Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival" - Страница 95

95

— Не более чем от вас. — Офицеры обменялись взглядами, после чего Магрелла закончил: — Возможно, Институт судебно-медицинской экспертизы, но я сомневаюсь. Им ничего не известно о генеалогии трех наших покойников.

Они въехали на мост Конкорд.

— Ладно, и что теперь?

— Ты хочешь найти убийцу, а я хочу знать, почему убили этих типов.

— Я думал, твой информатор сказал тебе, что…

— Моему информатору известно не все, и он упоминал только ливанца. А не двоих других. Я ему доверяю, но, как ты знаешь…

— Доверяй, но проверяй.

Понсо улыбнулся:

— Если, как мы полагаем, супербомж — это брат-мститель, он должен скрываться в компании, состоящей из бывших знакомцев троих наших приятелей. Никто не заговорит, если мы станем ломиться в дверь. Хуже того: тот или те, кто нас интересует, могут сбежать. Мне кажется, нам предпочтительнее было бы наблюдать и ждать.

— Снова это «мы».

— Простой обмен удачными методами между старыми друзьями.

— Мы-то не шпионим.

— Знаю. Я только предлагаю тебе первое время просто понаблюдать за происходящим. Сент-Элуа ведь не оказывает на тебя давления?

— Нет, у них есть и другие громкие процессы, которые вредят их репутации больше, чем мои мелкие второстепенные уголовные дела. Мне не кажется, что судья принимает нас слишком всерьез.

— Понимаю. Это глупо, но нас устраивает.

— Так кем мы займемся?

— Я бы хотел, чтобы ты сел на хвост Мессауди.

Магрелла недовольно прищелкнул языком:

— Отдел по борьбе с наркотиками не обрадуется, что я слежу за одной из их дойных коров.

— У них нет необходимости знать об этом.

— Это одна шайка-лейка.

— Вопреки тому, что он нам говорил, Мессауди вдобавок был близок с Сесийоном.

Офицер сыскной полиции свернул на авеню Мариньи.

Понсо пальцем указал на угол авеню Габриэль:

— Высади меня здесь, пройдусь пешком.

— Тебе за меня стыдно?

— Похоже на то.

— Мне надо обдумать то, что ты мне сказал.

— Думай быстрей.

Магрелла согласился с шефом:

— Во всяком случае наше маленькое импровизированное собрание было забавным. До скорого.

Дверца хлопнула, автомобиль тронулся.

Глядя, как удаляется его коллега, Понсо задумался, правильно ли он поступил, что не упомянул о Стейнере. С тех пор как рассматривалась возможность его причастности, причины всей этой истории выглядели все более пугающе. Он предпочел прогнать эту мысль из головы. В ближайшем будущем ему предстоит встретиться с патроном и убедить его держать наготове боевое подразделение двадцатого округа.

Автомобиль Ружара на средней скорости двигался по улице Сен-Фаржо. Амель сидела рядом с ним на переднем сиденье. Недавно пробило двенадцать, и возле пассажа Планшар они увидели первые закутанные в синее и черное силуэты спешащих на пятничную службу верующих.

Молодая женщина была одета в такой же наряд, но еще не закрыла лица. Она не испытывала большой уверенности в том, что ей хочется довести их план до конца. Она боялась. Какими далекими казались ей теперь все репетиции в большой мечети пятого округа в течение недели.

Ружар свернул на маленькую улочку и остановился, заехав на тротуар одним колесом. Его пассажирка разглядывала свои лежащие на коленях, стянутые перчатками руки. Они немного подрагивали.

Журналист нежно сжал ее ладони, стараясь успокоить девушку:

— Все будет хорошо. Вспомни: то, что ты должна сделать, очень просто. Ты входишь, делаешь все по ритуалу, наблюдаешь и записываешь что можешь. Представляешь, как это оживит материал об атмосфере места в нашем досье. Я уже вижу заголовок: «Путешествие в сердце парижского исламизма, в закулисье проповедников ненависти».

— Это не наш сюжет.

— Знаю, наш сюжет «Война с террором: какие средства для каких целей?», если я не ошибаюсь. Но и это, — Ружар указал рукой в сторону мечети Пуанкаре, — все-таки является частью нашего сюжета. — Его взгляд уперся в глубину улицы. — Черт возьми, были бы мы в Штатах, получили бы за такой сюжет Пулицеровскую премию. [197]

— Можно еще получить премию Альберта Лондра. [198]— Амель произнесла это не совсем серьезным тоном.

