Обретенный май - Ветрова Мария - Страница 43

— Ну… Лена была немного прижимистая, хотя, на мой взгляд, никаких трудностей материальных не испытывала. Она говорила, брат помогал. Брат у нее какой-то, кажется, известный бизнесмен… Очень красивый мужчина, немного моложе Леночки. Ему где-то около сорока.

— Вы его хорошо знаете?

— Да нет, Лена нас никогда специально не знакомила, я его просто несколько раз видела, когда он к ней приезжал, вот и все. И даже не знаю, как его можно найти, чтобы сообщить об… Об этом кошмаре…

На глаза Марьи Васильевны вновь навернулись слезы. И Аня поспешно задала ей следующий вопрос:

— Вы слышали, как ваш сосед говорил о какой-то гостье… Елена Леонидовна часто принимала гостей?

— Вообще не принимала, — убедительно сказала старушка. — Знаете, я даже удивлялась, почему к ней никто с прежней работы ни разу не наведался. Не любили ее, что ли?.. Только брат и приезжал, и то редко.

— Не помните, когда он был в последний раз?

Ее собеседница сосредоточенно сдвинула брови, некоторое время помолчала, прежде чем ответить.

— Думаю, недели две назад или чуть меньше… Может быть, он и еще раз был, только я об этом не знаю. Врать не буду.

— И все-таки, как полагаете, кто мог ее навестить позавчера в такой поздний час?

— Не такой уж и поздний, — покачала головой Марья Васильевна. — Этот наш сосед своего Гарика всегда часов в девять выгуливает, все знают… А кто — сказать трудно, хотя я почти уверена, что кто-то с прежней работы.

— Почему вы в этом уверены?

— Если бы у Леночки были какие-нибудь приятельницы или подруги, я бы знала, — пояснила она. — Мы общались почти каждый день: и гуляли вместе, и на лавочке у подъезда, как все пенсионерки, редко, но сидели, и в гости друг к дружке ходили. В основном я к ней, потому что у Лены к чаю всегда какая-нибудь вкуснятина водилась, а у меня только в день пенсии… Родных у них с братом тоже никого нет, это она сама мне говорила. Значит, остается только кто-то из ее бывших коллег… Может быть, им что-то на работе спросить понадобилось, что-нибудь архивное?..

— Почему именно архивное? — улыбнулась Аня.

— Потому что Леночка уже давно на пенсии, наверное, больше двух лет. Если бы там понадобилась ее консультация — давно бы приехали, а так…

Калинкина с уважением посмотрела на оказавшуюся рассудительной Марью Васильевну и кивнула головой:

— Возможно, вы правы… — Она поднялась с кресла. — Наверное, попозже с вами поговорит наш следователь из УВД, отдохните пока и постарайтесь успокоиться. А мне пора.

— Разве так вот сразу успокоишься, — старушка вздохнула и тоже встала со своего места. — Скажите, пожалуйста, если можно… Как… Как Леночку…

— Ее убили ударом молотка, судя по всему, сзади.

Марья Васильевна ахнула и опустилась обратно на стул, с которого только что встала.

— Извините, мне действительно пора, — пробормотала Аня. — У вас есть что-нибудь сердечное? Выпейте, пожалуйста… А еще лучше, полежите, я вам пришлю нашего доктора…

И, не слушая возражений старушки, Калинкина заспешила к двери.

22

Напряжение в доме Паниных, казалось, достигло своего апогея.

С тех пор как Нина Владимировна узнала тайну Элиного разрыва с отцом, невестка старательно избегала ее. Даже к ужину, за которым традиционно собирались все вместе, не выходила. Женя по-прежнему демонстративно не разговаривал с Машей, перебравшись ночевать в кабинет, а та словно и не замечала этого, сделавшись молчаливой, сосредоточенной и неизменно хмурой. Словом, ни в малейшей степени не походила на ту избалованную красотку, какой окружающие знали ее все эти годы.

Но особенно беспокоила Нину Владимировну Нюся. Генеральша, хорошо знавшая Нюсину преданность, не ожидала, что случившееся подействует на нее до такой степени. Она словно уменьшилась, даже двигалась медленнее, растеряв значительную часть своей расторопности. Черты ее грубо сработанного матушкой-природой лица как-то заострились, стянутые маской горечи, потух быстрый огонек в глазах, благодаря которому Нюся производила впечатление еще не старой женщины.

Как-то утром, после завтрака, Нина Владимировна не выдержала и, заявив, что посуду можно убрать и попозже, позвала домработницу с собой в сад — на прогулку, не слушая ее вялых возражений.

