Дело о «красном орле» - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 49

— Там, — сказал, прикрывая трубку рукой, Зудинцев, — спецы очень толковые и дотошные… На лапшу тело пошинкуют, но до сути доберутся.

— На лапшу пошинкуют — это здорово, — согласился я, и Зудинцев понимающе ухмыльнулся. Родион тоже жизнерадостно оскалился. Через минуту в трубке раздался мужской голос:

— Але, слушаю.

— Иван Палыч?

— Да, слушаю… С кем имею честь?

— Здравствуйте, старший лейтенант Сидоров с Красноармейского РУВД… Мне сказали, что это вы нашу девочку с множественными ножевыми вскрывали?

— Я вскрывал… Что вы звоните без передыху? Пятнадцать минут назад ваш Кузьмин звонил! Что у вас за пожар?

— Именно что пожар, Иван Палыч. Проверяющий из главка приехал, всех прессует — мочи нет. Расскажите в двух словах о характере ранений.

— Я уже все «в двух словах» Кузьмину рассказал, — недовольно ответил патологоанатом.

— Да Кузьмича срочно в прокуратуру выдернули, — ответил, подмигивая нам, Зудинцев. — Выручайте, Иван Палыч… в двух словах. Меня же проверяющий сожрет вместе с говном.

— Ну ладно, — сказал эксперт. Видимо, у них тоже были какие-то свои медицинские проверяющие, и он понял Зудинцева… то есть Сидорова. — Ну ладно, в двух словах так: тридцать четыре колотых и резаных раны…

Довольно тупым, толстым и длинным ножом.

Всю девку искромсал, сволочь! Но это, как говорится, дело обычное… Самое интересное, что он просто выпотрошил ее и вырвал сердце… Ну да вы в курсе, должно быть?

— Нет, к сожалению. Я только сегодня из отпуска вышел.

— Бардак у вас, — проворчал эксперт.

— Бардак, — согласился Зудинцев.

— Вот и я говорю: бардак… никто ни хера не знает.

— Это точно, — согласился Зудинцев. — Значит, говорите, сердце вырвал?

— Мало того, что вырвал — забил его в рот.

«Вот так, — подумал я, — вот так». Зудинцев еще что-то уточнял, но я уже не слушал. Не хотел слушать и не мог слушать.

Потом, позже, я сообразил, что даже сообщение о вчерашнем чудовищном теракте в Нью-Йорке, в результате которого погибли тысячи людей, не подействовало на меня так, как несколько раздраженных фраз незнакомого мне эксперта Митрофанова.

Я встал и вышел из кабинета.

Я встал и вышел. В коридоре столкнулся с Завгородней. Светлана с достоинством несла свой выдающийся бюст, и у меня мелькнула мысль: а может, попросить ее… как бы сказать, поближе поконтачить с оперком Гошей? Тогда Завгородняя, как Матросов, грудью, и все хоккей — мы владеем материалами дела… Но я эту мысль сразу же отогнал.

Сам же всегда наставлял Светку, что журналистика и проституция — не одно и то же.

Завгородняя унесла свой бюст, растаяла в покрытой сигаретным туманом дали коридора. Я пошаркал к себе. В приемной бросил Оксане:

— Ко мне никого не пускать. За исключением наступления крутого форс-мажора.

Оксана у меня умничка, ничего ей объяснять не надо, все сама с полуслова понимает. Она кивнула и сказала: «Хорошо».

В кабинете я сел на подоконник и стал смотреть на пожелтевшие березы во дворе Суворовского училища. Я закурил и какое-то время сидел совершенно бездумно. Жиденький листопад шелестел над строем суворовцев в черных шинелях.

Сигарета обожгла пальцы, я матюгнулся и подумал: "Да что же происходит? Вот лежит за моим окном город. Мой любимый город в предчувствии осеннего наваждения… И где-то в нем притаился зверь, который может искромсать тупым ножом молодую женщину, а потом взломать ей ребра и вырвать сердце.

Как и от вчерашней атаки на Манхэттен, от этой истории за версту разит Голливудом…

Но это не триллер, а реальность. Это не там, на острове посреди Потомака, а здесь, на берегу Невы, у меня дома. Завтра это может повториться".

