Луна без курса - Коннелли Майкл - Страница 12

– Сделай мне одно одолжение, когда будешь там.

– Какое?

– Пообещай.

– Не буду я ничего обещать, пока не узнаю, о чем речь. В чем дело, Лео?

– Ну ладно, слушай. Ни в коем случае не находись в номере того человека между тремя двадцатью двумя и тремя тридцатью восемью ночи. Ладно? Это переход ночи среды в утро четверга. Если боишься, что забудешь, запиши.

Касси почувствовала, что на ее лице появилась недоуменная, вопрошающая улыбка.

– О чем ты говоришь?

– О луне без курса.

– Луне без курса...

– Это мой астрологический календарь, понимаешь? Я работаю с книгами, которые показывал тебе в кабинете, и составляю таблицы, в том числе движения луны.

– Так. И что такое луна без курса?

– Астрологическая ситуация, понимаешь? Когда луна переходит из одного зодиакального дома в другой, некоторое время она не бывает ни в одном из домов. Тогда она без курса, пока наконец не войдет в дом. И как я сказал, в ночь среды, переходящую в утро четверга, луна будет без курса в течение шестнадцати минут. Окажется между Львом и Раком с трех двадцати двух до трех тридцати восьми. Я все вычислил здесь.

Лео закрыл календарь и приподнял книжку, словно нечто священное.

– И что же?

– А то, что это время невезения, Касс. Под луной без курса может случиться всякое. Любая беда. Смотри, ничего не делай в эти минуты.

Касси несколько секунд смотрела на него и поняла, что он совершенно искренен. Лео всегда истово верил во все, во что хотел верить.

– Это будет сложно, – сказала она. – Все зависит от того, когда объект ляжет спать. Мне нужно, чтобы он проспал два часа. По крайней мере два, чтобы действовать уверенно.

– Тогда входи к нему, когда этот период кончится. Я не шучу. Касс. Знаешь, что Линкольн, Мак-Кинли и Кеннеди вступали в должность во время луны без курса? Все трое, и видишь, что с ними стряслось. Клинтон тоже, и он, можно сказать, убит тем, что случилось с ним.

Лео с очень мрачным видом кивнул и снова приподнял записную книжку с календарем, словно она служила доказательством чего-либо. В этой пылкой вере Касси виделось что-то подкупающее. Возможно, потому, что она не знала, продолжает ли во что-то верить.

– Я серьезно, – сказал Лео. – По этому календарю можно как угодно далеко углубиться в прошлое.

Касси шагнула к столу и протянула руку за книжкой. Но когда Лео подал ее, убрала руку. Ей хотелось спросить кое о чем, но она не была уверена, хочет ли знать ответ.

Лео понял ее и угрюмо кивнул.

– Да, – сказал он. – Я проверял. В ту ночь, шесть лет назад, Максу сопутствовала луна без курса.

Касси молча смотрела на него.

– Помнишь, ты говорила: проклятие? Дело в луне без курса, Касс. Она и была проклятием.

У двери Лео пожелал Касси удачи и сказал, что увидится с ней по завершении работы. На крыльце Касси замешкалась. Разговор о Максе и луне без курса придал всему мрачный налет. Она передернула плечами, словно от холода.

– Что такое? – спросил Лео.

Она покачала головой, как бы отбрасывая этот вопрос, потом произнесла:

– Лео, ты думаешь о Максе?

Лео ответил не сразу. Он шагнул в открытую дверь и поглядел на вечернее небо. Бледная луна формой напоминала яйцо.

– Через пару дней она будет полная. Красивая и яркая.

Он смотрел вверх еще секунду, потом перевел взгляд на Касси.

– Не проходит дня, чтобы я не думал о нем. Ни единого.

Касси кивнула.

– Я до сих пор тоскую по нему, Лео.

– Я тоже, Касс. Так что будь там осторожна. Не хочу терять подобным образом еще и тебя.

9

В среду в полдень Касси, купив краску и заправив бензобак, ехала по пустыне. Серебристое покрытие «порше» сияло под солнцем, впереди над бетонной дорогой поднималась жаркая дымка. Шоссе было почти пустым, и «порше» легко мог развивать сто десять миль в час, но Касси постоянно держала скорость на две мили ниже предельной. Это было равносильно тому, что не позволять породистой скаковой лошади переходить на карьер, но у Касси существовала для того веская причина. Едва выехав за пределы округа она нарушила правила условно-досрочного освобождения. Если бы ее остановил дорожный патруль, это могло бы привести к немедленному аресту.

