Русский легион Царьграда - Нуртазин Сергей - Страница 28

– Пошто фы покитали нас? – спросил Рагнар, когда друзья подошли к ним.

– Да вот, ходили мы к самому базилевсу на пир, – улыбаясь, сказал Стефан, – да что-то быстро проголодались.

– О, как я котел с фами к конунг Миклагардский! – грустным голосом сказал Рагнар. Все сидящие за столом рассмеялись. Заказали вино, мясо с зеленью и рыбу под соусом гакос со специями. Когда все было подано, друзья воздали должное еде. Злат вздохнул, с унылым видом произнес:

– Это разве еда? Нашу бы сюда…

Закинув маслину в рот, он пожевал ее, но тут же, скривившись, выплюнул на пол.

– То неферно, добрайя кушанья в Миклагарде! – сказал Рагнар, уплетая сыр и ветчину с хлебом и запивая все вином. Мечеслав поглядывал по сторонам и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернул голову и встретился глазами с юной гречанкой-танцовщицей. Заиграла музыка, девушка начала танцевать, плавные и ритмичные движения ее гибкого тела напоминали Мечеславу колыхание языка пламени на ветру, завораживали и околдовывали его. На ней была голубая туника, кожаные ремешки сандалий ладно облегали крепкие икры. Ее наряд, движения, всепоглощающий огненный танец, мелькание каштановых волос, взгляды, бросаемые в его сторону, разжигали в молодом славянине жаркие чувства. Мечеслав смущенно опустил глаза. Спустя некоторое время он вновь стал смотреть на танцовщицу. У нее были накрашенные губы, прямые, подведенные черным брови и зеленоватого цвета глаза, озорно поглядывающие на него. Внезапно музыка оборвалась, танец закончился. Девушка, учащенно дыша, что-то проговорила своей черноволосой подружке, та, глянув на Мечеслава, улыбнулась. «А может быть, и Красава вот также где-то танцует в неволе, развлекая других», – подумалось Мечеславу. Сердце сжалось, грудь резанула боль, как-то вдруг нахлынули тоска и усталость. Мечеслав повернулся к столу, пытаясь понять, о чем ведут речь его уже слегка захмелевшие сотоварищи. В это время черноволосая танцовщица подошла к Орму, села ему на колени, начала шептать что-то на ухо, кивая в сторону Мечеслава. Орм засмеялся, обнял и налил ей вина.

– Эй! Ты обещала быть сегодня со мной! – сказал, обращаясь к подружке Орма, воин-наемник с длинными нечесаными волосами и продолговатым лицом. Он подошел к столу, склонился над ними, добавил: – Пока не прибыли эти, – он указал на Орма, – вы развлекали нас и будете развлекать дальше! Пойдем со мной!

Длиннолицый, схватив девушку, вырвал ее из объятий Орма. Орм встал, держа в руке кубок с вином. Воин глянул на него с усмешкой и оттолкнул от себя танцовщицу.

– Прусс, проучи этого рыжего! – крикнул кто-то из его товарищей.

Прусс сжал кулаки, пошел на варяга. Орм резким движением выплеснул вино ему в лицо, противник от неожиданности отшатнулся. Орм ударил его ногой в пах, Прусс согнулся, получил удар ребром ладони по шее и со стоном упал.

– Что-то нынче все с нами ратятся, – с грустью сказал Орм. А на помощь поверженному наемнику уже спешил его товарищ. Мечеслав подставил ему ногу, воин с разбега споткнулся и тоже оказался на полу. Теперь все вскочили со своих мест, хватаясь за мечи. Но тут на середину зала вышел одноглазый воин с морщинистым обветренным лицом, седыми с желтизной волосами и заплетенной в косички бородой, на его груди висела витая гривна, сделанная из золота. Вскинув вверх меч, он крикнул громовым голосом:

– Тихо! Я ярл Карл Сигурдсон! Многие знают меня, и вот что я хочу сказать вам. Мы все здесь на чужой земле, все для того, чтобы воевать. Нас объединили, теперь мы вместе, и те, что служили базилевсам раньше, и те, кого ныне прислал сюда конунг Вальдемар! Может быть, завтра нам придется принять бой, и в том бою надо будет прикрывать друг друга, и побеждать, и отступать вместе! Подумайте об этом! Хотите вы, чтоб знали ромеи о вражде нашей?! Хотите, чтоб лишил нас базилевс чести носить при себе оружие?! Вложите мечи свои! Послушайте старого воина.

