Золотые костры - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 77

Он посмотрел на меня с пониманием:

— Думаете найти стража, чей кинжал оказался у моего отца? Хм… Приезжих, если это не голытьба, обычно закапывают либо у церкви Вознесения Христова, либо на общественном кладбище при монастыре клариссинок. Как и неопознанных. Бродяг, как я уже говорил, зарывают возле часовни на пустыре. Но по мне, мастер, вы зря потеряете время.

— И отчего вы так считаете?

— У нас большой город, но гибель стража, как и его приезд, не укрылся бы от многих глаз. А вместе с тем никто ни о чем подобном не говорит. Следовательно, если страж и был здесь, то тайно. И убили его, опять же если убили, — он с нажимом выделил «если», — не на глазах у всего Марздама. В этом случае вы не найдете никаких следов.

— И все же я попытаюсь.

— Как угодно.

— Скажите, господин ун Номанн. Если бы ваш отец убил стража, куда бы он спрятал тело?

Бастард рассмеялся, качая головой:

— Мастер, бургграф никогда не вел себя как идиот. Ради железки, пускай и столь хорошо выкованной, он не стал бы связываться с Братством.

— Но вместе с тем эта «железка» оказалась у него, — резонно возразил я.

Ун Номанн перестал улыбаться, нахмурился:

— Ваша правда, мастер. Но поверьте, если мой отец причастен к этому, то вам никогда не найти следов. Он не имел привычки оставлять трупы или свидетелей.

— Ты действительно думаешь, что она умерла? — Проповедник сидел на ступеньках небольшого склепа, одной стеной опершегося на ствол старой березы.

— Не знаю, — ответил я, смахивая перчаткой снег с очередного могильного камня.

— Несмотря на то что та адская тварь сказала тебе искать ее следы на кладбище? А кинжал Кристины теперь у тебя в сумке?

— Это не мешает мне надеяться на лучшее, пока я не получу подтверждения обратного.

— За три дня ты побывал на всех погостах. Этот — последний. И восемь безымянных могил.

— Все старые. Если Кристину похоронили, то точно не в них.

— Замысли я убийство стража, выбросил бы тело в реку, привязав к ногам камень.

Пугало выглянуло из склепа и посмотрело на Проповедника по-новому. С уважительным интересом.

Я поднял взгляд, так как на березу прилетел большой ворон. Перебирая по ветке лапами, он вывернул голову, рассматривая нас. Эти птицы, в отличие от многих других, могли видеть души.

— Кыш! — махнул на него рукой старый пеликан.

Ворон в ответ гортанно каркнул и остался на месте, насмешливо распушив перья.

— Чертово отродье! — погрозил ему кулаком Проповедник. — Эй, Пугало. Тут твой друг. Ты ведь обожаешь воронье, наверное? Они должны были донимать тебя на поле. Не хочешь поздороваться?

Одушевленный снова высунул голову из склепа, и птица с пронзительным криком сорвалась с ветки и, отчаянно хлопая крыльями, полетела к серым стенам монастыря клариссок.

— Хе-хе! — осклабился старый пеликан. — А ты не так уж и бесполезен, соломенная голова.

Пугало задумчивым взглядом проводило беглеца, рассеянно проверило пальцем остроту серпа.

— Как ты думаешь, долго оно торчало на том поле?

— Спроси его, а не меня. — Я чувствовал разочарование, так как эта могила тоже не была той, которую я искал. — Я с ним знаком ровно столько же, сколько и ты.

Пугало, осторожно перешагивая через могильные плиты, направилось в старую часть кладбища, где начиналась монастырская стена.

— Да ладно! — крикнул ему в спину Проповедник. — Далась тебе эта пташка! Пугнул, и будет!

Оно даже не обернулось.

— Считаешь, он ее поймает? — несколько обеспокоенно спросила у меня душа священника.

— Неужели в тебе проснулась жалость к божьим тварям? Сам его натравил. Не поймает. Не беспокойся. На наше счастье, Пугало не умеет летать.

Оставался еще один кладбищенский участок, за тополиной аллеей. Если и там я ничего не найду, значит, три дня потрачены зря.

— Когда ты собираешься зайти в Орден Праведности?

