Девушка-сокол - Ласки Кэтрин - Страница 22

Глава 23

Взять епископа

После первой линьки сокол вновь обретает достоинство. Это может быть связано с появлением способностей к полету, к охоте, к победе и убийству. И теперь он не позволит постороннему прикасаться к его крыльям.

По мере того как росли слухи о скором возвращении Ричарда, принц Джон начал последние и самые отчаянные попытки сплотить свои силы. Ему были нужны деньги на подкупы, провизию для солдат, вооружение, лошадей и прочее снаряжение, с которым он надеялся одолеть брата. То, что не отдавали добровольно, принц отбирал силой. Но в стране появилась и другая сила, поначалу не очень значительная. Это была шайка разбойников. Подобным еще никто не занимался — ведь они отбирали золото и серебро лишь у нескольких семейств, сохранивших свое богатство, присягнув на верность принцу и шерифу, и отдавали награбленное бедным. Эти разбойники орудовали по всему сельскому краю и пользовались неизменной поддержкой народа. Руководил ими некий Робин Гуд, о котором упомянула Мэг после возвращения Мэриан из Ноттингема. А его шайку называли Веселыми Молодцами. И никто не подозревал, что одним из веселых молодцов, а именно их главным стратегом, была девушка.

Мэриан «полиняла» первый раз после того, как вернулась из Ноттингемского замка. Она коротко постриглась и стала носить штаны и тунику до середины бедра. Ее голову покрывал свободный капюшон. Все это она сшила сама из зеленой ткани, сливавшейся по цвету с лесом.

Пока девушка после возвращения из замка шерифа готовилась отправиться к разбитому дубу, ее отцу становилось все хуже. Она старалась держаться рядом с ним. Даже не зная, слышит ли он ее, разговаривала с ним, держа за руку. Иногда он сильно сжимал ее пальцы, но это случалось лишь в минуты лихорадки и бреда. И вот однажды холодной и безлунной ночью он неожиданно схватил дочь за руку.

— Смотри, Мэтти! — отрывисто прошептал лорд Уильям, его глаза широко распахнулись.

Он кивнул, будто стараясь обратить внимание Мэриан на что-то за окном. Там, посреди синевы полуночного неба, сверкала яркая, словно драгоценный камень, звезда. Звезда Иерусалима! Девушка во все глаза уставилась на молочные лучи, составлявшие идеальный крест. В ее сознании зазвучал голос, шепчущий что-то из того дня, когда погибла ее мать: «Если только я буду смотреть в этот темно-синий камень, мы уцелеем. Он будет небом, а мы — уплывающими по нему звездами. Уплывем… уплывем далеко-далеко».

Мэриан почувствовала, как отцовская рука ослабла.

— Папа, — прошептала она.

Но хотя его глаза оставались широко распахнутыми, было ясно, что он умер.

Девушка закрыла ему глаза, думая о том, что звезда на краткий миг появилась в окне и забрала ее отца с собой. Ее дорогого отца, который учил ее читать и писать, учил обращаться с соколами, учил вставлять выпавшие перья с помощью иглы. Он учил ее в те времена, когда ни одна благородная леди не знала подобных вещей. Когда танцевать сальтарелло для дам казалось куда более важным, чем читать. Когда умение производить математические подсчеты приписывалось лишь вздорным торговкам. Он был для нее и отцом, и матерью.

Теперь Мэриан осталась совсем одна. А на руках у нее были Мэг, Ходж и птицы. Замок Фитцуолтеров, давно разграбленный, больше не представлял интереса для людей шерифа, поэтому можно спокойно прожить здесь остаток лет.

Мэриан оставалась в замке еще несколько дней. Она не плакала, считая необходимым бороться с любыми проявлениями женской слабости. По-прежнему заботилась о своих соколах и каждый день ходила с ними на охоту. Она будто решила довести до совершенства навыки, которые привил ей отец. Но каждую ночь, растянувшись на кровати, девушка искала в окне ту самую звезду, что появилась перед смертью лорда.