Он вложил меч в ножны, и все, но не без ропота, сделали то же. Орм налил из кувшина два полных кубка вина, подошел к столу, за который уже усадили поверженного им длиннолицего Прусса, и, обращаясь к нему, сказал:

– Разреши в знак примирения угостить тебя настоящим хиосским вином, и забудем все обиды.

– Ты уже так угостил меня настоящим хиосским, что в ближайшее время я не смогу протрезветь, – громко, с сердитым лицом, сказал Прусс и вдруг заулыбался.

Прусс и Орм обнялись, вскоре все по их примеру стали обниматься и брататься. Столы были сдвинуты в один большой ряд, и пошло веселье, дружеские похлопывания по плечам и спинам, громкие разговоры, песни, полилось рекою вино. «Ну и день ныне выдался – и горе, и радость, и кровь, и вино», – подумал сильно захмелевший Мечеслав, и это была его последняя ясная мысль.

Мечеслав проснулся в маленькой комнатке, раздетый, лежащий на небольшом ложе. Он открыл глаза и удивился, обнаружив на своей груди голову танцовщицы с распущенными каштановыми волосами. Попытался привстать, но в это время девушка проснулась, ласково посмотрела на него и, обвив руками шею, прижалась к нему. Мечеслав ощутил гладкую кожу и теплоту ее тела, от которого шел приятный запах благовоний.

– Мечеслав, почему ты ночью называл меня Радой? – спросила она, мешая греческие и русские слова, заглядывая ему в глаза, словно пытаясь распознать, что там у него внутри. – Твою девушку, что осталась в Скифии, зовут Рада?

Мечеслав, освободившись от объятий, сказал:

– Мне пора.

Поднявшись с ложа, он начал одеваться. Танцовщица сладко потянулась и сказала:

– Мне было хорошо с тобой, ты очень добрый.

Собравшийся уходить Мечеслав вынул кошель и стал доставать из него монеты. Ромейка встала, не смущаясь наготы своего тела, подошла к нему.

– Не надо, не обижай меня, – сказала она и поцеловала его в щеку.

Поцелуй был теплым и нежным. Мечеслав положил монеты обратно в кошель.

– Меня зовут Таисия, не забудь моего имени, – прошептала девушка на ухо Мечеславу.

Посмотрев Таисии в глаза, он произнес:

– Позови меня, если обидит кто. Я отныне тебе защита.

Спустившись со второго этажа, где находилась комната, в которой он провел ночь, Мечеслав оказался в помещении, где накануне пировал с друзьями. Окинув взглядом залу, увидел Орма, завершающего утреннюю трапезу. Мечеслав подошел, поприветствовал варяга, сел напротив. Орм ответил и предложил разделить с ним еду.

Таверну они покинули вместе.

– Спросить хотел, брат, почему ты убил Смида, не выведав о лазутчике?

– Смид воин, не сказал бы. Зато сказал он правду о Руне, и в той правде я виноват.

– Орм, прости меня, худо я о тебе подумал.

– Добро, что сказал, а не схоронил мысли худые в себе.

– Ну, и как блудницы-танцовщицы? – спросил их Злат, когда они вошли в казарму.

– То не твоя печаль-забота, – ответил Мечеслав.

– А может, и моя, – тихо проговорил Злат ему вслед.

Глава четвертая

…Снарядил ночью корабли и посадил на них русских (ведь он тогда призвал их на помощь как союзников, архонта их Владимира сделал свойственником, женив его на своей сестре Анне): переправившись с ними на другой берег, он неожиданно напал на врагов и легко победил их.

Приближалась зима. Жители Константинополя кутались в мантии и плащи, спасаясь от холода. Руссы и варяги посмеивались:

– Им бы нашу зимушку, померзли бы все, небось.

– Их к нам бы, в Упланд, тогда познали бы они, что есть настоящая зима.

Сами же вышагивали по улицам Царьграда в одежде нараспашку, не боясь холода и подставляя грудь пронизывающему ветру. А северный ветер Борей все дул и дул со стороны Понта Эвксинского – моря Русского, гоня перед собой огромные серые тучи и морские пенные волны, яростно разбивающиеся о каменистый берег. Казалось, будто и не волны это вовсе, а огромное войско, раз за разом идущее на штурм неприступной крепости. Ветер принес не только непогоду, но и тревожные вести, будоражившие жителей города.