Дело о «красном орле» - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 55

(Я отлично помнил, как мы вышли покурить на балкон тринадцатого этажа и «любовались» видом автостоянки.) С поиском квартиры было посложнее — в доме без малого восемьсот квартир. А проверять придется все! Вдруг январско-февральских Олегов 1983 года рождения окажется много? Или даже не много, а всего лишь двое?… В любом случае, придется проверить весь дом, вычислить всех подходящих нам Олегов, а уж потом из них выбирать Греттира.

Я положил руки на клавиатуру. Набрал адрес: проспект Рационализаторов, дом 46, квартира 1. Поехали!

— Обычное дело, — скажет мне завтра Зверев. — Знаю я эти левые базы данных!

Там опечаток — выше крыши. По этим базам вообще люди напрочь теряются… да и устаревают они быстро.

Ну спасибо, Зверев, объяснил. А то я сам не знаю, что базы данных и неполны, и неточны, и быстро устаревают. Люди рождаются, умирают, выходят замуж или разводятся. Меняют адрес или уезжают насовсем… В ЦАБ ГУВД эта информация отслеживается, и в банки вносятся соответствующие изменения… А кто сделает исправления на моей дискете?

Но этот разговор будет днем, а сейчас, в полночь, я сел за компьютер, полный надежды.

В общем, я «листал список» жильцов дома № 46 по проспекту Рационализаторов до утра. И не нашел ни одного подходящего Олега! Ни одного! Самые близкие нашему Греттиру по возрасту Олеги родились: один в тысяча девятьсот восемьдесят шестом, другой — в тысяча девятьсот семьдесят пятом.

Один очень молод, другой откровенно стар…

Еще несколько Олегов отличались по годам и того больше.

Итак, я пролистал список, и Греттира там не нашел. Нельзя было исключить, что я ошибся, прозевал его в прямом и переносном смыслах — работал-то я ночью. Следовало прошерстить список второй раз, но я чувствовал, что сил не хватит. Часы показывали семь утра. Я выключил компьютер и лег спать.

В девять меня разбудил звонок Зверева.

К десяти я подтянулся к дому, в котором Вероника снимала жилье. «Нива» Зверева была уже там. Вся компания — Сашка и две проститутки — курили под козырьком возле подъезда блочной пятиэтажки.

— Здрасьте, — подошел я.

Обе путанки ответили:

— Здрасьте.

Вид у них без косметики был бледный, «нетоварный».

— Это — Лена, это — Маша, — представил мне проституток Зверев. — Они опознали Веронику.

— Деньги давай, — сказала та, которая Лена.

— Не гони волну, — ответил Зверев. — Получишь ты свои бабки, как только хозяйка сама опознает Веронику.

— Смотри, без кидалова, — забубнила Маша. Зубов у нее явно не хватало, и говорила она несколько невнятно. — Смотри, чтоб без кидалова… Встали, понимаешь, в такую рань. В такую рань и кошки не трахаются.

— Деньги будут, красавицы, — сказал я, вытащил бумажник, а из бумажника две стодолларовые купюры. У девиц на серых героиновых лицах появился интерес. Они были из дешевых, уличных, и сто баксов для таких — деньги. — Как только квартирная хозяйка опознает Веронику, вы получите свой гонорар.

— Без кидалова? — спросила Маша.

— Лишь бы опознала, сука слепая, — буркнула Лена.

Потом мы все вошли в подъезд. Квартира была на первом этаже… Маша нажала кнопку звонка. Зверев приготовил бутылку водки. Хозяйка, со слов проституток, была пьющей…

— Кто? — раздался голос из-за двери. Голос принадлежал пожилой женщине.

— Баба Нюра, открой. Это я, Ленка, подружка Веркина.

— Так говорю тебе: нет ее и нет. Все шляется…

— Да знаю я, что нет… убили Верку-то, — громко сказала Ленка, и Зверев дернул ее за рукав. — Журналисты вот к ней пришли.

— Журналисты? — удивленно спросила баба Нюра. — Какие такие журналисты? Как это Верку убили?

После этого дверь распахнулась. На пороге стояла бабка лет семидесяти, в халате и меховой безрукавке поверх халата.

