Кошки не плачут (СИ) - Сэнь Соня - Страница 57

  Вампир замер, и тут до моего слуха донесся спасительный (на сей раз) звук приближавшихся полицейских сирен. Видимо, соседи услышали шум драки…

- Уходим, мой Лорд! – Эжен бросился к хозяину, сграбастав меня в охапку, как тряпичную куклу.

  Тот обернулся. Лицо древнего чудовища менялось, таяло на глазах, точно восковая маска, вновь приобретая точеные, аристократичные черты лица Младшего Лорда. В черных глазах утихло дикое алое пламя, клыки спрятались за разбитыми губами.

- Да, - только и сказал он.

  Он как ни в чем ни бывало отошел от Вика – парень продолжал лежать меж асфальтовых обломков, держась за переносицу, и меж пальцев его обильно струилась кровь.

- Вик… - тихо позвала я, но мой жених – теперь уже, видимо, бывший – даже не поднял на меня глаз.

- У девчонки в доме наверняка остались вещи – куртка, сумка… Найди и забери, быстро, - распорядился Люций деловито. – По ним Каратели ее сразу вычислят, и след потянется ко мне…

- Понял, господин. – Эжен кивнул и тут же исчез, - точно порыв серебристого ветра пронесся через двор.

- Что делать с этим? – послышался бесстрастный голос доктора. Видимо, он подразумевал оборотня.

- Оставь. Он успеет убраться до приезда копов. Мы еще сумеем завершить начатое…

- Дело твое.

- Что с ней? – Люций грубо взял меня двумя пальцами за подбородок, заглянул в лицо.

- Мальчик мой, кажется, мы опоздали – сыворотка не помогает.

- Что это значит, твою мать?! Что с Кошкой?

- Она умирает…

  Черный дым заволок глаза, душу, сознание. В нем было душно, горячо, сонно. Голова моя запрокинулась, крутанулось где-то очень высоко ночное небо с каплями звезд, и накатила плотная, вязкая тьма. Должно быть, я вырубилась…

  В следующий раз я ненадолго пришла в себя, судя по всему, на заднем сиденье машины – лежа боком, скорчившись, щекой на чьем-то жестком колене. Надо мной тут же склонились, пахнувшие озоном волосы защекотали лоб.

- Кошка, ты как? – различила я приглушенный, доносившийся словно издалека, ненавистно знакомый голос.

  Отвечать сил не было. Драться – тоже. Не осталось и боли. Тело странно одеревенело, страшный, космический холод сковал ноги, поднимаясь все выше и выше.

- Черт, что ты сидишь, как пень, Призрак? Она же сдохнет у меня на руках! Сделай что-нибудь!

- Я тут бессилен, Люций. Сыворотка не помогает ей, а убивает. Слишком поздно…

- Нет! Никогда не поздно, старый дурак! Есть лишь один выход… она захочет убить меня за это, но иного пути нет… она это поймет – потом…не простит, но поймет. Должна…

- Мальчик мой, ты безумен! Остановись! Что ты задумал? Это же запрещено! Клан казнит тебя за это! Даже отец не сумеет тебя защитить… нельзя же без согласия Старейшин … да и людские законы…

- Сейчас некогда спрашивать позволения, Призрак. Если я не сделаю этого, она умрет. Я не могу этого допустить, и ты знаешь, почему. ЕЕ я спасти не сумел, но эту – попробую! 

- Ты сошел с ума!

- Давно, старик, давно…

  Сознание вновь начало расплываться. Я еще успела почувствовать, как сильные руки осторожно перевернули меня, подхватили, так, что я прижалась щекой к чьей-то груди. Потом мой рот бесцеремонно разжали – у меня уже не было сил сопротивляться – и язык ощутил странный, металлический привкус какой-то густой, вязкой влаги… что это?

  Ответ так и вертелся в затуманенной голове, но ухватить его я не смогла. Последним чувством, запомнившимся перед погружением во мрак, был ужас. Последней осознанной мыслью – все уже никогда не будет так, как прежде.

  Что-то непоправимое случилось этой хмурой осенней ночью, что-то я потеряла, навсегда, безнадежно и безвозвратно, и потеря эта – огромна.

  Господи, спаси меня. Пожалуйста…

Глава 16

  Мне снились странные сны. Они были полны шепчущихся голосов, темно-красных теней, озонового ветра и сумрачных комнат. Сны перетекали друг в друга, и не было в них смысла, но просыпаться не хотелось, так легко и приятно было в них.

