Пособие по выживанию (СИ) - Ткаченко Наталья - Страница 61

станет для них самоубийством,

Если дитя не успеет очнуться,

чтобы сквозь [или через — честно признаюсь, я тоже не понимаю смысл] боль вернуть им жизнь,

И спасая одного,

не остановит остальных".

А вообще, при желании этот текст можно трактовать как угодно! Так что я лучше почитаю дальше, вдруг озарит…

" Когда они не сделают первый шаг,

дитя заплатит своей кровью за их любовь".

Припрыгали…

" Когда они не сделают первый шаг,

мир будет спасён от разрушения [гибели, смерти, уничтожения — слово очень сильное]".

Спасибо, утешил!

" Когда они не сделают первый шаг,

они потеряют то, что было им дороже счастья".

Как-то всё очень мрачно, и чем дальше, тем мрачнее!

" Боль сожжёт сердце ребёнка королевской крови,

но плач по потере будет недолгим"…

Ах вы гады неблагодарные!

" Ведь, как сказал древний поэт,

новый рассвет вновь приносит счастье,

И свет радости озарит лица спасённого мира,

и станет ярче, когда он [свет, рассвет, мир? слово одно, а к чему относится, непонятно!] вернётся [а также восстановится, возродится, и всё в таком роде]".

На этой ноте, несомненно, жизнерадостной, но только не для меня, предсказание и кончалось. Ниже шла приписка от Тана:

"Знаю, текст крайне запутанный, мне самому в нём понятно только то, что дитя королевской крови выведет нас из ужасного положения, в котором мы находимся уже почти двести лет. Я написал эти строки и задумался — ведь со времени трагического поражения при Олхе прошло как раз двести лет без полутора месяцев! Так что как знать… Может, вскоре мы сможем гулять по её берегам, и никто из проходящих не будет возмущаться тем, что парень из проклятого рода держит тебя за руку".

Я только вздохнула. Мало того, что предсказание вызывало желание пойти и повеситься, чтобы не мучиться, раз уж конец всё равно один, так ещё и этот… Но поговорить мне с ним надо, прямо-таки необходимо. А то я сейчас уйду в жесточайшую депрессию. Интересно, а он послушался, и снял своё заклинание с меня, или всё же нет? Вот и проверю!

Я осторожно, чтобы не разбудить Адрея, встала, надела поверх пижамы халат, вышла в коридор, прошла на веранду второго этажа, закрыла её и, поколебавшись: "А вдруг он занят?", всё же громко сказала:

— Тан!

И в следующую секунду оказалась в его объятьях.

— Привет, — пискнула я.

— Здравствуй, милая, — его фиолетовые глаза смотрели нежно. — Я так рад, что ты позвала меня!

Через секунду я обнаружила, что он пытается разлучить меня с моим дорогим, обожаемым, несравненным халатом, а на нём самом, похоже, с самого начала ничего не было.

— Я вытащила тебя из постели?! Прости! — затараторила я, зажмуриваясь, и попятилась. — Сейчас я тебе что-нибудь дам! — я отвернулась, открыла глаза, и взгляд упал на скатерть. Я сдёрнула её со столика, снова зажмурилась и наугад протянула Тану. — На, держи, прикройся!

— Не возражаешь, если я ей сначала воспользуюсь как полотенцем? — сказал Тан, забирая. — Ты вытащила меня не из постели, а из душа.

— Да пожалуйста! — я по-прежнему стояла к нему спиной, только сейчас обнаружив, что руки, которыми я упиралась ему в грудь, мокрые.

— Боишься, что моя нагота очарует тебя? — засмеялся Тан, судя по шорохам, вытираясь.

— Да ну тебя! — буркнула я, отёрла ладони о халат. — Ты, не спорю, краса несравненная, но я своего мужчину уже выбрала.

Тан только хмыкнул и сказал:

— Можешь поворачиваться, самое главное я спрятал, — и засмеялся.

Я с подозрением обернулась, надеясь, что понятия о главном у нас одинаковые… Уф! Тан небрежно облокотился о косяк, сложив руки на груди, и чуть насмешливо глядел на меня. Края скатерти свисали ниже колен, открывая моего взгляду его великолепную фигуру выше пояса. Но я решительно уставилась ему в глаза и строго заявила:

— На самом деле, я хотела поговорить с тобой о предсказании.

