Западноевропейская поэзия XХ века. Антология - Коллектив авторов - Страница 3

3

А настоящий поэт не может быть равнодушным. Во всяком случае, среди больших поэтов равнодушных не было никогда…

Большие поэты остаются большими, о чем бы они ни писали.

Вы прочтете в этой книге стихи Дэвида Герберта Лоуренса и Франка Ведекинда, Луи Арагона и Назыма Хикмета, Янниса Рицоса и Гудмундура Бэдварссона, Эйно Лейно и Эрика Акселя Карлфельдта, Мориса Карема и Ганса Магнуса Энценсбергера. Вы почувствуете, что эти и другие поэты болели не только (и не столько!) за свою судьбу. Вместе с ними вы будете радоваться и негодовать, улыбаться и плакать. Перед вами они не будут скрывать ничего — ни слабости своей, ни силы.

Вы заметите, что многие из них умеют говорить серьезно, даже создавая насквозь иронические стихи. Вот Жак Превер:

Все меньше и меньше остается лесов: Их истребляют, Их убивают, Их сортируют И в дело пускают, Их превращают В бумажную массу, Из которой получают миллиарды газетных листов, Настойчиво обращающих внимание публики На крайнюю опасность истребленья лесов.

Лежит перед вами и передо мной поэтическая карта Европы. А я по-прежнему не знаю, как поточнее обозначить на ней поэтов.

Но зато твердо знаю другое: если они города, то это города очень добрые, предельно открытые. Города, где каждый путник может найти себе в любое время суток и кров и очаг.

А если они вершины, то — какими бы высокими, какими бы заоблачными они ни были, — на них никогда не нарастает вечный лед, на них никогда не лежит вечный спег. Это теплые, живые вершины. Я знаю, что там всегда растут цветы. И еще я знаю, что вершины эти сами излучают свет. Свой, собственный свет. И поэтому даже у самых подножий этих великих гор нет мрачных ущелий, оползней и обвалов. Даже здесь — внизу — никому из людей не бывает зябко.

А уж если ты поднимешься наверх, если ты пересилишь боязнь высоты, пересилишь усталость и, ахнув, застыпешь там, на уровне полета орлов, если ты широко распахнешь глаза свои и душу, то обязательно увидишь не только прошлое земли, но и будущее ее.

Вот какую удивительную силу имеет поэзия. Вот что может творчество.

Кстати говоря, тема творчества, тема его истоков и осмысления не чужда поэтам. Вы найдете в книге стихи и на эту тему.

В общем-то поэты по-разному отвечают на вопросы: «Что такое поэзия? Как создаются стихи?» Отвечают иногда шутливо, а чаще — всерьез.

Разберите стихи на слона, отбросьте бубенчики рифм, ритм и размер. Даже мысли отбросьте. Провейте слова на ветру. Если все же останется что-то, это и будет поэзия.

Так формулирует свой ответ испанец Леон Фелипе. А француз Раймон Кено начинает свое стихотворение «Искусство поэзии» так, как обычно пишутся рецепты в кулинарной книге:

Возьмите слово за основу И на огонь поставьте слово, Возьмите мудрости щепоть, Наивности большой ломоть, Немного звезд, немножко перца, Кусок трепещущего сердца И на конфорке мастерства Прокипятите раз, и два, И много-много раз все это. Теперь пишите! Но сперва Родитесь все-таки поэтом.

Итак, «сперва родитесь все-таки поэтом…». Пожалуй, добавить к этому нечего.

Но в странной и прекрасной профессии поэтов есть нечто объединяющее всех пишущих, независимо от языков, стран и времен.

Когда стихи закончены, то они уже не принадлежат тебе. Точнее, в эту самую минуту они начинают принадлежать не только тебе одному.

Стою у окна, его отворив пошире, и белым платком машу, навсегда прощаясь с моими стихами, которые к вам уходят. Ни радости не испытываю, ни грусти. Что делать — удел стихов, он таков от века. Я их написал и скрыть их от вас не смею, когда б и хотел, не мог поступить иначе — цветок не умеет скрыть своего цветенья, и скрыть не может река своего теченья, и дереву скрыть плоды свои пе удастся. Все дальше мои стихи от меня уходят, и я, к моему немалому удивленью, отсутствие их ощущаю почти до боли. Кто ведает, чья рука их перелистает? Неведомо, кто развернет их и прочитает… Ступайте же, о стихи мои, уходите! Умирают деревья — семена их уносит ветер. Засыхают цветы — а пыльца всо равно бессмертна. Реки в море текут — а вода пребывает с ними. Ухожу, оставаясь, — как всё в этом мире. (Ф. Песоа)

Поэты рождаются, стареют, умирают. Поэзия остается. И вот перед вами поэтическая карта Западной Европы. Сейчас вы отправитесь в путь. Я вам завидую. Я знаю, что путь этот обязательно будет счастливым.

Потому что встреча с настоящей поэзией — всегда счастье.

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЭЗИЯ XХ ВЕКА

АВСТРИЯ

ГУГО ФОН ГОФМАНСТАЛЬ

Перевод С. Ошерова

Гуго фон Гофмансталь(1874–1929). — Поэт и драматург, крупнейший представитель символизма в австрийской литературе и вообще в литературе немецкого языка. Печататься начал в 1891 г., первый поэтический сборник («Избранные стихи») выпустил в 1903 г. В восемнадцатилетнем возрасте приобрел европейскую известность драмой «Смерть Тициана». Был автором нескольких либретто к операм Рихарда Штрауса (наиболее известна опера «Кавалер роз»). Лирическое наследие Гофмансталя невелико, но стихи его входят во все поэтические антологии. На русском языке издавался в основном в начале века; драмы Гофмансталя неоднократно шли на русской сцене.

ВСЕЛЕНСКАЯ ТАЙНА

Да, глубь колодца знает то, Что каждый знать когда-то мог, Безмолвен и глубок. Теперь невнятны смысл и суть, Но, как заклятье, все подряд Давно забытое твердят. Да, глубь колодца знает то, Что знал склонявшийся над ней — И утерял с теченьем дней. Был смутный лепет, песнь была. К зеркальной темной глубине Дитя склонится, как во сне, И вырастет, забыв себя, И станет женщиной, и вновь Родится в ком-нибудь любовь. Как много познаёт любовь! Что смутно брезжило из тьмы, Целуя, прозреваем мы. Оно лежит в словах, внутри. Так нищий топчет самоцвет, Что коркой тусклою одет. Да, глубь колодца знает то, Что знали все… Оно сейчас Лишь сном витает среди нас.