Как только граница округа осталась позади, Касси осознала, что очень рискует. Любая встреча с полицией грозила возвращением в тюрьму. Ее освободили через пять лет при сроке от семи до двенадцати за непредумышленное убийство. Если она попадется, то придется провести за решеткой как минимум два года, но возможно, и больше.

Касси вновь и вновь прослушивала компакт-диск Люсинды Уильямс. На гладком шоссе стереопроигрыватель подскакивал редко. Ей нравились дух отверженности, чувство тоски и поисков чего-то, которые Люсинда вкладывала в каждую песню. Одна из них всякий раз вызывала у Касси слезы. В ней пропавший любовник возвратился умирать в Лейк-Чарлз.

Не шепнул ли ангел тебе в ухо:

«Страх отбрось, яви всю твердость духа»

В эти долгие последние мгновения...

Для Касси поставленный в песне вопрос был призраком, который постоянно ее преследовал. Она надеялась, что ангел явился Максу.

Четкие очертания отелей с казино появились впереди к трем часам, и Касси охватили знакомые чувства возбуждения и тревоги. Она много лет думала, что никогда больше не увидит города, в котором выросла, где встретилась и жила с Максом. Спокойно примирилась с этим и не думала о Лас-Вегасе. Теперь возвращение вызвало воспоминания о горестях, сожалениях, призраках, но вместе с тем Касси не могла не восхищаться духом этого места. Если однажды из ничего создавалось что-то, вне всякого сомнения, таким местом являлся Лас-Вегас.

Ведя машину, Касси находила, что перемены за время ее отсутствия произошли разительные. В каждом квартале возвышался новый отель с казино, оплот алчности и неумеренности. Она проезжала мимо копий нью-йоркских небоскребов, громадного павильона киностудии «Метро-Голдвин-Майер», нового «Белладжо». Видела воссозданные Эйфелеву башню и венецианскую площадь Святого Марка. В тех местах Касси никогда не бывала и не любовалась этими достопримечательностями, но теперь появилась на лас-вегасском Стрипе. Ей вспомнилось, как Макс однажды сказал: «В конце концов всем и всему уготован путь в Лас-Вегас. Он лишит всякого смысла появление где-то еще».

Потом они отправились на острова и знали, что существует по крайней мере одно место, которое невозможно ни подделать, ни испортить.

Касси подъехала к «Клеопатре», и ее внимание сразу же привлекли стоящие бок о бок башни «Тигр» и «Ефрат». Она скользнула взглядом по зеркальным окнам в верхнем этаже «Ефрата» и на миг задержалась на одном из них.

Потом опустила глаза к стеклянному куполу, высящемуся над просторным казино двадцатью этажами ниже. Он сверкал под солнцем, как бриллиант. Комплекс отстоял примерно на сто ярдов от Стрипа, подъездная аллея шла мимо расположенных на разных уровнях зеркальных прудов, из них били пляшущие струи фонтанов. В прудах стояли белые статуи играющих детей – и на все это благожелательно взирала Клеопатра, восседающая на троне у края верхнего пруда. За ее спиной египетские мотивы вписывались в современную архитектуру отеля и казино песочного цвета.

Касси миновала «Клеопатру», подождала, пока будет разрешен поворот на Фламинго-стрит, и поехала к промышленному району в западной части города. Невозможно было удержаться от мыслей о Максе и их жизни здесь. Она не ожидала, что возвращение вызовет такую острую душевную боль. Ландшафт Лас-Вегаса постоянно менялся, преображался. Касси не думала, что город, представляющий, по сути, просто фасад, способен вызывать такие ностальгические переживания. Но вызывал, и они жгли. После Макса Касси не спала ни с одним мужчиной и была уверена, что никогда не станет. «Возможно, – подумала она, – кроме этой боли, у меня уже ничего не будет. И ее нужно безропотно принимать». Но потом вспомнила, что у нее есть еще кое-что. План, маячащий на горизонте.