— О предсказании? — чёткие брови поползли вверх. Изящно так…

— Да, — я сообразила, что Тан не знает, и подумала, что можно поделиться, по секрету, раз уж он так меня любит. — Ты даже не представляешь, насколько это для меня важно.

— А я так надеялся, что ты позвала меня просто так, — Тан чуть грустно улыбнулся и немного смущённо добавил: — Если передумаешь, учти: я загнал в угол пару друзей и выбил из них все секреты обхождения запрета, какие только им были известны. Так что я теперь столько всего знаю!

— А раньше что?.. — вырвалось у меня.

— Глупая, — усмехнулся он и гибким движением оттолкнулся от косяка, шагнул ко мне. — Я же говорил, что ждал тебя. Тебя и только тебя.

Стыдно признаться, но я вытаращилась на него во все глаза. И восхитилась: прекрасно представляю, какое количество девушек, гораздо более соблазнительных и уверенных в себе, чем я, пытались заполучить это чудо в личное пользование, а он устоял!

— Я это очень ценю, — пробормотала я. — То есть, в теории…

— Да-да, а сейчас ты просто позвала меня, чтобы поговорить о предсказании, потому что тебя что-то интересует настолько, что ты никак не можешь забыть об этом, — кивнул Танислав — само спокойствие — и остановился в паре шагов.

— Да, о предсказании, — подтвердила я, глядя ему в глаза. Фиалково-фиолетовые, темнее почти до черноты к зрачку… Густые ресницы, изящный прямой нос, красивой формы рот, но вид у него совсем не девичий… Ну вот как ему удаётся быть таким мужественным с такими чертами лица! Таким, таким…

Я опустила глаза — смотреть ему в лицо просто невозможно — начинаю любоваться! Да, а какая картина получилась бы. Можно, кстати, нарисовать его по пояс, сложен он чудесно, мускулатура у него развита гармонично. Да что такое, куда ни посмотрю!.. Нет, туда тоже не стоит смотреть, а туда тем более…

Тан потянулся к заткнутой за край на поясе скатерти.

— Нет-нет-нет! — завопила я, отскакивая. — Ты меня не так понял! Не вздумай!

— Уверена? — изогнул он бровь.

— Я хочу тебя нарисовать! — выпалила я вместо ответа.

Тан засмеялся, запрокидывая голову — блеснули белые зубы, опустил её, резко тряхнув завившимися от влаги волосами и посмотрел на меня, улыбаясь.

— Очень хочу! — подтвердила я, окинула его оценивающим взглядом. — По пояс, потому что портреты в полный рост мне не удаются. И красками. Да, с твоими глазами я замучаюсь — надо будет покопаться в запасах Алилы, у меня точно нет таких оттенков! А свет поставить справа впереди, или под солнцем, чтобы волосы блестели…

— Слава! — воскликнул, хмурясь, Тан. — Я уже понял, что интересую тебя исключительно как модель для новой картины, пожалуйста, хватит!

Я вынырнула из творческих раздумий и посмотрела на него глазами нормального человека. Тан глядел на меня так, как будто я по примеру Микеланджело только что собственноручно заколотила гвозди в его ладони.

— Прости, пожалуйста, — залепетала я. — Тан, не сердись, я вовсе не думаю о тебе как о какой-то модели, которую нарисовал и забыл!

Он секунду смотрел на меня, потом опустил голову и сказал:

— Это ты прости меня. Я сам виноват, обижаю тебя, — Тан шагнул ко мне, упал на колени и обнял мои ноги, уткнувшись лбом в колени.

— Встань сейчас же! — возмутилась я. — Что за моду взял, чуть что, бухаться в ноги?! Тан! — я топнула правой.

— Прости! — Тан поднялся, обнял меня. — Ну прости, пожалуйста!

— Твоё счастье, что я отходчивая!

— Ты просто — моё счастье, — ласково сказал Тан и легонько поцеловал меня в щёку, мягко скользнул губами к шее. Ой-ёй-ёй! Нет, я так с ума сойду.