Судья (Адвокат-2) - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 62

— Там… Там… Сережа, — еле смогла выговорить она сквозь плач.

— Понял, понял, не бойся, маленькая, выкрутимся, сколько их, сколько?!

Олег несколько раз встряхнул Катерину, но она продолжала рыдать:

— Не знаю, не знаю, много…

Званцев метнулся в лес, через мгновение вынес оттуда сына и буквально забросил его на заднее сиденье машины. За Олегом на проселок выскочил Федосеич, выкативший свой мотоцикл. Олег заставил Катерину сесть на пассажирское место в машине и обернулся к старику:

— Федосеич, увози их быстро по той схеме, как с самого начала договаривались, а я Серегу подхвачу.

— Нет! — закричала Катя и попыталась выскочить из «Нивы», но Званцев уже прыгнул в седло мотоцикла и завел его.

— Береги детей, все будет хорошо, жди нас, как договаривались, Катька!…

Он хотел добавить еще что-то, но не успел, последние его слова были заглушены ревом мотоцикла, который понес Олега к хуторку, где не переставая трещали автоматные очереди…

Челищев медленно отползал к лесу, оставляя за собой густой кровавый след. У него остался последний рожок с патронами, и Сергей равнодушно подумал, что ему уже не уйти. Странно, но ему почему-то не было страшно, сначала только мучило чувство обиды, но потом и оно ушло. Сергей устроился поудобнее и дал несколько очередей по бандитам, приближавшимся короткими перебежками.

Челищев не заметил, как в дом Федосеича заскочил Валдай, который, быстро сориентировавшись, полез на чердак. Оттуда Челищев был виден как на ладони. Валдай тщательно прицелился и выпустил из своего автомата длинную очередь. В угасавшем сознании Челищева крутился какой-то очень важный вопрос, и в тот момент, когда пули Валдая пробили его тело, Сергей застонал не от боли, а от того, что так и не нашел на этот вопрос ответа…

(…И привиделся ему давний кошмар — «волчья яма» на кладбище и он сам, отчаянно взмахивающий руками на краю.

…Сейчас, сейчас Олег толкнет его в спину, отбросит от края… Сейчас… Олежа…

На этот раз никто его не спас. Сергей упал спиной в черную пустоту, и железные прутья арматуры пробили его насквозь. Боль сверкнула оранжево-красным сполохом, но через мгновение ее сменила равнодушая серая мгла.) Он уже не слышал рев выскочившего из леса мотоцикла Званцева.

Спрыгнув на землю, Олег сразу увидел неподвижно лежащего в мокрой траве Челищева и бросился к нему, стреляя на бегу из автомата. Поднявшиеся было после того, как замолчал АКМ Сергея, братки снова попадали на землю. Кто-то из молодых узнал Званцева и в ужасе закричал, приняв Олега за ожившего покойника. (То, что Белого Адвоката не нашли в могиле, до рядовых «быков» никто, естественно, доводить не стал.)

Пользуясь минутным замешательством братвы, Званцев подхватил Челищева на руки и, пугаясь неживой тяжести друга, побежал обратно к мотоциклу. Он почти уже добежал до него, когда с чердака дома ему в спину ударила короткая очередь. Званцев споткнулся, выронил из ослабевших рук Сергея и упал на колени. Непослушными руками он начал шарить болтавшийся сбоку автомат, но еще одна очередь толкнула его вперед, швырнула лицом прямо в грудь разметавшегося на траве Челищева…

Выстрелы смолкли. Бандиты, отряхиваясь, поднимались с земли и, матерясь, подходили к двум неподвижным телам, замершим у самой кромки леса. Челищев лежал на спине, глядя остановившимися глазами в небо, а Званцев, будто пытаясь обнять друга, уткнул свое лицо ему под мышку. Ветер легко шевелил их волосы: совершенно седые — Сергея и светло-русые — Олега…

