Черная метка - Корнуэлл Патрисия - Страница 50

– Знаю.

– Куда вы поехали после этого? – спросила я.

– Сюда.

– Роза, вы меня пугаете! – воскликнула я. – Что, если он вас где-нибудь ждал?

– Я не могла ездить всю ночь, а кроме того, направилась домой другой дорогой.

– Во сколько примерно он исчез?

– Где-то между шестью и шестью пятнадцатью. О Господи, не могу поверить: ведь когда я подъехала к магазину, она была там. А если он тоже там был? Если бы я только знала!.. Не могу не думать о том, что должна была что-то заметить.

– Роза, ты не могла ничего знать заранее, если только ты не цыганка с хрустальным шаром, – сказал ей Марино.

Она глубоко, прерывисто вздохнула и плотнее завернулась в халат.

– Никак не могу согреться, – произнесла она. – Ким была такой славной девушкой.

Она опять замолчала, и ее лицо исказила гримаса страдания. Глаза наполнились слезами.

– Она никогда и никому не грубила и прилежно работала. Как с ней могло случиться такое?! Она хотела стать медсестрой. Хотела помогать людям! Помню, она беспокоилась, что так поздно ночью остается одна в магазине. Я тоже подумала об этом, когда приехала во вторник вечером, но так ничего и не сказала...

Голос Розы сорвался, словно упал с высоких ступенек. Я подошла к ней, встала на колени и прижала к себе.

– Это напоминает мне болезнь Сасси, когда она стала такой вялой, а я подумала, она съела что-то не то...

– Все хорошо, Роза. Все будет хорошо, – приговаривала я.

– А оказалось, что она проглотила кусочек стекла... У моей малышки открылось внутреннее кровотечение... А я даже не подозревала.

– Вы не знали об этом. Ведь нельзя знать все. – Я тоже ощутила приступ печали.

– Если бы я сразу отвезла ее к ветеринару... Никогда не прощу себя за это. Моя маленькая девочка сидела в клетке в наморднике, и какое-то чудовище ударило ее и сломало нос... на этих проклятых собачьих бегах! А потом я заставила ее страдать, и она умерла!

Она бессильно оплакивала свою потерю и жестокость, царившую в мире. Я держала ее сжатые кулачки в своих руках.

– Роза, послушайте меня, – сказала я. – Вы спасли Сасси от адских мук, как спасали многих других. Вы ничего не смогли бы для нее сделать, так же как были бессильны что-либо изменить, когда заехали купить печенье. Ким была мертва. Мертва уже несколько часов.

– А что насчет его? – воскликнула она. – Вдруг он еще был бы в магазине и вышел, когда я подъехала? Ведь он тоже убил бы меня, правда? Застрелил и выбросил куда-нибудь, как мешок с мусором. А может быть, издевался и надо мной тоже?

Она в изнеможении закрыла глаза, не замечая стекающих по щекам слез. Безвольно осела, ужасное напряжение спало. Марино наклонился и коснулся ее колена.

– Ты должна нам помочь, – произнес он. – Нам нужно знать, почему ты считаешь, что твой преследователь и убийство могут быть связаны?

– Вы переночуете у меня? – спросила я.

Глаза Розы прояснились, к ней постепенно возвращалось самообладание.

– А машина, которая остановилась за моей на месте убийства? Почему он не начал меня преследовать задолго до этого? – спросила она. – А сигнализация, которая сработала через час или полтора? Разве это не удивительное совпадение?

– Конечно, удивительное, – сказал Марино. – Но у меня в работе случалось много совпадений.

– Я чувствую себя идиоткой, – пролепетала Роза, глядя на руки.

– Мы все устали, – вмешалась я. – У меня в доме много комнат...

– Благодаря вам мы можем схватить малыша Чака за кражу наркотиков, – заметил Марино. – Ничего идиотского в этом нет.

– Я останусь здесь и лягу спать, – наконец проговорила Роза.

Пока мы спускались по лестнице и шли к стоянке, я продолжала думать о том, что она нам сообщила.

– Послушай, – сказал Марино, отпирая машину, – ты знакома с Чаком намного дольше, чем я, и знаешь его намного лучше, что тебя совсем не красит.

