Тень дракона - Кащеев Кирилл - Страница 41

– Впрочем, неважно! – Ганна Николаевна тряхнула головой, уложенные вдоль лица пряди разлетелись. – Поговорим о деле. Он уже появился?

– Кто, Леша? – машинально переспросила Ирка, продолжая думать о подлом Леше, – хочешь-не хочешь, придется опять в магазин идти, нельзя же совсем без продуктов. А вот пойдет в тот же самый супермаркет – интересно, как этот ворюга осмелится ей в глаза посмотреть…

– Какой еще… Леша? – слабым голосом переспросила Ганна Николаевна. – При чем тут… Леша?

– Извините… Я задумалась, – девчонка потрясла головой, отгоняя посторонние мысли. – А вы про кого спрашивали?

– Про Спиридона! – все тем же слабым голосом выдохнула Ганна Николаевна. – Естественно, я говорила про убийцу ведьм!

– Вы знаете Спиридона? – глуповато пробормотала Ирка – ясно же, знает! И вот тут наконец все в ее голове встало на свои места! Просто характерная коса и костюмчик сбивали с толку – но она видела Ганну Николаевну не только в супермаркете! Еще и в воспоминаниях ведьмочки Серафины! Чужая, приезжая, та, что известила римский ковен о приходе убийцы, – бегущая навстречу Бефане стройная женщина и гулкий рокот железа под ударами каблуков.

Ирка медленно попятилась, глядя на женщину как на готовую кинуться кобру.

– Вы – это она, – медленно сказала она. И сама себе не очень-то веря, прошептала: – Киевская ведьма! Та самая!

Ганна Николаевна вскинула голову, хотела улыбнуться гордо и презрительно, но губы у нее задрожали, улыбка вышла жалкой, вымученной. И сама она неуловимо изменилась – на миг обвисла кожа на щеках, безупречные веки потяжелели, собираясь складочками морщин, стройная фигура сгорбилась. Сейчас это была совсем не та холеная надменная дама. Она казалась просто бесконечно уставшей и… старой.

– Значит, много объяснять не придется. – все также вымученно улыбаясь, сказала Ганна Николаевна. – Это я во всем виновата! Я сотворила его! Хотела отыскать убийцу ведьм, вытащить его из укрывища… Вот и отыскала, вот и вытащила – на беду всем ведьмам разом! – глаза киевской ведьмы распахнулись широко-широко. Ирка невольно отшатнулась – в них пылала лютая бездна зеленого пламени!

Ганна Николаевна протянула руку к зеркалу. Усыпанное черными пятнышками облезшее стекло помутнело – в нем вспыхнула пылающая костром ночь!

Старенькое деревенское кладбище притихло – казалось, даже покосившиеся кресты на могилах старались закопаться поглубже под снеговые шапки. А костер горел! Костер, сложенный из ведьмовских метел! Он пылал так, как не пылали никакие дрова! Стена огня поднималась к ночным небесам, клубилась лохмотьями черного дыма, сливаясь со стремительно несущимися тучами. И крик, крик, крик! Из разверзшегося над старым кладбищем ада несся захлебывающийся человеческий крик, полный такого ужаса, такого отчаяния, такой смертной муки… что даже стоящие вокруг могилы ведьмы заволновались. Старуха в стареньком овечьем полушубке судорожно перекрестилась, шепча молитву сухими губами, совсем молоденькая девчонка всхлипнула, уткнувшись лицом в лохматый ворот кожуха. И только одна ведьма смеялась, а глаза ее пылали неистовой зеленью. Она сильно отличалась от остальных. Никаких деревенских платочков – завитые волосы украшала изящная шляпка, опушенная соболем шубка крыта дорогим сукном, снег мел подол широкой длинной юбки. Но несмотря на старинный наряд, не узнать ее невозможно! Она почти не изменилась за годы. Правда, тогда ее лицо не казалось полированным мрамором – оно было живым. Пылал румянец, и губы были свежими и полными без всякой помады. Точно дирижируя, она взмахнула руками – и что-то полетело в огонь.

Последний вибрирующий вопль вырвался из костра и затих – лишь треск сгорающих ведьмовских метел нарушал тишину деревенского кладбища. С задорным смехом молоденькая киевская ведьмочка Ганнуся торжествующе вскинула затянутые в перчатки руки к небесам.

