Сочинитель - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 73

В дачном поселке Кавголово весь ноябрь жителей пугал по ночам жуткий, выматывающий душу собачий вой. Прекратился он лишь в начале декабря, когда новые хозяева дома, в котором некогда жил одинокий старик Кораблев, нашли у калитки огромного мертвого пса — худого, со свалявшейся шерстью и куском оборванной цепи на ошейнике… А дом Василия Михайловича, проданный с торгов, достался, кстати, убеленному сединами отставному майору-пограничнику. Говорили, что такое завещание старик Кораблев оставил — после его смерти дом продать, а вырученные деньги передать в школу-интернат для особо одаренных детей-сирот…

Молодая богатая израильтянка Рахиль Даллет 16 ноября заказала себе билет бизнес-класса на рейс авиакомпании «S-S» до Стокгольма, 17 ноября она выехала из «Гранд-отеля» в аэропорт, оставив щедрые чаевые — и персонал гостиницы сразу же забыл о ней, поскольку никаких скандальных историй с именем этой клиентки связано не было…

«Видные бизнесмены» Ильдар и Муха продолжали томиться в «Крестах», впрочем, их адвокаты заверяли своих клиентов, что «перспективы есть» и что «справедливость все равно восторжествует»…

Питерская пресса всю третью неделю ноября писала о «сложнейшей операции», проведенной РУОПом на Сенной площади, в результате которой была ликвидирована целая бригада киллеров, рискнувшая вступить в открытое противостояние с милицией… Об этих киллерах не писал только ленивый, и поэтому в журналистских кругах очень удивлялись тому обстоятельству, что известный криминальный обозреватель Серегин не выдал на эту тему ни одной статьи. Поговаривали, правда, что он начал работать, в основном, на Запад (за очень большие деньги), а на одной тусовке в Доме журналиста кто-то рассказывал, что Обнорский, вообще, чуть ли не каждую неделю летает в Швецию и Финляндию — видели его, мол, в аэропорту «Пулково-2» неоднократно…

Что же касается той операции РУОПа на Сенной, то за нее некоторым сотрудникам были даже вынесены благодарности.

Кудасова, правда, 14 ноября вызывал к себе на ковер исполнявший обязанности начальника РУОПа полковник Лейкин, который сдержанно пожурил начальника 15-го отдела за то, что Кораблева не удалось уберечь… Даниил Серафимович даже высказал предположение, что в отделе Никиты Никитича завелся некий «крот», сливший информацию о проведении операции мафиозным структурам. Никите Никитичу было рекомендовано получше присмотреться к своим ребятам.

Надо сказать, что полковник переживал за дело совершенно искренне и даже не подозревал, что сведения о месте и времени «уличной» с Кораблевым попали к Антибиотику, в сущности, именно от него, от Лейкина… Дело в том, что 12 ноября Даниил Серафимович решал один серьезный вопрос с весьма высокопоставленным работником Горпрокуратуры. «Решение вопроса» вылилось в обед, а за обедом Лейкин не удержался и похвастался прокурору, мол, «интересная реализация намечается». Слово за слово… Кто ж мог знать, что вечером этот прокурор будет ужинать с видным бизнесменом Говоровым…

Трупы погибших на Гороховой киллеров удалось идентифицировать — ими оказались некие Севрюков Алексей Петрович (кличка «Хрящ») и Кабанов Михаил Владимирович (кличка «Кабан»), оба по оперативной информации принадлежали к «тамбовской» преступной группировке, работавшей на Антибиотика… Однако эта оперативная информация не давала достаточных оснований для привязки самого Говорова к убийству Кораблева на Сенной. Правда, в ходе обыска на квартире покойного Кабана были обнаружены золотые часы, которые, как выяснилось, принадлежали ранее убитому в октябре в Архангельске коммерческому директору рыбоконсервного комбината Холмогорову… В Архангельск поехал в командировку Витя Савельев, который по возвращении рассказал Кудасову очень много интересного: опер сумел установить, что незадолго до убийства Холмогорова в Архангельске, в бывшем пансионате «Лукоморье», проходил «сходняк» авторитетов, на котором присутствовал Антибиотик вместе с Валерой-Бабуином — лидером «тамбовцев». Через несколько дней после возвращения в Питер Савельеву снова пришлось срочно вылететь в Архангельск…

