Орел Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 36

Ибботсон еще раз встретился с Шарпом глазами, а потом неожиданно заплакал. Он выронил штык и спрятал лицо за согнутым локтем левой руки. Шарпу вдруг показалось, что солдат вспомнил о маленьком садике за церковью и о матери, пекущей хлеб погожим летним днем, теперь уже давно умершей.

Капитан повернулся к Харперу.

— Они арестованы, сержант. Этих двоих придется нести на руках.

Он вышел из домика и сразу окунулся в вонючий воздух узкой улочки.

— Кирби?

— Сэр?

— Ты свободен. — Беззубый солдат тут же умчался прочь. Шарп не хотел, чтобы четырех дезертиров вывели из домика у него на глазах. — А вы заходите в хижину. — Он кивнул остальным солдатам.

Потом посмотрел на виднеющуюся между крышами домов полоску неба, где с веселыми криками носились ласточки. Смеркалось... завтра состоится казнь. А его ждет Жозефина.

— Мы готовы, сэр, — сказал Харпер, появившийся в дверях.

— Тогда пошли.

Глава тринадцатая

Шарп неожиданно проснулся, сел, инстинктивно потянулся за оружием и только после этого, сообразив, где находится, упал обратно на подушку. Он весь был покрыт потом, хотя ночь выдалась прохладной и легкий ветерок шевелил занавески по обе стороны открытого окна, в котором сияла полная луна. Жозефина сидела возле постели и наблюдала за ним, не выпуская из рук бокала с вином.

— Тебе снился сон?

— Да.

— О чем?

— О моем первом сражении. — Шарп не стал больше ничего рассказывать. Ему снилось, что он не может зарядить ружье, штык не надевается на дуло, а французы продолжают наступать, смеясь над напуганным мальчишкой, попавшим в эту пропитанную влагой долину Фландрии. Бокстел называлось то местечко, и он редко вспоминал о страшном сражении на сыром поле.

Шарп посмотрел на Жозефину.

— А что с тобой? Почему ты не спишь? Она пожала плечами.

— Не могу. — Жозефина надела какой-то темный халат; на фоне стены Шарп видел лишь ее лицо и руку с бокалом.

— А почему ты не можешь спать?

— Я думала о том, что ты сказал.

— Все может произойти совсем не так.

— Нет. — Жозефина улыбнулась.

Где-то в городе залаяла собака, но больше до них не долетало никаких звуков. Шарп подумал о четырех дезертирах — спят они или бодрствуют и слушают голос той же собаки? Он вспомнил вчерашний вечер: как сдал пленников, вернулся в гостиницу и долго разговаривал с Жозефиной. Она мечтала добраться до Мадрида, но Шарп считал, что союзникам вряд ли удастся дойти до столицы Испании. Ему казалось, Жозефина и сама не знает, зачем ей нужен Мадрид — для нее это был город мечты, долгожданный клад, надежда найти который уже начала меркнуть. Шарп ревновал к ее желанию попасть туда.

— Почему ты не хочешь вернуться в Лиссабон?

— Семья мужа не примет меня обратно, во всяком случае теперь.

— А... Эдуард.

— Дуарте. — Она поправила его совершенно машинально.

— Тогда отправляйся домой. — Они уже говорили об этом раньше. Шарп пытался заставить Жозефину отказаться от всех других возможностей и хотел убедить остаться с ним, словно и в самом деле мог ее содержать.

— Домой? Ты не понимаешь. Меня просто заставят ждать мужа, как это сделали бы и его родители. В монастыре или в темной комнате, не важно где. — В голосе Жозефины появилось отчаянье.

Она выросла в Порту — дочь купца, достаточно состоятельного, чтобы общаться с богатыми английскими семьями, которые в то время доминировали в португальской торговле. Еще ребенком Жозефина выучила английский, язык богатства и власти. Потом вышла замуж за Дуарте, который был на десять лет ее старше и занимал должность Хранителя Королевского Коршуна в Лиссабоне. Самая настоящая синекура, и Жозефина закружилась в бесконечном хороводе балов, ее очаровали блеск дворцов и красивая жизнь. Потом — два года назад, — когда королевская семья сбежала в Бразилию, Дуарте завел себе любовницу, а Жозефина осталась в большом доме вместе с его родителями и сестрами.

