На острове - Гарвис-Грейвс Трейси - Страница 18

Ти-Джей выскочил из-за деревьев. Он помчался ко мне, и мы принялись махать руками, глядя, как серебристая машина рассекает небо прямо над головой.

Мы кричали, обнимались и прыгали, но самолет повернул вправо и улетел. Мы стояли, прислушиваясь к уносящемуся вдаль шуму турбин.

– У него были заостренные крылья? – спросила я Ти-Джея.

– Не уверен. А ты разглядела?

– Не могу точно сказать. Возможно.

– Но поплавки-то у него были, да?

– Это был гидросамолет, – подтвердила я.

– Значит, он мог бы сесть прямо сюда? – Ти-Джей махнул на лагуну.

– Думаю, да, мог бы.

– А они нас вообще видели? – спросил он.

На Ти-Джее были только серые спортивные шорты с тонкими синими полосками по бокам, но на мне был черный купальник, хорошо различимый на белом песке.

– Конечно видели, ну, то есть… А разве ты не заметил бы людей, машущих руками и прыгающих?

– Наверно, заметил бы, – отозвался он.

– Но они не видели нашего костра, – подумала я вслух. Мы не разметали шалаш и не набросали в костер зеленых листьев, чтобы повалил дым. Я даже не помнила, есть ли в куче хвороста ветки с зелеными листьями.

Следующие два часа мы молча сидели на пляже, прислушиваясь, чтобы не пропустить шум приближающегося самолета.

Наконец Ти-Джей встал.

– Пойду порыбачу, – ровным тоном сказал он.

– Валяй, – не стала я удерживать.

Он ушел, а я вернулась к кокосовой пальме и собрала орехи, упавшие на землю. На обратном пути остановилась у хлебного дерева и подобрала два фрукта, затем сложила плоды в шалаше. Поворошила, подкормила огонь и села, ожидая возвращения Ти-Джея.

Когда он пришел, я почистила и приготовила рыбу на ужин, но кусок никому в горло не лез. Я смаргивала слезы и вздохнула с облегчением, когда Ти-Джей отправился куда-то в лес.

Я забралась в палатку, свернулась калачиком и заплакала.

В тот день все мои надежды, теплящиеся со дня крушения нашего самолета, рассыпались на миллион крошечных ранящих осколков, как стекло, на которое кто-то обрушил удар молота. Я верила, что если мы окажемся на пляже, когда над островом будет пролетать самолет, то нас непременно спасут. Возможно, нас не заметили. Возможно, даже заметили, но не подозревали, что мы пропали. Да и какая разница, главное, что возвращаться за нами никто не собирался.

Слезы перестали течь, и я задумалась, не исчерпала ли запас слез до донышка.

Я выползла из палатки. Солнце уже закатилось, и Ти-Джей сидел у костра. Его правая рука бессильно лежала на бедре.

Я присмотрелась:

– О, Ти-Джей. Что с твоей рукой? Она сломана?

– Наверно.

По чему бы он ни ударил кулаком – скорее всего, по дереву – на костяшках его пальцев запеклась кровь, а кисть жутко опухла.

Я пошла к аптечке и принесла две таблетки тайленола и воды.

– Прости, – сказал Ти-Джей, не глядя мне в глаза. – Последнее, что тебе сейчас нужно – заниматься еще одной сломанной костью.

– Послушай, – ответила я, становясь перед ним на колени. – Я никогда не буду критиковать твои поступки, если они помогают тебе справляться со всем этим, ладно?

Он наконец посмотрел на меня, кивнул и взял таблетки с моей ладони. Я протянула ему бутылку, и он запил лекарство водой. Я подбросила в костер полено и села рядом с Ти-Джеем по-турецки, глядя на взвившиеся в воздух искорки.

– А как справляешься ты, Анна?

– Реву.

– И помогает?

– Иногда.

Я посмотрела на распухшую сломанную руку и еле справилась с желанием смыть кровь и побаюкать ее.

– Я сдаюсь, Ти-Джей. Ты как-то сказал, что легче жить, когда не ждешь, что за тобой явятся спасатели, и был прав. Этот самолет не вернется. Теперь я поверю, что нас на самом деле заберут с острова, только когда гидроплан приводнится в лагуне. А до этого здесь только ты, да я, да мы с тобой. Это единственное, что я знаю точно.

– Я тоже сдаюсь, – прошептал он.