– Ты собираешься спросить, не он ли в арендованном автомобиле следил за нами? – догадалась я, когда мы выезжали на Рэнди-Тревис-стрит. – Ответом будет "нет". Он подлец. Он лжец и вор, но трус, Марино. Чтобы следовать за кем-то с включенным дальним светом фар, требуется немало самонадеянности. Кто бы ни ехал в той машине, он очень уверен в своих силах. Он не боится, что его поймают, так как считает себя слишком умным.

– Ты вроде как даешь определение психопатической личности. И теперь я начинаю беспокоиться. Черт побери. Не хочу даже думать о том, что парень, который прикончил Люонг, следил за вами с Розой.

Дороги снова подмерзли, и неосторожные ричмондские водители то тут, то там скользили юзом. Рация Марино работала, постоянно сообщая об авариях.

– Когда ты собираешься вернуть эту штуку? – спросила я.

– Пусть сами приходят и забирают, – ответил он. – Я ничего не собираюсь возвращать.

– Вот и молодец.

– Самое сложное в расследовании то, – сказал он, – что в нем не бывает ничего однозначного. Детективы стараются связать столько фактов, что к тому времени, когда преступление раскрывают, они могут написать биографию жертвы. Половина обнаруженных связей никуда не ведет. Например, муж поругался с женой. Она со злости уходит из дома, ее крадут со стоянки супермаркета, насилуют и убивают. Причиной послужила не ссора с мужем. Может, ей так или иначе нужно было в магазин.

Он свернул к моему дому и остановил грузовик перед крыльцом. Я пристально посмотрела на него.

– Марино, чем ты собираешься зарабатывать на жизнь?

– Как-нибудь заработаю.

Я знала, что это была неправда.

– Ты некоторое время мог бы помогать мне в качестве следователя, – предложила я. – Пока не разрешится проблема с отстранением от работы.

Он молчал. Пока в полиции работала Брей, эта проблема вообще могла не разрешиться. Отстранение от работы без сохранения содержания было лишь способом заставить его уйти в отставку. Если бы он это сделал, Брей удалось бы убрать его с дороги, как Эла Карсона.

– У меня есть две возможности взять тебя на работу, – продолжала я. – С оплатой за каждое расследование, в этом случае будешь получать по пятьдесят долларов за...

– К черту пятьдесят долларов, – фыркнул он.

– Или взять на неполный рабочий день. В этом случае мне нужно будет в конце концов заявить о вакансии и тебе придется подавать заявление наравне со всеми остальными.

– Не принимай меня за идиота.

– Сколько ты сейчас зарабатываешь?

– Около шестидесяти двух тысяч плюс премиальные, – сказал Марино.

– Лучшее, что я могу предложить, – это старший следователь. Тридцать часов в неделю. Без премиальных. Тридцать пять тысяч в год.

– Это хорошее предложение. Одно из самых смешных, которые я слышал за последнее время.

– Могу также предложить должность преподавателя и координатора по расследованию убийств в институте. Это еще тридцать пять тысяч. Итого семьдесят. Без премиальных. В действительности ты будешь зарабатывать больше.

Он некоторое время думал, посасывая сигарету.

– Пока что мне не нужна твоя помощь, – грубо ответил он. – И в мои планы не входит болтаться вокруг патологоанатомов и мертвых тел всю оставшуюся жизнь.

Я выбралась из грузовика и произнесла:

– Спокойной ночи.

Машина взвыла и уехала, и я поняла, что Марино в действительности сердился не на меня. Он злился, так как был расстроен и разочарован. Не мог смириться, что оказался не в состоянии скрыть от меня уязвленное чувство собственного достоинства. Но все равно его слова меня обидели.

Я бросила пальто на кресло в прихожей и сняла кожаные перчатки. Поставила на CD-плейер "Героическую симфонию" Бетховена и понемногу стала успокаиваться. Съела омлет и легла в постель с книгой, которую не смогла читать из-за усталости.

Заснула с включенным светом и проснулась в испуге оттого, что сработала сигнализация. Отогнав искушение выключить ее, вытащила из ящика "глок". Я не в состоянии была вынести оглушительный металлический перезвон и не понимала, почему поднялась тревога. Через несколько минут раздался телефонный звонок.