В середине декабря 15-й отдел торжественно отметил свадьбу Вадика Резакова и Лиды Поспеловой. Молодым желали счастья и успехов в карьере, заключали даже пари: у кого она будет удачнее складываться — у мужа-опера или жены-следачки? Вадим приглашал на свою свадьбу и Обнорского, но тот почему-то не пришел…

Вечером 30 декабря Никита Кудасов сидел на своем рабочем месте и в который уже раз вчитывался в некоторые отрывки из досье Сергея Челищева — в свете вскрывшихся новых обстоятельств информация, заложенная в этих абзацах, выглядела совершенно по-другому. Размышления Никиты, положившего подбородок на два поставленных друг на друга кулака, прервало дребезжание зеленого телефона. Кудасов встрепенулся, поднял голову, заметно посеребрившуюся за последний месяц, и снял трубку:

— Слушаю вас!

— Привет, старик, — отозвалась мембрана голосом Обнорского. — Как поживаешь?

— Это ты? — обрадовался Никита. — Я-то нормально поживаю, а вот ты куда запропал?

Они действительно не виделись очень давно — с того самого неприятного разговора в кабинете Кудасова накануне «уличной» на Сенной. Никита даже сам пытался несколько раз звонить Серегину, но никак не мог его поймать — в редакции все время отвечали, что он вышел, а в квартире Андрея никто не брал трубку до глубокой ночи… В конце концов Кудасов решил, что Обнорский просто избегает контактов с ним — наверное, разозлился крепко, — и в чем-то Никита его понимал… Факты, ведь, как складывались: он, Кудасов, спас Антибиотика от пули, потом старика-киллера под пулю подвел, а заказчика или заказчицу покушения на Палыча взять так и не удалось… Вины Никиты в том не было, но Кудасов все равно переживал случившееся очень тяжело и за все упрекал самого себя — так уж он был устроен…

— Да никуда я не пропал, — ответил Серегин бодрым голосом. — Просто работы много навалилось, ну, и поездить пришлось, помотаться… Слушай, я улетаю завтра на пару недель — давай сегодня, если не возражаешь, посидим немного, за уходящий год по бокальчику шваркнем? Как ты?

— Я — за, — сразу согласился Никита. — А где, когда?

— Давай, где обычно — часиков в девять, нормально?

— Договорились, — Кудасов положил трубку, взглянул на часы и начал неторопливо складывать разложенные на столе документы…

Они встретились в маленьком кафе на Суворовском проспекте, пожали друг другу руки, заказали бутылку красного вина и нехитрую еду — все было, как в старые добрые времена, будто и не случалось меж ними никакой размолвки… Однако тема об Антибиотике, словно по обоюдному соглашению, в разговоре не поднималась. Это, кстати, сразу почему-то насторожило Никиту — вернее, удивило его, Кудасов ведь хорошо представлял себе «упертость» Серегина и не верил, что журналист просто «остыл». Да и чертики как-то уж очень резво скакали в черных глазах Андрея — настолько резво, что Никита ощутил даже какую-то подсознательную тревогу…

— А куда ты улетаешь-то, если не секрет? — спросил Кудасов Обнорского после небольшой паузы, в ходе которой оба утоляли первый голод.

— В Швецию, — ответил Андрей с набитым ртом.

— В Швецию? — удивился Никита. — Чего это ты, под самый Новый год-то? Семейный же праздник — его надо с близкими встречать…

— Да, понимаешь, — Обнорский почему-то на мгновение отвел глаза. — У нас там монтаж фильма заканчивается — «Русская мафия». Я шведским коллегам в этом проекте помогал… А сейчас — сроки уже поджимают, не до праздников. И потом — это же ты у нас человек семейный и морально устойчивый, а я холостой, дважды разведенный. Может, подыщу себе в Стокгольме какую-нибудь шведскую снегурочку.

Андрей засмеялся, не зная, что ударил Никиту по больному месту — Кудасов уже две недели, как ушел из семьи и жил у брата, его развод с Татьяной был назначен на середину января…

— Слушай, старик, — сказал Серегин, подливая себе и Никите вина в бокалы. — Я, кстати, именно в связи с нашим фильмом хотел с тобой кое по каким нюансам проконсультироваться, чтобы перед западными зрителями не лажануться…