— Зачем мне это делать? — Я выдохнул облако пара, рассеянно думая о том, что стемнеет меньше чем через полчаса и пора возвращаться.

— Ну, например, затем, чтобы отдать кинжал Кристины. Если тебя поймают…

— Значит, не должно быть никаких «если». Я не передам ее клинок на уничтожение до тех пор, пока не пойму, что с ней случилось.

— Рискованно. Но ты прав.

— Что это с тобой? Обычно подобные идеи ты встречаешь в пики.

Он пожал тощими плечами:

— Просто представил, что ты мне скажешь, если я смогу убедить тебя уничтожить клинок, а окажется, что твоя бывшая напарница попросту обронила его из-за невнимательности. Гляди. Эта вроде недавняя.

Могила, на которую он указал, втиснулась между двумя другими и все равно казалась сиротливой и одинокой. Она действительно была свежей. Еще не оплывший высокий холмик, свежесрубленный крест. К нему прибита деревянная дощечка, где углем написали всего лишь одно слово: «Неизвестная».

— Эм… — протянул Проповедник и поскреб подбородок. — Мы ее нашли?

— Пока не знаю.

Я исследовал оставшуюся часть погоста, обнаружив еще три свежих захоронения, с именами незнакомых мне людей. И, наконец закончив, направился к выходу с кладбища.

— Идем на постоялый двор? — спросил меня Проповедник.

— К кларисскам.

— Так тебя и пустили в монастырь. Сестры ведут закрытый образ жизни.

— Мне туда и не нужно. Они присматривают за кладбищем. Возможно, кто-нибудь из них что-то знает.

— Уже почти ночь. Они не откроют.

Я все же подошел к воротам и постучал. Окошко в калитке поднялось, и кто-то стал смотреть на меня из мрака.

— Я страж, — сказал я. — Могу ли поговорить с тем, кто заботится о кладбище? Меня интересует могила, где похоронена неизвестная.

— Приходи послезавтра, сын мой. — Голос был хоть и старческим, но сильным. — Сейчас ночь, и устав запрещает распахивать ворота незнакомцам. Даже если они — стражи. Завтра у нас важная работа. Возвращайся послезавтра. С рассветом.

Я понимал, что настаивать не имеет смысла:

— Хорошо.

Окошко закрыли, показывая, что разговор окончен, и я направился по заснеженной дороге к городским стенам, до которых отсюда было совсем недалеко. Требовалось лишь пройти старую мельницу и мост через замерзшую речушку.

— Какой она была? — неожиданно спросил Проповедник и тут же поправился: — Какая она?

— Не знаю, — подумав, ответил я. — Не видел ее с тех пор, как она поддержала Мириам в вопросе о службе стражей при дворах князей и королей. Прошло больше девяти лет. Люди с годами меняются, Проповедник.

— Тебя подобное утверждение явно не касается. Ты как был упрямцем, так им и остался. Или же я просто не замечаю этих твоих изменений.

Мы прошли мимо застывшей мельницы, оказались на мосту, и в этот момент поднялся ветер. Он задул со спины, пытаясь пробраться мне под одежду, подхватил тонкий слой снега, обнажая наледь, и внезапно взвыл. Я почувствовал, как что чья-то невидимая рука стукнула меня между лопаток, направляя по скользкой поверхности к краю, с которого почти пять ярдов надо было падать на тонкий лед.

Я уперся, но ветер, уже не таясь и не церемонясь, впился острыми пальцами мне в плечи, потащил к гибели, но тут же рассеялся, напоследок тонко, разочарованно вскрикнув, точно лопнула струна лютни.

Я сделал осторожный шаг назад, подальше от края, чувствуя, как кольцо, подаренное Гертрудой, едва не обжигает кожу на пальце.

— Святая Агнесса, — пораженно прошептал Проповедник. — Что это было?

— Просто ветер, — ответил я ему, не желая говорить, что кто-то только что попытался меня убить.

Инквизитор выглядел нелепо. Маленький, на две с половиной головы ниже меня, пухлый, с массивным носом и слабым подбородком, под которым надулся большой зоб. Его шерстяная серая ряса была покрыта пятнами, оставшимися после трапезы, и порвана на правом локте. Он все время шмыгал носом и сморкался, глядя на меня слезящимися темными глазами, похожими на проворные бусинки.