Вопреки опасениям, баба Нюра опознала Веронику на фотке сразу.

— Ахти батюшки — Верка! — сказала она, всплеснув руками.

— Ну, — сказала мне победно Ленка, — слыхал? И выразительно щелкнула пальцами:

— Деньги давай.

Я вытащил две стохи и дал им. В прихожей двухкомнатной «хрущобы» звучали одновременно несколько голосов:

— Ахти батюшки! Убили Верку-то мою, — причитала баба Нюра.

— А не фальшивые? спрашивала Машка.

— Конечно, не фальшивые, — успокаивал ее Зверев. — Ты че? Ты думаешь — польские баксы? Дура ты деревенская — это хорошие баксы, настоящее турецкое качество.

Иди, милая, иди. Отдыхай перед сменой.

Машка зашипела. Я тоже посмотрел на Зверева зло — нашел время для шуток…

Я выпроводил девок. Зверев успокоил хозяйку. Сначала она не очень хотела с нами общаться. И это было ее гражданское право… мы же не милиция, нас можно запросто «послать». В этом наше существенное отличие от ментов. Второе отличие в том, что мы не обязаны соблюдать УПК… зато мы можем позволить себе элементарно заплатить носителям некоей информации. Так, как заплатили проституткам… так, как заплатили бабе Нюре за возможность провести беседу с ней и обыск в комнате, которую занимала Вероника. Расходы в нашем расследовании были «безвозвратными», так как расследование некоммерческое, а списать расходы совершенно не на что… Значит, опять придется «крутиться» и идти на заведомые финансовые нарушения.

…Бабку Нюру мы успокоили с помощью моего удостоверения, визитной карточки, рассказов о том, что я «тот самый» Серегин.

Но больше всего на бабу Нюру воздействовала бутылка «Петра Великого».

— Верка-то была, ох, девка непутевая, — сказала баба Нюра, когда помянула на пару со Зверевым Веронику. — Прости Господи, так говорить про покойницу… Трамваем, говоришь, ее задавило?

— Трамваем, баб Нюр, трамваем, — кивнул Сашка.

— Вот, вить, судьба — трамваем… Сама-то, вить, она тверская. В институт сюда приехала поступать.

— Поступила?

— Поступила… пиздой торговать. Я ей говорила: ты мне, Верка, сифилис в дом не принеси. Триппер мне в дом не принеси. А с ней какие разговоры? Не принесу, мол, баба Нюра.

— А гости у нее бывали?

— Бывали вон две прошмандовки — Ленка с Машкой.

— А мужики?

— А вот чего нет — того нет. Я ей сразу сказала: чтобы случек мне тут не устраивать.

Чтобы мужиков тут на хер не было.

— И что — не было?

— Не было. Душу вон — не бывало.

— А скажите, Анна Марковна, — спросил я. — Молодого человека по имени Олег… волосы у него темные до плеч… тоже никогда не бывало?

— Не было никакого волосатика! Ты наливай, Саша… он не пьет, так нам больше достанется.

— Верно, баба Нюра, — ответил, подмигивая нам, Зверев и налил водки в пузатые зеленые стопки. — Пусть они, дураки, трезвые остаются.

— Земля ей пухом.

— Да, чтобы ей лежалось спокойно, — поддакнул Зверев.

Не чокаясь, Сашка и баба Нюра выпили, закусили соленым огурцом. Лицо у старухи раскраснелось.

— Не было никакого волосатика, — повторила баба Нюра.

— Понятно. А можно, Анна Марковна, мы посмотрим вещи покойницы? — спросил я.

— Зачем? — насторожилась она.

— Надо, баба Нюра, — сказал Сашка.

— Не, надо властям сообщить… куда надо.

— Да брось, баба Нюра. Мы сами сообщим.

— Не разрешу в моем доме незаконный обыск проводить, — сказала хозяйка фразу, от которой Зверев чуть не подавился огурцом.

Мы с Сашкой изумленно переглянулись.

— А мы вам денег дадим, — сказал я.

— Сколько?

— А сколько у вас пенсия?

— Две тыщи, — соврала баба Нюра.

— Две тыщи дам.

— Тогда разрешу.