Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Огородникова Татьяна Андреевна - Страница 19

– Попроси счет, – велел робот.

Иван послушно подчинился:

– Принесите, пожалуйста, счет.

Алена протянула коричневую папку:

– Вот, возьмите.

Робот подсказал, сколько бумажек достать из портмоне. Затем он велел Ивану встать, выйти из кафе и сесть в машину. Оказавшись на сиденье, Иван уткнулся головой в руль и минут десять не мог изменить положение тела. Он чувствовал себя несчастным, никому не нужным взрослым человеком, которого с жизнью соединяли всего две тоненькие светлые дорожки: Дашка и бабуля. Иван с трудом оторвал голову от руля, чтобы завести машину и поехать в офис.

Глеб, как всегда, был позитивен и иронично настроен:

– Вот это да! Красавец! Кто же тебя так отделал?

Иван вяло отмахнулся. В голосе Глеба послышалось раздражение:

– Послушай, партнер! Я, кажется, уже выполнил миссию спасения бизнеса, когда тебя по пьяному делу забрали в армию. Что теперь прикажешь делать? У нас, между прочим, огромное количество проектов, над которыми кому-то нужно работать. Я один не в силах свернуть такую гору. Хочешь, иди на пенсию, я заплачу тебе отступные. В принципе, до окончания твоих страданий тебе хватит на прокорм. Только свято место пусто не бывает. Пойми, мы – мужики, должны отделять любовь от бизнеса. – Глеб немного смягчил тон. – Может, хотя бы скажешь, кто твоя избранница, вместе подумаем, как пробить ее неприступность?

Иван с тоской посмотрел Глебу в глаза и сказал:

– Это невозможно. Она – не такая, как все.

– Я хотя бы ее знаю? – настаивал Глеб.

– В определенном смысле. Но, думаю, ты не знаешь ее, не знаешь, какая она…

– Если она такая классная, почему тебя так ломает с ее появлением? Пошли ее…

– Заткнись, – прервал друга Иван. – Ты даже предположить не можешь, кто это. Даже если я скажу тебе, все равно не поверишь.

– Давай проверим. Клянусь, поверю. – Глеб перекрестился.

– Марина, – выдохнул Иван, собравшись с духом.

– Марина? Сестра Яниса? – уточнил Глеб.

– Именно.

Приятели помолчали. Глеб начал первый:

– Старик, что я могу сказать? Мне кажется, у нас проблема! Ты не туда залез…

– Я никуда еще не залез, – возразил Гурьев. Глеб поспешно отреагировал:

– На этот раз я без плебейского юмора. Я имею в виду, что это – не наш вариант. Ну уж точно – не твой. Ты хоть понимаешь, что Янис сделает с человеком, который доставит его Маринке хоть малейшую неприятность?

– Ты с ума сошел! – возмутился Иван. – Как я могу доставить ей неприятность? Я ее люблю!

Глеб рассмеялся. Как-то откровенно злорадно. Ивану стало не по себе. Глеб сказал:

– Это и есть главная неприятность. Ты подумал, прежде чем влюбиться в сестру Маркиза? Ты подумал, что ты – семейный взрослый мужик, у тебя – Дашка, Аня, которая по статусу и времени совместного проживания все равно – жена, что у тебя – незрелый ум, в конце концов!

Иван немного оживился и почти возмутился:

– Почему это незрелый?

– Да потому, что ты влюбился в последнего человека на белом свете, в которого можно было влюбиться!

– Пошел ты… – ответил Иван. Он не собирался выслушивать гадости в Маринин адрес.

Глеб обиженно уткнулся в компьютер. Но через две минуты не выдержал:

– Слушай, старик, глупо ругаться из-за женщины. Ну хочешь, я осторожно поговорю с Янисом?

– О чем? – тупо спросил Иван.

– Нам же неизвестна его позиция. Вдруг он только и ждет, когда у Марины появится нормальный мужик? Короче, все! Я понял. Завтра все узнаю. Не ешь себя заживо, хотя бы пока.

Иван попытался улыбнуться. Не получилось.

– Ладно, давай. Какие там у нас срочные вопросы?

Гурьев сосредоточился, насколько мог. КПД рабочего дня составило процентов десять от полноценной выработки, остальные усилия мозга ушли на выслушивания рекомендаций робота и мысли о Марине.