Я посмотрела на собрата по несчастью, сломленного, как физически, так и морально, и поняла, что мой запас слез, пожалуй, еще не иссяк.

На следующее утро я проверила руку Ти-Джея. Она распухла так, что казалась в два раза больше левой.

– Нужно наложить шину, – решила я. Вытащила из кучи дров недлинную палку и порылась в чемодане в поисках, чем бы зафиксировать. – Я не стану затягивать туго, но будет немного больно.

– Ничего страшного.

Я приложила шину к запястью Ти-Джея и осторожно примотала черной тканью, обернув ее вокруг руки дважды и спрятав концы.

– Чем это ты обвязала мне руку? – поинтересовался он.

– Стрингами. – Я подняла глаза. – Ты был прав, в них жутко неудобно. Но для оказания первой помощи вполне сгодятся.

Уголки рта Ти-Джея слегка приподнялись. Он посмотрел на меня, и в его карих глазах снова зажглись искорки, потухшие прошлой ночью.

– Когда-нибудь это сойдет за хорошую шутку, – сказала я.

– Знаешь что, Анна? Это и сейчас прикольно.

* * *

В сентябре 2002 года Ти-Джею исполнилось восемнадцать. Он больше не был тем мальчиком, с которым я упала в океан пятнадцать месяцев назад.

Во-первых, ему на самом деле стало необходимо бриться. Растительность на лице была длиннее, чем легкая щетина, но короче полноценных бороды и усов. Ему это даже шло. Не уверена, нравилась ли Ти-Джею поросль на лице или он просто не хотел морочиться с бритьем.

Волосы на голове отросли так, что почти можно было завязывать в хвост, и выгорели на солнце до светло-каштанового цвета. Мои волосы тоже отросли, уже до середины спины, и жутко меня бесили. Я пыталась откромсать их ножом, но лезвие – затупившееся и без зубчиков – отказывалось служить парикмахерским инструментом.

Хотя Ти-Джей оставался очень худым, он подрос сантиметров на пять и теперь был под метр восемьдесят ростом. И выглядел старше своих восемнадцати.

Мне же в мае исполнилось тридцать один, и я, наверное, порядком постарела. Но наверняка сказать не могу: единственное зеркало осталось в косметичке в моей дамской сумочке, которая до сих пор плавала где-то в океане.

Я заставляла себя не спрашивать, как Ти-Джей себя чувствует и не замечает ли каких-нибудь симптомов рака, но внимательно за ним наблюдала. Казалось, что с парнем все нормально, он растет и процветает даже в этих не слишком райских условиях.

* * *

Мужчина в моем сне застонал, когда я поцеловала его в шею. Моя нога требовательно скользнула между его бедер, и я принялась прокладывать дорожку из поцелуев от подбородка к груди. Он обнял меня и опрокинул на спину, обрушившись на мои губы поцелуем. Что-то испугало меня, и я проснулась.

Ти-Джей накрыл меня своим телом. Мы лежали на одеяле под кокосовой пальмой, отдыхая после обеда. Я поняла, что наделала, и выбралась из-под него. Лицо пылало.

– Мне снился сон.

Ти-Джей, тяжело дыша, перевернулся на бок.

Я поднялась на ноги, подошла к воде и села на песок по-турецки.

«Молодец, Анна, набросилась на спящего парня».

Спустя несколько минут Ти-Джей присоединился ко мне.

– Мне дико стыдно, – призналась я.

Он сел.

– Перестань.

– Должно быть, ты удивился, какого черта я вытворяю.

– Ну… да, но потом с удовольствием поддался тебе.

Я посмотрела на него, открыв рот:

– С ума сошел?

– А что? Ты же сама говорила, что я неплохо ко всему приспосабливаюсь.

«Ага, а еще ты, видимо, очень предприимчив».

– Кроме того, – не унимался Ти-Джей, – тебе же нравится обниматься. Откуда мне было знать, к чему ты клонишь? Сразу поди пойми.

Я почувствовала себя еще более пристыженной. Я действительно частенько просыпалась среди ночи вплотную к Ти-Джею, обнимая его, и предполагала, что он спал и не замечал этого сближения.

– Прости. Это всецело моя вина. Я не хотела тебя смущать.

– Да все нормально, Анна. Ничего страшного.

До конца дня я держала дистанцию, но ночью, в постели, призналась: