Дело о женщине-вамп - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 6

15

Каширин, правда, тоже вел себя очень подозрительно. Раньше он заходил ко мне поболтать как минимум раз в день. Теперь только дежурные «привет» и «пока». Он должен был знать, что я приходил к нему домой и говорил с его соседкой, но никаких вопросов мне почему-то не задал.

Правда, мотива для убийства у Каширина не было. По крайней мере я такого не находил. Ревность — к кому? Ко всем мужчинам Корнеевской? Родион не похож на человека, убивающего из ревности. Грабеж — это вообще бред. Конечно, никто не знает, что было и что пропало из квартиры Корнеевской, поскольку, как я понял, этим вопросом милиция просто не занималась, но представить Каширина, убивающего женщину ради денег, я пока не мог.

Пока не увидел в руках у Каширина ручку. Точно такую же ручку с головой слона на колпачке я видел у Корнеевской. Один бивень у слона был отломан.

Я привел Каширина в свой кабинет. Попросил показать ручку. Он дал. У этой слон тоже был без бивня.

— Это чья ручка? — спросил я мрачно,

— Корнеевской.

. — Откуда она у тебя?

— Подарила.

— После смерти.

— До.

— Ты был у нее в день убийства, — решил пойти я в наступление.

— Не был.

— Тебя видели.

— Ну, был.

— И отпечатки твоих пальцев нашли, — я блефовал, но Каширин, похоже, и не собирался особо отпираться.

— Ну и что.

— И на ноже.

— Каком ноже?

— Которым зарезали Корнеевскую.

— Вот это ты врешь, — сказал он и улыбнулся.

Ага, подумал я, значит, нож он забрал с собой и выбросил.

— Тебя не было дома в тот день. Где ты был? — продолжил допрос я.

— Это мое личное дело.

— Убивать людей — личное дело? — удивился я.

— Все, Леша, хватит меня мучить, иди к Обнорскому, — прекратил разговор Каширин.

Делать было нечего — надо идти к Обнорскому.

— Андрей, в убийстве Корнеевской много неясного, — начал я мягко. — Например, поведение Каширина…

— Не трогай дело Корнеевской, — оборвал меня Обнорский. — Я же тебе уже говорил. Займись лучше своими прямыми обязанностями, в последнее время от тебя толку — ноль.

16

Я размышлял над бредовостью ситуации. Получалась только одна более-менее логичная схема: Обнорский руководит бандой налетчиков, в которую входят Каширин и Горностаева. Обнорский, как всегда, осуществляет общее стратегическое руководство. Каширин входит в доверие в жертвам и проникает в квартиры. Потом профессиональный киллер Горностаева ставит точку в этом кровавом деле, они забирают все ценное в квартире убитого и делятся с Обнорским. А милицейское прикрытие банды осуществляет майор Лишенко.

Да, эта схема все объясняет, решил я, и поведение Обнорского, и странные действия милиции, и исчезнувшую куртку Горностаевой, и наглость Каширина…

Размышления о том, куда мне идти с этой историей — в Генпрокуратуру или Бехтеревскую больницу, — прервал Соболин.

— Представляешь, что я узнал, — сказал он, — дело то по Корнеевской возбудили не как убийство, а как покушение на убийство.

17

Голова прояснилась. Если покушение на убийство — значит, Корнеевская жива. К квалификации преступлений в прокуратуре относятся серьезно, тут никакой майор Лишенко не поможет. Если она жива — значит, ранена.

Я быстро нашел практикантку без бюстгальтера Тоню и поручил выяснить, поступала ли в больницы в день предполагаемого убийства женщина с резаной раной. Сам направился в «скорую помощь».

К вечеру стало ясно, что ни Корнеевская, ни женщина, похожая на нее, ни в тот, ни в последующий день не была госпитализирована. В журнале «скорой» вызов на Московский значился, но сведений о состоянии больного и его дальнейшей судьбе почему-то не было!

Оставалось найти кого-нибудь из той бригады «скорой», что выезжала на Московский. Быстрее всех нашелся водитель.

— Да, — сказал он, — был такой смешной выезд. Приехали. Уложили нам носилки с трупом. Потом труп встал и ушел своими ногами.

Я клял себя на чем свет стоит: все это я мог выяснить на следующий день после убийства. Впрочем, теперь понятно, что никакого убийства не было — сплошная мистификация.

Я угробил три дня и не скажу сколько личных денег, но нашел ее.

Я поднялся на третий этаж «корабля» на юго-западе, позвонил, она открыла.

— Здравствуйте, Леша, — сказал она.

— Здравствуйте, Инга.

Тут я ее ударил. Не сильно. Ладонью по левой щеке. Не знаю зачем. Я до этого женщин никогда не бил. Но тут не смог удержаться. Хотя она, наверное, и не виновата была ни в чем.

Но ударил — и сразу отпустило, Захотелось шутить,

— Не плачьте, Инга, — успокоил ее я. — Одинмой приятель, гаишник, говорит, что в ГАИ он пошел не для того, чтобы денег заработать, а чтобы на него все внимание обращали. Палочка красивая, полосатая и светится в темноте, жилетик зелененький, светоотражающий, бляха начищенная… Больше всего, уверяет мой приятель, гаишники обижаются, когда их не замечают. Представляете, стоит он такой красивый с палочкой, а водитель мимо него — шмыг. Ну, гаишнику обидно, он как будто на танцы пришел — а приходится стоять в сторонке. А обиженный не вниманием гаишник — это страшная штука, скажу я вам, Инга. А по поводу синяка не волнуйтесь. Теперь на вас еще больше внимания обращать будут…

18

Мы — я, Каширин и Горностаева — собрались у Обнорского.

И Обнорский мне все объяснил. Доходчиво, но поздно.

Дело было примерно так: Каширин по моей просьбе занимался изучением связей Корнеевской. Легенду он для себя выбрал своеобразную: изображал бандитствующего молодого человека. И представьте, кто-то из окружения предпринимателя Белова на этот образ клюнул. Свели нашего бандита Каширина с этим самым Беловым, представили как профессионального киллера. Ну, а Белов «заказал» Каширину Корнеевскую. Белов хотел, чтобы Родион убил Ингу холодным оружием — ножиком или топориком, чтобы не подумали, что «заказуха». Обещал заплатить после дела пятнадцать тысяч долларов.

Каширин, естественно, рванул к Обнорскому. Обнорский — в РУБОП. Там решили, что Каширин должен на «заказуху» соглашаться. Вот так убийство и инсценировали.

— А что, мне нельзя было сказать? — закричал я.

— Нельзя, — строго сказал Обнорский. — Заказчик-то был на свободе. Его только вчера при передаче денег Родиону взяли. Теперь Белова обвиняют в организации убийства, которого не было.

— А при чем тут майор Лишенко?

— Черт его знает. В РУБОПе думают, что он какие-то дела крутил с Беловым, но, скорее всего, им ничего не доказать.

— А зачем эта Корнеевская со всеми ними спала? — задал я совсем уже глупый вопрос.

— Потому что женщина, — умно ответил Обнорский.

— Ну, а где твоя куртка? — напоследок спросил я у Горностаевой.

— Я отдала ее женщине на паперти Никольского.

Мне оставалось только рыдать: то ли от ненависти, то от умиления. Но я решил рассказать байку.

— Один мой приятель, монах, однажды познакомился с женщиной…

Но они меня не слушали. Все отправились в буфет есть чебуреки.

А не слушали зря. Байка была очень поучительная.