Однажды вечером Мэриан отправилась в отцовскую библиотеку, где когда-то училась читать, и достала книгу по астрономии. Она уже знала все подробности о звездах, о том, как они движутся по небу, и теперь надеялась найти ту, которая появилась перед смертью отца. Девушка не знала, сколько времени провела за чтением, как вдруг почувствовала чье-то присутствие, и медленно повернулась на табурете.

— Робин!

— Я пришел, как только узнал про твоего отца. Я был на юге, поэтому весть дошла до меня нескоро.

— Ох, Робин! — и слезы, таившиеся где-то в глубине, прорвались наружу. Парень прижал ее мокрое лицо к своей груди. Ей понравилась грубость его туники и лесные запахи, исходившие от его кожи.

— Плачь, девочка, плачь!

Мэриан не знала, сколько проплакала и сколько они держались за руки, но наконец она все-таки отпрянула. Вытерла нос рукавом, громко фыркнула, потом тихо щелкнула языком и произнесла:

— Хорошенькая из меня леди получается.

— Нормальная леди, — откликнулся Робин.

— Но я умею читать! — добавила Мэриан, скривив лицо и кивнув на книгу.

— И что же ты читаешь?

— Астрономию.

— Астрономию? Почему астрономию?

— Ищу Звезду Иерусалима.

— Ну, по-моему, одна из них не так уж далеко, на пальце у епископа Херефордского.

— Вот именно! — ответила девушка. — Пора, наконец, заняться делами.

— Тогда идем со мной в Шервуд, к разбитому дубу. Я отправлю мальчишек помоложе ухаживать за Мэг, Ходжем и твоими птицами. Они справятся. Как же нам тебя не хватало, Мэриан! — Он помолчал. — То есть мне не хватало.

Хотя Мэриан и проводила основную часть времени у разбитого дуба, все ее мысли были заняты тем, как отобрать у епископа Звезду Иерусалима.

— Если мы возьмемся за это, нужно сделать все с умом! — произнесла она как-то, стоя у костерка, на котором жарилась куропатка.

Верная Календула сидела на плече у хозяйки, но та думала об Улиссе. Она многому научилась у своих соколов, но от Моха и Улисса переняла самое необходимое для нынешней разбойничьей жизни — терпение, дисциплину и аккуратность. Для парней подобная жизнь была приключением. Они наслаждались, издеваясь над самовлюбленностью своих жертв. Ну, например… В местном приходе служил слишком высокомерный священник, получавший от шерифа горы продовольствия, в то время как прихожане голодали. И однажды в воскресную ночь разбойники стащили у него из кладовой столько, сколько смогли унести. На следующее утро прихожане увидели, что на церковной кафедре никого нет, они пошли к его дому и обнаружили жадного пастыря связанным, словно поросенок, и с яблоком в зубах. При этом разбойники не причинили ему никакого вреда, только унизили.

Вместе со славой грабителей увеличивалось и их число. В их ряды входило все больше и больше парней, иногда совсем мальчишек. А кроме того, одним из их самых надежных товарищей стал монах, живший в Ноттингемском замке.

Брат Тук беспрепятственно появлялся то среди разбойников, то в самых замкнутых кругах замка шерифа, двора принца Джона и церкви.

У разбитого дуба в Шервуде поселился лишь первоначальный состав шайки, организовав широкую систему сообщений. Письма оставлялись в древесных дуплах, пересохших колодцах, брошенных пастушьих хижинах — всего не перечислишь. Некоторые послания передавались с помощью самых невинных предметов. Веревка с тремя камнями и пучком выпавших перьев над первым камнем означала, что барон собирается проезжать по большой дороге из Ноттингема в третий день недели, поэтому планируется засада. И теперь в каждом городке от Барнсдейла до Ноттингема и от Хэуорта до Порлока появились свои Веселые Молодцы, готовые участвовать в подобных засадах.

Сейчас пятеро друзей собрались внутри разбитого дуба. Мэриан сделала это место уютнее, притащив старый ковер из маминой спальни и даже вышивку, висевшую на стене. Робин, правда, стал ворчать, что их любимое место превратилось в будуар.

— Уж лучше будуар, чем разбойничья берлога, — ответила Мэриан. Свеча, стоявшая позади, обрамляла ее лицо ярким светом.

— Что значит «с умом»? — спросил Малыш Джон.