Я слез с подоконника, сел за стол. На столешнице лежал грязноватый ксерокс с «Оперативной сводки». «Не раскрыто» было написано на листе. Не раскрыто… Прошла уже неделя с момента убийства, а дело не раскрыто…

Итак, что же произошло на тринадцатом этаже дома на проспекте Рационализаторов? Кто эта несчастная женщина? Я ничего не знаю о ней, кроме того, что ей «на вид около двадцати лет». Возможно, что она проститутка? Вполне, вполне возможно. Масса молоденьких дурочек из неблагополучных семей не видят иного пути, кроме торговли собой.

Многие приезжают из провинции. Их манит большой город. Здесь, думают они, начнется другая жизнь — красивая, веселая и счастливая. Не такая, которая вяло течет в их Ивантеевках, Разуваевках, Гнилых Пеньках… Они «воспитаны» на бразильских сериалах. Вершиной искусства считают «фанерные» концерты «Иванушек». Некоторым из них «повезет», и они устроятся работать в ларьки или на рынки. Но многим повезет еще меньше, и судьба швырнет их на панель.

Я не знаю, была ли жертва с проспекта Рационализаторов проституткой… но с высокой степенью вероятности могу предположить, что была. Тут Зверев прав — не каждая пойдет трахаться в подъезд. А предположение, что именно так все и было, подтверждает использованный презерватив. Значит — проститутка? Дешевая уличная проститутка, попавшая на маньяка… Вероятно. Но что это дает? В городе несколько тысяч проституток, которые занимаются своим ремеслом постоянно, и еще тьма девиц, которые подрабатывают при случае или просто ищут «приключений». И находят их… Вести расследование в этой среде довольно трудно, но все-таки стоит попробовать.

Коли уж мы предположили, что жертвой маньяка стала проститутка, то мы так же смело можем предположить, что она была наркоманкой. Процентов восемьдесят уличных проституток сидят на игле… а может, и все сто. Впрочем, ответ на вопрос: была она наркоманкой или нет? — ни на шаг не приближает нас к личности жертвы. Дает некоторые представления о ее образе жизни, но не приближает…

…А что убийца? Что мы знаем о нем?

О нем мы знаем еще меньше… строго говоря, вообще ничего. Кроме того, что он психопат, носит большой и тупой нож и знает, что такое «красный орел».

Стоп! «Красный орел»! «Красный орел» — это уже штришок. Далеко не каждый из наших сограждан знает, что это такое… Ну и что? Даже если к тайне приобщен всего один процент наших граждан, то только в одном Питере таковых наберется более сорока тысяч человек. Нормальный круг подозреваемых!

Я закурил и услышал, как открывается дверь в кабинет… Ну кого там черт несет по мою душу?

Дверь открылась без стука, и в кабинет ввалился Зверев. Я, признаться, ждал, что он вернется. Не знаю, почему.

— Слушай, Андрюха, — сказал Зверев с порога, — давай-ка обсудим это дело.

Я усмехнулся. Если Сашку что-то зацепило — он не успокоится. Будет пахать как заведенный. Без устали, без сна, без зарплаты… А почему б не воспользоваться лишней рабочей силой? Тем более что мои опера не сегодня-завтра разъедутся. Каширин полетит в дружественную республику искать тело пропавшего журналиста. А Зудинцев отправится в Болгарию на поиски свидетеля по делу банды Андрея Удаленького…

— Соображения имеются, Андрюха. Давай обсудим.

Оказалось, Сашка успел уже заглянуть к моим ребятам, Каширину и Зудинцеву, и проанализировать все, что узнал от них.

И мы сели обсуждать. Оксана принесла кофе, мы задымили и для начала вызвали на перекрестный допрос Завгороднюю. Допрос Светланы Аристарховны ничего не дал. К тому, что она уже сказала мне, добавить ей было нечего.

— Ладно, — сказал я, — иди, Светлана…

Кстати, ты знаешь, что такое «красный орел»?

— Птица из Красной книги? — поинтересовалась Завгородняя.

— Нет, Светик, не птица из Красной книги… Ты разберись. Поняла?

— Нет, — ответила Света и искренне спросила:

— А зачем?

Так, для расширения кругозора. Ладно, иди и вместе с Агеевой подготовь мне список военно-исторических клубов Санкт-Петербурга.

— Каких? — еще более искренне удивилась Света. Если бы я спросил о ночных клубах, она бы, пожалуй, не удивилась.