  Пришла я в себя легко и безболезненно – так в последний раз я просыпалась очень давно, в детстве, ранним утром, от аромата свежесваренного кофе с корицей (такой любила мама) или какао, и запаха еще теплых ванильных булочек. Мир в такие светлые утренние часы был чист и безмятежен, и, казалось, не было ничего, способного поколебать его.

  Я рывком села в кровати, и шелковое покрывало с тихим шелестом сползло с моих плеч. В комнате, кажется, царила тьма, но каким-то непостижимым образом я различала все предметы – правда, так, словно бы смотрела через красноватые линзы. Комната имела форму большого прямоугольника, с огромным окном во всю стену, сейчас плотно зашторенным. Пушистый белый ковер, двуспальная роскошная кровать – сплошные всполохи алого шелка, туалетный столик, несколько черных пуфов на полу, гардеробная, две двери – одна, судя по всему, вела в ванную. Черт, где это я? Надоело уже просыпаться каждый раз где угодно, только не у себя дома. Как бы это не вошло в привычку…

  Внезапно припомнились события вчерашнего (а вчерашнего ли?) вечера, я вздрогнула, соскочила с кровати – босые ноги утонули в мягком ворсе ковра. И тут меня страшно заинтересовали две вещи. Первая – почему из одежды на мне одно нижнее белье, местами покрытое бурыми пятнами крови, и второе – куда делась страшная рана на ноге? Не веря глазам своим, я наклонилась, тщательно ощупала место, где еще недавно клочьями висело мясо, и изумленно присвистнула. Что это – действие сыворотки?

  Потом взгляд мой упал на ближайший к кровати пуф – на нем была аккуратно сложена моя куртка с шарфом, рядом сплющился рюкзак. Так, выходит, Эжен вернулся-таки за моими вещами в дом… Я подняла глаза – на туалетном столике заманчиво подмигивал голубым глазом мой мобильник. Помнится, Арк все порывался встроить туда какой-то микрочип, чтобы при случае быстро меня отыскать – но идею эту воплотить так и не успел. Позвонить, что ли, беловолосому? Я подошла, взяла телефон, задумчиво покрутила его в руке. Взглянула на экран – и едва не рассмеялась: оказывается, я находилась вне зоны действия сети… Что ж, по крайней мере, теперь я избавлена от тягостных раздумий, стоит ли звать на выручку друга – Карателя и тем самым вовлекать себя в очередные долгие выяснения отношений.

  Надо все-таки узнать, куда это меня приволокли, как-то вяло подумала я. Почему-то вопрос моего местонахождения не слишком меня беспокоил. Лишь мысль о Вике отдавалась в сердце глухой болью. Простит ли он меня? Захочет ли принять обратно? Переживет ли гибель сестры?

  Прислушавшись к своему телу, я ощутила два сильнейших желания: поесть и умыться. Голод (или жажда – определить это чувство было сложно) заставлял желудок судорожно, до боли, сжиматься, но, поскольку еды на горизонте не наблюдалось, я решила сначала принять душ. Благо, ванная оказалась под боком. Может, и халат там отыщется – не ходить же полуголой… Наверное, одежда моя настолько пропиталась кровью и изорвалась, что брезгливые кровососы решили от нее избавиться. Спасибо, хоть белье не тронули. Уж я бы за это им клыки-то пересчитала…

  Странно все же – как это меня угораздило выжить. Доктор вроде ясно сказал, что я не жилец. Или это было плодом моего больного воображения, горячечным бредом? Воспоминания о минувших событиях были весьма смутными, какими-то сумбурными.

  Поражаясь удивительной легкости и силе, охватившим мое тело, я направилась в ванную. Привычно нащупала на стене выключатель, нажала… и, вскрикнув, прикрыла глаза ладонью. Вспыхнувший свет показался невероятно ярким, почти до боли ослепительным, непереносимым. Неужели я так долго провалялась в темноте, что отвыкла от него?

  Потихоньку разжав пальцы и проморгавшись, я подождала, пока глаза более-менее привыкнут к свету и прекратят исторгать потоки слез. Огляделась: ванная была просторная, выложенная крапчатым мрамором цвета соли с перцем, с душевой кабинкой в углу, зеркальной стеной и всеми удобствами. Выбрав из целой коллекции полотенец белое махровое чудо, я направилась к зеркалу, мимоходом взглянула на свое отражение… и отскочила с испуганным воплем.