Так получилось, что в последние дни они ни разу по-настоящему не поговорили, не обсудили нелегкую ситуацию, сложившуюся в стенах особняка. Сейчас, медленно двигаясь рядом со своей притихшей подругой по садовой аллее, Нина Владимировна, мысленно перебрав в памяти прошедшие дни, вдруг поняла, что именно Нюся под разными предлогами ускользала от разговоров наедине со своей хозяйкой.

— Дорогая, — генеральша искоса глянула на ее отчетливо заострившийся профиль. — Нюсечка… Скажи мне правду: у нас в доме произошло еще что-то дурное, о чем я не знаю?

— Господь с вами! — Нюся от неожиданности даже слегка вздрогнула и посмотрела на генеральшу с неподдельным удивлением. — Да разве ж я б… да от вас… от вас!..

— Не нервничай так, милая, я понимаю, что прежде ты вряд ли бы что-то от меня скрыла…

— Никогда в жизни! — Нюся взволнованно посмотрела на свою хозяйку. — Ни прежде, ни теперь!

— Ну хорошо, — в отличие от нее Нина Владимировна была спокойна. — Допустим… Но я же вижу, что тебя что-то мучает еще и помимо всей этой ужасной истории.

— Да неужто того, что случилось, мало, чтобы мучиться?! — в голосе домработницы прозвучала боль. — Ведь как все было хорошо, и мальчики ведь все-таки, если по правде, жили хорошо, а?..

Нина Владимировна кивнула:

— Можно и так сказать…

— А теперь что?! Женечка с Машей — каждый по своим углам, того и гляди разойдутся… Владимир Константинович нервный стал, грубить начал, хотя не водилось ведь за ним такое… И Эльвира Сергеевна не в себе совсем… Позавчерась, Что ли, слышала, как она Владимиру Константиновичу говорила, что теперь она с работы должна будет уволиться… Разве не из-за этой самой истории? Из-за нее, будь оно все неладно!..

— Вот ведь как плохо, что мы с тобой давно не разговаривали, — вздохнула Нина Владимировна. — Я б тебе сразу сказала, Эля если и уйдет из суда, то все это тут почти что ни при чем. И не на улицу же она уйдет? Работника с ее опытом никогда из системы вот так вот просто на улицу не выкинут… Пойдет на другую работу, на аналогичную должность. А возможно, и на лучшую. Так что…

— Ой, Ниночка Владимировна, вы ж не слышали, что они с Владимиром Константиновичем говорили, а я слышала… Эльвира Сергеевна как раз и говорила, что ей теперь в этой… как ее… в системе больше делать нечего… Я так поняла, что она из-за того, что в такую вот историю вляпалась, там теперь больше не нужна. А начальник ее — чистый подлец, он первый ей никуда устроиться не даст… Вот и жаль мне их всех до смерти!..

— И Машу тоже жаль? — генеральша испытующе глянула на свою собеседницу. — Ты ж годами твердила, что она Женечке не пара…

— Ну твердила, — легко согласилась Нюся. — И что с того, что твердила? А теперь вот жаль, ведь и Женечка переживает так, что и лица на нем нет! Да ведь между собой-то они хорошо жили. А уж как мы с вами к Маше относимся — дело десятое, разве не так?.. Да и она теперь здорово переменилась от этих всех бед…

— Ну наглости точно поубавилось, — задумчиво кивнула Нина Владимировна. — И все-таки, Нюсенька, я тебя прошу: перестань так рвать свое сердце! Уж ты-то понимаешь, что никто из нас не убийца, а значит, рано или поздно следователи разберутся, что к чему, и все эти дикие подозрения останутся в прошлом… Да, с Машей и Женей все сложнее, тут я с тобой согласна. Но неужели ты думаешь, что я не хочу счастья собственному сыну?..

— Я так не думаю, — мрачно бросила Нюся. — Только что тут сделаешь-то? Мы ведь и сами не знаем, что там такое стряслось и чем уж таким этот подонок ее допекал. А вдруг…

— Никаких «вдруг», — мягко перебила ее Нина Владимировна. — Даже если… Ну, допустим, исходя из наихудшего варианта… Нет, не так: что бы там ни было в Машином прошлом, Женя рано или поздно поймет, должен понять: прошлым определять настоящее нельзя! Я согласна с тобой вот в чем. Конечно, нас Маша раздражала все эти годы, но ведь Жене-то она была, судя по всему, совсем неплохой женой? Следовательно, ничего рокового не случилось, даже если Мария что-то такое от него скрыла…