Горящее на метлах пламя переломилось… и широкая, как полотно, струя черного дыма вынырнула из огня. Колеблющееся, тоже как дым, мужское лицо зависло в воздухе. Два круглых, пустых отверстия проклюнулись на месте глаз – и выбирающий взгляд этих черных дырок прошелся по сгрудившимся в ужасе ведьмам. Дым сложился в руку. Между пальцами медленно-медленно, словно растягивая удовольствие, выдвинулся нож, широкий, как кухонный тесак.

Ведьмы побежали. Молча, не тратя силы на крики, неслись прочь с кладбища – отчаянно, со всех ног. Небыстро, точно наслаждаясь погоней, следом скользил черный дым – и покачивающийся в воздухе широченный тесак неумолимо целился убегающим в спины, и пламя догорающего костра играло на его лезвии…

– Он догнал их… – неживым голосом сказала Ганна Николаевна.

Остановившимися глазами Ирка глядела на проступившее в зеркале свое отражение.

– Кого? – проводя языком по сухим губам, пробормотала девочка.

– Всех, – все тем же неживым голосом откликнулась киевская ведьма. – Это потом он стал забирать по одной в год. В тот раз забрал всех. А я сама, своими руками отобрала у них метлы для костра!

– А нож у него откуда взялся? – все еще не способная прийти в себя, выдавила Ирка.

– Откуда я знаю? – устало прикрывая глаза, выдохнула Ганна Николаевна. – Эти селюки постоянно носят нож за голенищем!

Ирка вспомнила тесак Спиридона – какой должен быть сапог, чтоб за голенищем поместилось такое! И тут до нее дошло!

– Но если вы… Если Спиридон… Вам же тогда лет двести! – выдохнула Ирка, растерянно глядя на женщину.

– Не хочешь же ты сказать, что я выгляжу на свой возраст? – Ганна Николаевна решительно выпрямилась и метнула на нее строгий взгляд дамы из министерской комиссии. Отстукивая каблуками по плиточному полу, прошла к зеркалу, кончиками пальцев провела по щеке. – Хотя сейчас, пожалуй что, да. Подержи! – властно скомандовала она и сунула Ирке в руки свою сумочку-чемоданчик. Щелкнул изящный замочек, откинулась крышка – блеснули золотистые тюбики помады, многоцветной радугой переливались тени для век, топорщились щеточки для туши. Ганна Николаевна аккуратно прошлась по щекам светлой от пудры кисточкой и принялась тщательно подводить глаза. – Пока сотворенное мной чудовище является в мир и губит моих сестер, я буду жить! Ну что ты стала, девочка? Брасматик подай!

Замершая, как фрейлина перед королевой, Ирка – с открытым чемоданчиком на вытянутых руках – торопливо нашарила серебристый тюбик и сунула во властно протянутую ладонь. Киевская ведьма придвинулась ближе к зеркалу и принялась тщательно прокрашивать ресницы.

– Ты – ведьма, наделенная такой несомненной мощью, но при этом молодая и неопытная, для Спиридона особенно лакомый кусочек… – Ганна Николаевна открыла и закрыла глаз, оценивая «качество окраса», решительно закрутила брасматик, сунула его на место и требовательно пошевелила пальчиком.

– Что? – невольно переспросила Ирка.

– Ну, конечно же, щеточку для ресниц! – с нетерпеливым раздражением бросила Ганна Николаевна и принялась снимать лишние комочки туши. – Тебя, деточка, собираются убить, а ты тем временем плодишь прыщи на своих одноклассницах! Не говоря уж о том, что публично наводить порчу непрофессионально, и порядочные ведьмы так не поступают!

– Я… – Ирка неловко переступила с ноги на ногу и почувствовала, что краснеет. – А чего они трое на меня одну!

– Учитывая твою подпитанную кровью Симаргла силу, говорить о численном превосходстве несчастных девчонок по меньшей мере глупо!

– Так что, пусть суют меня головой в унитаз? – возмутилась Ирка.

– Дома сидеть, когда велено!

– А я не очень люблю делать, что велено! – исподлобья глядя на старшую ведьму, процедила Ирка. – И вообще, заберите свой чемодан, чего я его держу! – и она с размаху ляпнула чемоданчик с косметикой в руки Ганны Николаевны.

Киевская ведьма подняла черные, идеально ровные брови и поглядела на чемоданчик, как владетельная княгиня на сунутую прислугой половую тряпку:

– Я думала, ты хочешь мне помочь.

– Конечно, хочу, – ответила Ирка и независимо уточнила: – Избавиться от Спиридона. А косметика ваша тут при чем?