Из стоявшего на шоссе «джипа» не спеша вылез Череп. Подойдя к притихшим браткам, он окинул их холодным презрительным взглядом и усмехнулся. А потом напуганную закончившимся боем тишину июньского утра разорвали два «контрольных» выстрела…

Эпилог

Хамид, официант ресторана «Джанна», расположенного на европейском берегу Босфора, увидев знакомую фигуру русской, повадившейся ходить к ним почти каждый день, обрадовался. Она всегда заказывала одно и то же — бутылку «Столичной» и три стакана, сидела ровно час, потом начинала плакать и уходила, не притронувшись к водке. Нетронутый напиток Хамид забирал себе. Обычно странная посетительница приходила одна, но в прошлый раз привела с собой ребенка, видимо, сына — симпатичного светловолосого паренька, для которого заказала мороженое.

— Смотри, «твоя» пришла, — толкнул Хамида в бок его напарник и приятель Мансур. Мансур тоже обрадовался этой русской, потому что оплаченную ею водку они с Хамидом распивали после закрытия ресторана вместе.

На этот раз русская была без ребенка. Она сделала свой обычный заказ и сидела, глядя в море, не обращая никакого внимания на взгляды, которые бросали на нее посетители.

Хамид принес ей бутылку водки и три стакана, аккуратно расставил все на столике и отошел к стоявшему у стойки Мансуру.

— Красивая баба, — сказал Мансур. — Я бы ее трахнул. А ты?

Хамид слыл рассудительным человеком и никогда не отвечал, не подумав.

— Она красивая, но сумасшедшая, — сказал он наконец. — Скоро опять плакать будет. Русская, да еще и сумасшедшая — нет, я не стал бы ее трахать.

— По-моему, она еще и беременная, — задумчиво сказал Мансур.

— Тем более, — оживился Хамид. — Разве стала бы нормальная беременная женщина ходить по ресторанам и заказывать водку? Даже если она и русская? Я тебе говорю — она самая настоящая сумасшедшая.

Мансур кивнул и прищелкнул языком:

— А я бы все-таки ее трахнул. Она очень красивая…

Между тем странная русская действительно начала плакать. Она не рыдала в голос и не всхлипывала, нет — она вела себя прилично и сидела за столиком очень спокойно. Только из глаз ее текли слезы, искрясь в мягких лучах заката. Русская сидела неподвижно и слез не вытирала — скатываясь с ее подбородка, прозрачные капли падали на стол и на дно стоявшего перед ней пустого стакана…

В империи Антибиотика все постепенно нормализовалось, и жизнь пошла своим чередом. Виктор Палыч перестал скрываться и начал выходить в свет — он посещал все крупные презентации, выставки и другие официальные тусовки. Несколько раз Антибиотика даже показывали по телевизору. Виктор Палыч казался весьма довольным жизнью. В бандитских кругах Питера на все разговоры о какой-то странной разборке, случившейся в середине июня под Лугой, было наложено негласное вето.

Настроение Антибиотику время от времени, правда, портил неуемный Никита Кудасов, продолжавший ютиться вместе со своим отделом в сорокаметровом кабинете. В начале осени 1993 года этот Кудасов «упаковал» в тюрьму Ильдара и Муху, но досрочно получивший полковничье звание Гена Ващанов пообещал Виктору Палычу детально разобраться с этой проблемой. Вскоре прокуратура Петербурга начала служебную проверку в отношении начальника пятнадцатого отдела…

Имелось, правда, одно обстоятельство, о котором Антибиотик не знал: у журналиста Серегина в надежном месте было спрятано любопытное досье, которое передал ему незадолго до своей гибели Сергей Челищев. Но это уже совсем другая история…

Октябрь 1995 года.

Петербург — Стокгольм — Москва — Париж — Ставангер — Форт-Уэйн — Чикаго — Индианаполис— Маастрихт — Симферополь — Пярну — Мурманск