Точка отсчета - Корнуэлл Патрисия - Страница 38

Боль в сердце стала еще сильнее, и спокойный тон давался мне с трудом.

— Она даже хотела покончить с собой, — откровенничала Джанет. — И не раз.

Слезы подступили к глазам. Почему Люси ничего не рассказала мне? Почему не пришла за помощью?

— Я рада, что Люси обратилась к специалисту. Темные секреты были и есть даже у самых великих. Разумеется, с этим нужно что-то делать. Она принимает какое-то лекарство?

— Велбутрин. Прозак действует на нее не лучшим образом: она то едва ноги волочит, то вдруг предпринимает затяжной поход по барам.

— О! — вырвалось у меня.

— Стрессы, потрясения — ей это совсем ни к чему. Вы бы видели, какой она иногда бывает. Что-то выбивает ее из колеи, и тогда она неделями пребывает в депрессии. Как маятник, вверх-вниз. То несчастна, угрюма и пассивна, то активна и деятельна, как Майти-Маус.

Джанет прикрыла трубку ладонью и высморкалась. Мне хотелось узнать имя психиатра, но я боялась спрашивать.

— Доктор Скарпетта... — Джанет шмыгнула носом. — Я не хочу, чтобы с ней что-то случилось. Не хочу, чтобы она погибла.

— С ней ничего не случится. Обещаю.

Мы попрощались, и я еще какое-то время сидела на кровати, не раздеваясь, боясь того, что может принести сон. В голове царил хаос. Люси могла сделать мне больно, могла обидеть так, как никто другой, и понимала это. Она могла разбить мне сердце, и то, что рассказала Джанет, уже стало для меня сильнейшим ударом. Я вспомнила беседу с Тьюн Макговерн, ее сочувственные взгляды. Похоже, та знала о проблемах и трудностях моей племянницы больше меня самой. Неужели Люси доверила ей то, что не доверила мне?

Я ждала звонка, но она не позвонила. Около полуночи позвонил Бентон.

— Кей?

— Ты уже слышал? — с тяжелым чувством спросила я. — Слышал, что устроила Кэрри?

— О ее письме? Да.

— Будь оно все проклято, Бентон. Будь оно проклято.

— Я в Нью-Йорке, — сообщил он. — Вызвало Бюро.

— Что ж, это не так уж и плохо. Может быть, им стоило сделать это раньше. Ты же хорошо ее знаешь.

— К сожалению.

— Я рада, что ты там. Наверное, так безопаснее. Тебе это не кажется смешным? С каких пор Нью-Йорк стал безопаснее?

— Ты очень расстроена.

— Есть что-нибудь новое? Насчет того, где она может быть?

Я покачала стакан с растаявшим льдом.

— У нас есть зип-код ее последнего письма. 10036. Это Таймс-сквер. Дата отправления — десятое июня, четверг, то есть вчера.

— День побега.

— Вот именно.

— И мы по-прежнему ничего не знаем о том, как она сбежала из психиатрического центра.

— Пока не знаем. Как будто превратилась в луч и перенеслась через реку.

Мне было не до шуток.

— Нет, кто-то что-то видел, и, вполне возможно, кто-то помогал ей. Кэрри Гризен всегда умела заставлять людей делать то, что ей нужно.

— У ребят из профильного отдела много работы, — сказал Бентон. — Кэрри успела разослать письма во все крупные газеты, включая «Пост» и «Нью-Йорк таймс».

— И?..

— Для них это слишком лакомый кусок, чтобы вот так запросто выбросить в корзину. Охота на нее наделала немало шуму, Кэрри получила известность не меньшую, чем Унабомбер или Кунанан, а теперь она вдруг обращается к средствам массовой информации. Соблазн слишком велик. Черт возьми, они готовы опубликовать любую мелочь. Для них она — золотая жила. Вот увидишь, ее фотографии будут на обложках журналов, а Голливуд снимет о ней фильм.

— Не хочу ничего больше слышать.

— Я скучаю по тебе.

— Был бы рядом, не скучал.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, после чего я взбила подушку и подумала, не выпить ли еще виски. Идея эта, впрочем, так и осталась нереализованной, а я постаралась представить, что станет делать Кэрри. Все варианты так или иначе вели к Люси, потому что движущей силой ее поступков была зависть. Люси была умнее, одареннее, благороднее, она превосходила свою бывшую любовницу буквально во всем, и я знала, что та не успокоится до тех пор, пока тем или иным образом не присвоит эту вызывающую зависть красоту и не высосет из Люси всю ее жизненную силу до последней капли. Понимала я и то, что для достижения своей цели Кэрри даже не обязательно быть рядом. Мы все уже двигались к ней, как к некоей черной дыре, и сила ее притяжения была огромна.

Страх и беспокойство отравили сон. Мне снились разбивающиеся самолеты и промокшие от крови простыни. Сначала я была в машине, потом оказалась в поезде, и кто-то преследовал меня. Когда я проснулась в половине шестого, солнце уже возвестило о своем приходе величественно голубым небом, а на траве поблескивали лужицы. Захватив с собой «глок», я прошла в ванную, заперла дверь и быстро приняла душ. Выключив воду, прислушалась, не сработала ли охранная сигнализация, а потом проверила панель в спальне, лишний раз убедившись, что система включена. Иногда человек ничего не может с собой поделать, даже если полностью осознает параноидальность и иррациональность своего поведения. Мне было страшно.

Кэрри мерещилась мне в каждом встречном: в идущей по улице худощавой женщине в солнцезащитных очках и бейсбольной кепочке, в водителе, подъехавшем вслед за мной к шлагбауму, в бездомной женщине в бесформенном пальто, уставившейся на меня, когда я переходила Брод-стрит. Она могла оказаться панком с розовыми волосами и пирсингом, бесполым существом в странной одежде или вообще кем угодно, и каждый раз я напоминала себе, что не видела Кэрри более пяти лет, что не имею представления о том, как она выглядит, и, вероятнее всего, узнаю ее только тогда, когда будет слишком поздно.

Дверь гаража была уже открыта, и служащий похоронной конторы Блайли загружал тело в кузов сияющего черного катафалка.

— Хорошая сегодня погода, — сказала я мужчине в аккуратном темном костюме.

— Доброе утро, — рассеянно обронил он, не обращая на меня внимания.

Второй мужчина в таком же костюме выпрыгнул из кабины, чтобы помочь товарищу. Ножки тележки лязгнули о борт, кузов закрылся. Я подождала, пока они отъедут, и только потом въехала в гараж.

Часы показывали четверть девятого, и я заглянула к Филдингу.

— Как дела?

— Входите.

Филдинг просматривал книги на полках, и лабораторный халат с трудом удерживал в себе его мощные плечи. Жилось моему заместителю нелегко, ему редко удавалось найти одежду по размеру, потому что талия и бедра у него практически отсутствовали. Я вспомнила, как впервые увидела его на пикнике у меня дома, когда он в одних плавках растянулся на шезлонге. Изумленная и слегка смущенная, я едва отвела от него глаза, но не потому, что подумала о постели, а потому, что на мгновение оказалась захваченной столь редким примером откровенной физической красоты. Мне было совершенно непонятно, как можно найти время, чтобы поддерживать себя в такой великолепной форме.