Дело о дуэли на рассвете - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 37

Принимать в нем участие или нет — решать тебе. Вместе с тобой к железнодорожному мосту поедут Гвичия и Шаховский.

Привлечем РУБОП. Естественно, они будут присутствовать незримо, то есть организуют засаду. Как только ты встретишься с соперником и убедишься, что он вооружен, подашь условный сигнал. И это будет уже пятое задержание на счету нашего Агентства! — довольно потирая руки, добавил Обнорский.

— Я согласен, — решительно заявил Скрипка, вдохновленный долгой речью шефа.

— Иди, Алексей, собирайся с духом, а я позвоню Ложкину, попрошу раздобыть для тебя бронежилет.

В два часа ночи в Агентстве было светло и оживленно, как днем. Никто не хотел пропускать проводы дуэлянта. Горностаева, шмыгая носом, шнуровала бронежилет.

Завгородняя, роняя крошки в вырез платья, готовила бутерброды. Шаховский, Зураб и двухметровый рубоповец обсуждали свое незримое присутствие, разложив на подоконнике рисунок железнодорожного моста, выполненный от руки проводником поезда «Аврора» Санкт-Петербург-Москва на скорости сто километров в час. Бледный Скрипка, увешанный броней и радиомикрофонами, безропотно принимал последние наставления.

Ровно в четыре Каширин и Соболин взяли завхоза под руки и повели вниз. Во дворе уже урчала служебная «Волга», на которой беременная Железняк, высунув язык, весь вечер рисовала опознавательные шашечки такси. Нонна уверяла, что, по данным исследований американских ученых, запах краски — лучшая профилактика послеродовой горячки.

Я уже собиралась воспользоваться предложением Каширина подбросить меня до дома, как ушей моих достигли чудовищные откровения Обнорского. Они просочились в коридор через неплотно прикрытую дверь его кабинета.

— Как тебе сюжетец? — возбужденно говорил шеф невидимому мне собеседнику. — Я ждал такого не один год. Это будет бестселлер. Журналист один на один с маньяком. Но благополучный финал меня не устроит. Журналист должен погибнуть. Я уже придумал, как устроить, чтобы подмога задержалась в пути…

"Какое гнусное коварство. — Сердце оборвалось у меня в груди и рванулось вслед Скрипке, которому наш шеф, движимый тщеславием и корыстью, готовил страшную участь. — Надо предупредить!

Есть еще время. Мы должны успеть!"

С Горностаевой мы не разговаривали и даже не здоровались с того самого злосчастного обеда в «Рио». Но настало время забыть обиды. Бледная и неотвратимая, я возникла на пороге Валькиного кабинета и сказала:

— Горностаева! Скрипка в опасности.

Собирай монатки — мы едем его спасать.

Водителю дребезжащего «козла» мы заплатили 300 рублей за то, чтобы он мустангом домчал нас до железнодорожного моста через реку Тосно. Но, не доехав как минимум пяти километров до места назначения, отечественный джип закозлил и выкинул нас на предрассветную обочину Московского шоссе.

Где— то рядом просвистел поезд, и мы с Горностаевой, не щадя колготок, ломанулись прямиком через кусты. За ними простиралась унылая и пыльная промзона. Рельсы скрещивались и расходились у нас под ногами десятками узкоколеек.

Я совершенно растерялась, потому что, сколько себя помню, всегда перемещалась самолетами «Аэрофлота». Но Горностаева, раздувая ноздри и встряхивая рыжей гривой, уверенно шагала по шпалам. У запасных путей, на которых громоздились зеленые, красные и вовсе потерявшие цвет от старости вагоны, она остановилась.

— А вот на этом мы поедем дальше! — сказала она, ловко запрыгивая на небольшую проржавленную тележку.

— Да, но ведь это же…

— Это дрезина, Марина Борисовна.

Сразу видно, что у вас не было босоногого детства в деревне Большая Лужа, что у железнодорожной станции Жабино. Давайте руку.

— Это безрассудство, граничащее с безумием, Валентина! — бормотала я, раскладывая на мокрой скамейке дрезины приготовленную для Спозаранника справку о клонировании овечки Долли на восьми листах. Валентина уселась рядом и потянула на себя торчащий впереди рычаг.

Дрезина издала протяжный скрежет и тронулась.

Через десять минут пути я немного расслабилась. Через пятнадцать, развив крейсерскую скорость, мы с Валентиной окончательно успокоились и закурили. Доверив мне на время рычаг, Горностаева нырнула под скамью и выгребла из-под нее груду железяк — инструмент путевого обходчика.

— Вооружайтесь, Агеева, — порекомендовала Валентина.

Я посмотрела под ноги и протянула руки к красному флажку.

— Какой от него прок? — фыркнула Горностаева.

Сама она выбрала массивный разводной ключ.

— Зато он подходит по цвету к моим ногтям и сумочке. А ты Горностаева, пока не поймешь, что женщина все должна подбирать в тон, о Скрипке и не мечтай. Вот, например, этот моток медной проволоки очень подойдет к твоим волосам. — Горностаева ничего мне на это не ответила, но я видела, как она украдкой сунула проволоку в карман.

Я первая увидела их: две фигуры, застывшие друг напротив друга, беззащитный Скрипка и вооруженный маньяк. Мы спрыгнули с дрезины и побежали со всех ног, но не успели. Раздался выстрел, и завхоз упал. Второй дуэлянт пустился наутек. Вдруг, как из-под земли, на железнодорожном полотне возникли люди.

Спортивного телосложения мужчины резво неслись по шпалам, с каждой секундой приближаясь к беглецу.

Перед тем как наручники обхватили его запястья, Миша успел сделать прощальный жест. Блеснув в лучах восходящего солнца, его пистолет проделал сальто в воздухе и перелетел через опору моста.

Пока мы с Горностаевой, открыв рот и затаив в душе боль, следили за происходящим, на мосту возникла новая мизансцена. На месте дуэли появился Обнорский! Он неспешно перешагнул рельсы и склонился над телом Скрипки.

— О! Этот вздох изумления вырвался у нас с Горностаевой одновременно, потому что поверженный завхоз вдруг поднялся во весь рост и пожал Обнорскому руку.

Издавая нечленораздельные звуки радости, размахивая флажком и разводным ключом, мы с Валькой устремились к живому Скрипке. Неожиданно меня тормознул Обнорский.

— У-тю-тю, какие мы прыткие! Ни минуты не сомневался, что увижу вас здесь. Вы, что, Агеева, думаете, я не видел, как вы под дверью кабинета подслушивали мой разговор с режиссером Титькиным? Господи, до чего мне надоело работать с бабами! — проговорил Обнорский, устало присев на кочку.

На самом деле операция была разработана блестяще. И все было не совсем так, как слышалось нам с Горностаевой на расстоянии. Сначала, подав условный сигнал, упал Скрипка. И только после того как он распростерся на земле, один из рубоповцев нажал на курок. Это был предупредительный выстрел для убегающего преступника.

Кроме того, выяснилось, что засада приехала к мосту еще раньше дуэлянтов.

А «коварные» замыслы Обнорского касались литературного героя, в которого должен был воплотиться Скрипка на страницах очередного бестселлера нашего шефа.

Несмотря на то, что Мишу повязали, Обнорский выглядел расстроенным.

— Вещественное доказательство — пистолет — Мишаня в реке утопил, — объяснил нам Скрипка неудовлетворенность шефа.

— Валентина, — обратилась я к Горностаевой, — одолжи-ка мне моток медной проволоки, который у тебя в правом кармане куртки припрятан.

Может быть, я не все как следует расслышала в этой истории, но зато разглядела, похоже, больше, чем все остальные.

Никто кроме меня не заметил, как Мишин пистолет, вылетев за пределы моста, зацепился за неизвестно как укоренившийся в железной конструкции куст ракиты и повис на ветке. Мне только и нужно было, что подцепить его проволокой и вручить Обнорскому.

— Ну вот, Агеева опять на премию напросилась, — пряча в усах улыбку, проворчал Андрей Викторович.