— Я — нет: слишком стар. Ты — возможно, когда-нибудь. Пока у тебя недостаточно своих людей. Магнитофон в порядке?

Амель машинально провела указательным пальцем по проводу микрофона, идущему от груди, под химаром, [199]и поднимающемуся до самой шеи:

— Надеюсь, что да.

— Тогда пора. Жду тебя, где договорились.

Прежде чем накинуть на лицо никаб, [200]она машинально кивнула. Скованная непривычной одеждой, она слишком низко наклонилась, чтобы ухватить ручку дверцы, и неловко вышла из машины.

Ружар не стал ждать и уехал сразу, как только захлопнулась дверца.

Карим привык в целях безопасности перед молитвой всегда совершать длинный обход. Собираясь нырнуть в пассаж Гамбетта, чтобы выйти на улицу Сен-Фаржо, он внезапно заметил плохо припаркованный автомобиль с двумя пассажирами. Спрятавшись за углом здания, он некоторое время наблюдал за их поведением, пытаясь определить, кто они. Это оказалось несложно. Водитель был тот самый бумагомаратель, который так разозлил Мохаммеда. Рядом с ним сидела женщина. Она изменила свой облик при помощи одежды, похожей на ту, что носят мусульманки, которые молятся в мечети за стеной, отделяющей их от мужчин. Даже не видя ее лица, агент узнал Амель Балимер. Когда она вышла из автомобиля и он увидел ее силуэт и походку, подозрения его подтвердились.

Журналисты опять вернулись в квартал, и сегодня, в этот час, одеяние молодой женщины могло означать только одно: она собиралась проникнуть в мечеть Пуанкаре.

Машина тронулась и проехала мимо агента.

Карим посмотрел вокруг. Кроме него и медленно идущей в сторону улицы Сен-Фаржо журналистки, никого. Он помедлил еще пару секунд и скорым шагом свернул в переулок. Оказавшись в нескольких метрах от Амель, он строгим голосом резко окликнул ее:

—  Бути! [201]Постой-ка, сестра.

Она вздрогнула и быстро оглянулась. Узнав человека, чей взгляд так испугал ее несколько дней назад, она ускорила шаг. Лицо у нее закрыто — он не мог ее узнать.

Незнакомец догнал Амель и схватил за руку, пытаясь остановить:

— Что ты здесь делаешь, сестра? Я никогда не видел тебя в этом квартале.

— Вы ошиблись. Я иду молиться, как всегда. — Тон журналистки был не слишком убедительным, и она сменила тактику: — Вы делаете мне больно, пустите! Вы ведете себя неприлично. — Говоря это, она безуспешно старалась высвободиться.

— Почему тебя никто не сопровождает? У тебя нет мужа, брата? А твой отец?

— Я опаздывала. Они уже ушли и…

Карим разозлился:

— Ты надо мной смеешься! Я только что видел, как ты выходила из машины неверного. Чего тебе надо? Лучше бы ты убиралась отсюда!

Амель становилось все страшней. Речи быть не могло, чтобы она вошла в молитвенный зал, она думала лишь о том, как бы сбежать. Начав снова отбиваться, она наконец высвободила руку.

Ее обидчик продолжал кричать:

— Да будут прокляты те, кто хочет обмануть верующих! Да накажет Аллах неверных и лжецов! Иди отсюда, иначе у тебя будут неприятности!

Феннек почувствовал ужас журналистки. Ему не нравилось, как он ведет себя с девушкой, но он поздравил себя с тем, что его уловка так хорошо подействовала. Она не должна приближаться к мечети. Там ее очень быстро заметят, и возможно, она окажется в опасности.

— Карим! — в конце пассажа Гамбетта раздался голос Мохаммеда.

Он был не один, а в компании двух других салафистов. Все трое направлялись в их сторону. Имам по-арабски спросил его, все ли в порядке. Феннек ответил, что может справиться самостоятельно, и снова повернулся к Амель.

вернуться

197

Одна из наиболее престижных в США премий в области литературы, журналистики, музыки и театра. Носит имя Джозефа Пулицера (1847–1911), американского издателя и журналиста, родоначальника «желтой прессы».

вернуться

198

Самая крупная денежная премия (100 000 евро) в области журналистики и литературы. Носит имя Альберта Лондра, отца современного репортажа.

вернуться

199

Довольно длинная накидка или шаль, скрывающая тело мусульманской женщины.

вернуться

200

Покрывало, скрывающее лицо мусульманской женщины.

вернуться

201

Bouti! (араб.) — Домой!