Иван поклялся, что не пойдет завтракать в кафе, пока не получит от Глеба информацию. Он подумал, что теперь ему тоже несложно обойтись без завтрака, обеда и ужина. Робот парализовал чувство голода, он сидел внутри и дергал за неведомые струны, прицепленные к оголенным нервам. Каждое его движение причиняло невыносимые страдания. Большому сильному мужику Ивану Гурьеву хотелось превратиться в малюсенький свернутый клубок, спрятаться от всех, ничего не слышать и не видеть, пока не наступит хоть какая-то ясность.

В этот вечер он напился коньяка, лежа на диване в своей комнате. Он грезил о Марине, представляя, как она ерошит его волосы, смотрит в глаза, нежным голосом просит сказать, что он ее любит, желает ее и мечтает о ней. Под воздействием коньячного кайфа Иван настолько погрузился в себя, что ничуть не удивился, когда почувствовал прикосновение нежной руки к своей голове. Он схватил руку за запястье и принялся целовать ее. Он покрывал нежными поцелуями тонкие пальчики, ладошку, каждый ноготок. Он шептал:

– Я хочу тебя, я люблю тебя, моя родная, моя девочка. Будь со мной, всегда будь рядом.

Ароматное невесомое тело заполнило пространство между жизнью и смертью. Иван выбрал жизнь. Было слишком поздно, когда он осознал, что страстный порыв любви направлен на Аню, матьегоребенка.

Он закрыл глаза рукой и лежал молча, не сопротивляясь волнам долгожданного плотского чувства, в ожидании покоя. Аня прилегла рядом.

– Иди, – через пару минут произнес Гурьев, – иди в ванную, иначе у Дашки может появиться братик.

Аня помолчала.

– Ты не хочешь этого? – она смотрела на пьяного Ивана с неиссякаемой любовью и материнской нежностью.

Иван рассвирепел вдруг, на ровном месте, в душе разверзлась пропасть, из нее стали извергаться языки жгучего гибельного пламени и отвратительных гортанных звуков. Он кричал:

– Зачем?! Зачем ты это сделала? Я не хотел! Я не думал, что это – ты!

Аня встала с дивана и молча вышла за дверь. Перед тем как выйти, она тихо сказала:

– Прости. Я видела, как тебе плохо.

Она ушла. Иван перевернулся на живот и начал тихонько подвывать. Ему было невыносимо тяжко.

Утром все показалось менее значительным, чем было вчера. Иван искренне собирался извиниться перед Аней и, начищенный до блеска, появился в столовой. Анна Федоровна, сверля его всезнающим взглядом, сказала только одну фразу:

– Аня устроилась на работу. Официанткой в кафе напротив. Не хочешь внести ясность?

По большому счету, работать аферистом непросто. Его взаимодействие с внешним миром напоминает деятельность двойного агента. Постоянно быть начеку, соответствовать легенде, видеть конечную цель и исключить вероятность обнаружения. Попробуйте хоть пару дней провести в таком режиме – и окажетесь близки к нервному срыву. Безусловно, надо иметь оптимистичный настрой и стойкую уверенность в успехе предприятия. Пессимисты и меланхолики никогда не станут настоящими мошенниками.

19. Ясность

Иван не узнавал себя. Дома все вели себя так, как будто он тяжело заболел. Даже Дашка не подбегала к папе со своими детскими шалостями, она не предлагала послушать или рассказать сказку, Аня ходила с припухшими глазами. А бабуля вообще глаз не поднимала. Только один раз Анна Федоровна позволила себе вмешаться в ситуацию:

– Иван, я не слепая, вижу, что происходит. Если это – не смертельно, мы выдержим. Если что-то страшное, лучше скажи.

– Все нормально, бабуль. Не волнуйся. Пройдет. – Иван опустил глаза. – Иди, ба, – он назвал ее, как в детстве. – Я посплю.

Вечером решительный настрой блокировать непрошеное чувство значительно возрос. Самовнушение достигло апогея на стадии: «Да что я, не мужик, что ли?» Иван определился: завтракать в кафе не пойдет. Аня и бабуля с удовольствием соберут ему завтрак. А он с удовольствием пообщается с Дашкой.

Размышления на эту тему заняли большую часть бессонной ночи. Остаток ее он провел в мечтах о Марине, а рассвет немного поколебал уверенность в принятом решении.

Ровно в девять, как обычно, молодой мужчина приятной наружности, усталый, небритый и осунувшийся, вошел в кафе…