— Они хотели, чтобы я ушла в монастырь. Представляешь? Чтобы я ждала его в монастыре, как покорная жена, а он тем временем на пару с этой женщиной будет производить на свет ублюдков!

Шарп скатился с кровати и подошел к окну. Не обращая внимания на наготу, облокотился о черный подоконник и стал вглядываться в ночное небо на востоке, словно мог разглядеть отражение огней костров французской армии. Они были там, в одном дне пути, но он ничего не видел, кроме бесконечных городских крыш и дорожек лунного света на далеких холмах.

Жозефина подошла к нему сзади и провела пальцами по шрамам на спине.

— Что будет завтра?

Шарп повернулся и посмотрел на нее сверху вниз.

— Их расстреляют.

— Так быстро?

—Да.

Ей не нужно было знать о том, что иногда солдаты промахиваются и офицерам приходится подходить и добивать преступников контрольным выстрелом. Шарп притянул Жозефину к себе, вдыхая аромат ее волос. Она положила голову ему на грудь, а ее пальцы продолжали осторожно поглаживать шрамы.

— Мне страшно, — тихо проговорила она.

— Ты их боишься?

—Да.

Гиббонс и Берри были в казарме, когда он привел дезертиров. Сэр Генри тоже оказался там и принялся радостно потирать руки, довольный тем, что беглецов удалось поймать, он даже многословно поблагодарил Шарпа, словно на время забыл о своей неприязни. Военно-полевой суд являлся простой формальностью, уже через несколько минут бумаги были подготовлены и отправлены на подпись генералу. Судьба четырех дезертиров решилась.

Шарп провел в комнате с двумя лейтенантами несколько минут, они тихонько переговаривались и время от времени принимались хихикать, поглядывал на него в надежде вызвать гнев, но уж слишком неподходящим был момент.

Шарп повернул лицо Жозефины так, чтобы видеть ее глаза.

— А если бы их здесь не было, ты бы во мне нуждалась?

Она кивнула.

— Ты все еще не понимаешь. Я — замужняя женщина — осмелилась на побег!.. О, я знаю, он поступил гораздо хуже, но это не имеет никакого значения. В тот самый день, когда у меня хватило смелости покинуть дом родителей Дуарте, я осталась одна. Неужели тебе не ясно? Мне нельзя туда вернуться, мои родители никогда не простят свою дочь. Я думала, в Мадриде... — Жозефина замолчала.

— Кристиан Гиббонс обещал, что присмотрит за тобой в Мадриде?

Жозефина кивнула.

— Многие девушки туда отправились, ты же знаешь. Там так много офицеров. Но сейчас... — Она снова замолчала.

Он знал, о чем она думает.

— Теперь ты встревожилась. До Мадрида не добраться, ты осталась с человеком, у которого нет денег, и думаешь о ночах, которые придется провести в полях или в маленьких домиках, кишащих вшами.

Жозефина улыбнулась, и Шарп почувствовал, как у него сжимается сердце.

— Когда-нибудь, Ричард, ты получишь чин полковника, станешь обладателем великолепного коня и кучи денег, а капитаны и лейтенанты будут трепетать при одном упоминании твоего имени.

Он рассмеялся.

— Но ты не хочешь ждать? — Шарп знал, что говорит правду, только от этой правды никому из них не становилось легче.

Жозефина была не единственной девушкой из хорошей семьи, рискнувшей всем и убежавшей за солдатами. Однако те, другие, были незамужними, всегда могли найти защиту, быстро отпраздновав свадьбу, и тогда их семьям оставалось только сделать вид, что все в порядке. Но Жозефина? Шарп знал: ради комфорта и безопасности она быстро забудет нищего стрелка и найдет богатого человека, какого-нибудь кавалерийского офицера, который будет тратить на нее деньги и время.

Он еще крепче прижал девушку к груди, чувствуя, как ночной воздух холодит кожу.

— Я присмотрю за тобой.

— Обещаешь? — спросила она тихо.

— Да.

— Тогда я не буду бояться. — Жозефина слегка отстранилась. — Тебе холодно?

— Ну и что?

— Пойдем. — Она повела его обратно в темную комнату.

Шарп знал, что Жозефина будет принадлежать ему недолго, совсем недолго, и на душе у него стало горько.