Серебряный огонь - Кордоньер Мари - Страница 19

Фелина невинно подняла серебристые глаза.

– В самом деле? А как назовете вы роскошное открытое рубиновое платье мадам д'Ароне? Неприличным? Вульгарным?

Только старание Амори де Брюна замаскировать свой смех искусственным приступом кашля удержало Филиппа от неудачной реплики. Он погрузился в светлый взгляд Фелины и почувствовал прилив крови к голове, точно пристыженный монастырский послушник.

Она, без сомнения, знала о роли мадам в его прежней жизни. Знала и хотела отомстить за предательство, которое ее нисколько не касалось.

– Вы хорошо усвоили игру в нападение и защиту, моя красавица. Теперь вам остается лишь научиться ее вовремя прекращать!

У Фелины перехватило дыхание, когда он схватил се за руку, повернул ладонью к себе и поцеловал. Она ощутила прикосновение его губ и интимное поглаживание кожи кончиком языка. Этот поцелуй разбудил все нервные волокна в ее теле. И обида, и ярость, и даже война между ней и Филиппом – все казалось ей лучше глухого молчания, оставшегося в прошлом.

Она уже открыла рот, готовя легкий, насмешливый ответ, чтобы скрыть свое смущение, но вдруг заметила на другом конце стола мужчину. Побледнела, и панический ужас на ее лице побудил маркиза проследить за направлением ее взгляда.

– Граф де Сюрвилье, дорогая. Малоприятный компаньон, однако и бояться его у вас нет оснований. Сохраняйте спокойствие!

– Но ведь... он...

Фелина прикусила нижнюю губу, и Филипп догадался, о чем она хотела сказать. Пусть и не крепостная, она все-таки была графской подданной. Не сумеет ли граф узнать ее?

– Граф де Сюрвилье ничем не сможет повредить моей жене. Вы – Мов Вернон, мадам де Анделис. И забудьте обо всем, что еще тревожит вашу прелестную головку!

Хотя надежность этого заверения успокоила ее на какой-то момент, Фелине трудно было избавиться от внутреннего содрогания.

Граф де Сюрвилье, безусловно, наблюдает за ней. А может быть, его хмурое внимание направлено на ее супруга? Может быть, он мечтает о мести из-за королевского порицания и запрета на охотничьи забавы?

В висках у нее застучало от начинавшейся головной боли. Многообразие новых впечатлений требовало расплаты. Однако ей было известно, что праздник закончится только тогда, когда король покинет зал.

Фелина заставила себя небрежно пожать плечами и продолжала играть свою роль. Впрочем, продолжалась ли еще сама пьеса?

Амори де Брюна угнетали сходные мысли, и он высказал их, когда спустя какое-то время, запечатлев на ее лбу родительский поцелуй, пожелал спокойной ночи.

– Я горжусь тобою, дочка!

И впервые ей было легко ему ответить:

– Спасибо! Спокойной ночи, отец!

Иветта, ожидавшая свою госпожу в роскошно обставленных покоях, предложенных господину Амори де Брюну французским королем, помогла ей раздеться. Пока Фелина с удовольствием куталась в подбитый мехом теплый домашний халат, служанка распускала ее волосы. Потом щеткой расчесывала струящуюся красоту. Лишь спустя некоторое время она обратила внимание на морщинки, появившиеся на лбу Фелины.

– О, Боже, почему вы не сказали про головную боль? Подождите, я знаю отличное средство.

Всеми десятью пальцами, запущенными под роскошные волосы, она начала небольшими кругами сильно массировать ее голову. Фелина закрыла глаза, благодарная за быстрое облегчение. Когда Иветта прекратила массаж, та снова подняла веки.

– Что случилось? Почему не продолжаешь? Мне было так хорошо!

Только после этого она увидела, как Иветта присела в реверансе, оказывая уважение Филиппу Вернону.

На его лице нельзя было обнаружить никаких эмоций. Иветту он удостоил лишь взмаха руки.

– Можешь быть свободной. Я сам теперь позабочусь о твоей госпоже.

В темных глазах Иветты мелькнула многозначительная усмешка, когда она с удивлением увидела высокорослого дворянина, сменившего придворный костюм на длинный бархатный халат. Маркиза и впрямь казалась счастливой женщиной. Горничная подавила завистливый вздох и выскользнула из помещения, пробормотав прощальные слова.

Фелина поднялась и отбросила назад свои волосы.Желание сопротивляться превратило серебро ее взора в тусклую сталь. Чем заслужила она сомнительную честь столь позднего посещения своей спальни?

– Нет необходимости растрачивать на меня свое драгоценное время. Думаю, что вас дожидается мадам д'Ароне! – сказала она как можно холоднее.

– Должно быть, высшая справедливость связана с данным вам при рождении именем Фелина, моя красавица. Грациозная гибкость, острые когти и воинственный пыл, скрытый под блестящим мехом. Постоянно фыркающая кошка.

Он смеется над ней? Фелина услышала неровное биение своего сердца и стиснула руки.

– Говорите, что вам угодно, а потом дайте мне спокойно уснуть. Я устала.

– Мов... примите это имя и давайте заключим мир!

Маркиз подчеркнул свою просьбу, схватив ее за руки и слегка притянув к себе.

– Мы уже не можем игнорировать события, вызванные вашим приемом при дворе. Странно выглядели бы мы, если бы не жили здесь как настоящие супруги.

Фелина сделала судорожное глотательное движение. Она не решалась взглянуть на него. Любовь, которую она вроде бы хранила тайно в сердце, затрагивала ее гордость. Она одновременно жаждала его прикосновения и сопротивлялась ему. Но он был сильнее. Покоренная его силой, она могла выражать свой слабый бесцельный протест лишь словесно.

– Объяснитесь, пожалуйста. Вам угодно поместить мою персону за занавеской вашей кровати? Какая неожиданная честь для меня ваше желание вновь мною обладать, хотя соблазн новизны уже прошел! Я должна быть вам благодарной?

– Проклятье, я скорее пожелаю обладать тигрицей! Ты разделишь со мною ложе, но пусть я попаду в преисподнюю, если прикоснусь к такой чертовке, как ты. А теперь пошли!

Возбужденно посмотрели они друг на друга. Никто не хотел уступить или забрать обратно обидные слова. Фелина опустила ресницы, не подозревая, что прятавшиеся слезы повисли на них подобно жемчужинам.

Вздохнув, Филипп Вернон взял свою странную, но желанную супругу на руки и понес к себе. Удивительно, что на пути им не встретилась даже охрана.

Открыв резную дверь ногой, он опустил Фелину на пол рядом с кроватью, занавеска на которой с одной стороны была отодвинута.

– Здесь твое место, женщина! – сказал он грубо и без лишних церемоний стянул с нее халат.

Не обращая внимания на тонкую, расшитую серебром ночную рубашку, положил Фелину между двух меховых одеял. Затем заглянул в камин, чья решетка предохраняла от остатков опасного тления, снял халат с себя, оставшись совершенно голым и погасил последние три свечи.

Фелина была благодарна ему за полную темноту, позволявшую скрыть пылающий румянец на щеках.

Когда под его тяжестью опустился матрац, она отодвинулась в сторону, едва не свалившись вниз с другого края. В последний момент ей удалось удержаться, свернувшись в самом углу клубком.

– Спокойной ночи!

И все... Вскоре глубокое дыхание показало ей, что он спит.

Сначала она собиралась бежать, но потом раздумала. Знакомый аромат его кожи окутал ее, напомнив о незабываемых ласках и поцелуях.

Тихий вздох приподнял ее грудь, а сон все не приходил. Было и мучительно, и сладко лежать, охраняя его сон. И не нашлось бы для нее места во всем мире лучше, чем здесь.

Глава 10

Уверенность, что она не одна, нарушила легкое нервное забытье, в которое впала Фелина под утро. Голоса говорящих, отдаваемые приказания. Что же происходило?

Осторожно подняла она голову и, прищурясь, огляделась в сумерках зимнего утра, пробивавшихся сквозь обрамленные свинцом окна.

Сценка весьма домашнего характера открылась ей за наполовину сдвинутой занавеской. В одной открытой льняной рубашке и в узких штанах сидел Филипп Вернон, которого брил камердинер Антуан.

Вынужденный неподвижно сидеть маркиз изучал какую-то запись, держа ее в правой руке, и отдавал приказания человеку, разглядеть лицо которого Фелина со своего места не могла.