Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада - Богуцкий Константин - Страница 82

Ниже и ниже преклоняет Трижды-Величайший свое чело перед властью земного бога. Божий суд был раньше надеждой и оплотом для тех, кого постигал неправый приговор из уст царя и его заместителей; теперь он изменяет свое значение и делается смиренным исполнителем царских приговоров. "Какие преступники, – спрашивает Асклепий, – достойны самых тяжелых наказаний?" – "Те, – отвечает Гермес, – которые, будучи осуждены людскими законами, насильственно лишаются жизни и о которых поэтому можно сказать, что они не должную дань возвратили природе, а получили заслуженное своими деяниями наказание" (гл. 29). Такова отповедь герметизма христианам, взывавшим от царского суда к суду своего Бога: не награда за подвиг, а избыток наказания ждет их на том свете, так как их насильственная смерть, нарушающая законы природы, есть новый грех с их стороны.

Так-то по всей линии дается отпор христианскому учению. Их аскезу противопоставляется угождение природным инстинктам, их отказу в поклонении императорам – обоготворение этих последних, их упованиям на Божий суд – подчинение этого суда императорскому. Само собой разумеется, что и по вопросу о поклонении кумирам герметизм выступил против христианства – правда, путем теории, которую само христианство не замедлило признать правильной. Автор 16-го трактата, от которого нам сохранился только конец, исходит из платонического противопоставления мыслимого и видимого миров, понимаемого им, впрочем, довольно наивно. Он установляет существование "бестелесных тел", каковы отражения зеркал и идеи; участвующий в беседе царь (очевидно, Аммон) вполне согласен с этим положением своего пророка Тата, и последний продолжает: "Итак, есть взаимоотношение между телами и бестелесными предметами, а стало быть, между мыслимым и видимым миром. А поэтому, о царь, воздавай почитание кумирам, так как и в них живут идеи мыслимого мира". Заключение несколько неожиданное: объяснений не дается никаких, царь встает, находя, что ему нужно позаботиться о гостях. Зато мы находим недостающее объяснение в самом позднем из герметических диалогов, в "Асклепии" (гл. 23): "А так как нам предстоит речь о родстве и общении богов и людей, то узнай, Асклепии, власть и силу человека. Как бог, наш господин и отец творец небесных богов, так человек – творец тех богов, которые живут в храмах, довольствуясь близостью людей… – Ты говоришь о кумирах, о Трижды-Величайший? – Да, Асклепии, о кумирах; или уже и тобой овладело сомнение? О кумирах, одушевленных и полных чувства и разума, совершающих столь великие и разнообразные деяния, о кумирах, обладающих предвидением, объявляющих людям будущее в жребиях, пророчествах, снах и другими средствами, посылающих на людей болезни и указывающих способы к их исцелению, внушающим им, смотря по заслугам, грусть или радость…" (гл. 37). – "Наши предки… нашли средство создавать богов; найдя его, они прибавили к нему соответственную силу, заимствованную из природы мира: так как создавать души они не могли, то они вызвали души демонов или ангелов и вселили их в кумиры путем священных и божественных таинств, вследствие чего кумиры получили силу творить и добро, и зло." Разумеется, христиане против этой теории ничего бы не возразили: и по их мнению, языческий кумир был одержим демоническими, т. е. дьявольскими силами.

"А потому, о царь, воздавай почитание кумирам!" Всякое даяние требует воздаяния: мы послушно следили за развитием вашей религиозной мысли, соответственно изменяя наше учение; мы подчинили вашему суду суд нашего бога; мы отвели вам самим место в нашем пантеоне – позаботьтесь же о том, чтобы вера в смысл и силу наших символов не угасла среди людей!.. Герметизм недаром заключил союз с царской властью: теперь, когда в сознании людей почва ускользала из-под его ног, когда поклонников "нечестья" становилось все больше и больше – он взывал к своему союзнику, чтобы вернуть себе прежнюю силу. Но, увы! – союз с властью не бывает надежен для гибнущих идей. И царь, поднявшись, сказал: "Пора нам, пророк, позаботиться и о гостях". А гостей было много: и города, и войска, и сам императорский двор были переполнены гостями из Галилеи. И Константин позаботился о них; был издан миланский эдикт. И еще усерднее позаботился о них его сын Константий: мало-помалу язычники заняли то место, которое раньше принадлежало христианам, и герметизму пришлось раскаяться в том, что он так доверчиво возвысил царский суд над судом бога. Мы естественно склонны сочувствовать побеждаемым, хотя бы они и сами были виновны в своем поражении; но даже самые строгие из нас, полагаю я, не откажут в своем участии тому предсмертному воплю гибнущего герметизма, который сохранился нам в виде вставки в многократно уже названном трактате: "Асклепий". Не забудем, что говорящим предполагается Гермес, пророк глубокой старины (гл. 24):

"Придет время, когда окажется, что Египет напрасно окружил божество всем благочестием старательного почитания, когда все его преклонение перед ним станет бесплодным начинанием. Тогда божество вернется с земли на небо, Египет будет покинут, земля, бывшая обителью богопочитания, овдовеет, оставленная присутствием богов. Пришельцы заполнят эту страну; последует не только пренебрежение к старинным обрядам, но, что еще горше, – точно благоговение, благочестие и богопочитание стали противозаконными и подлежащими каре деяниями – их запрещение. Тогда эта святая земля, родина святынь и храмов, наполнится могилами и трупами. О Египет, Египет! Одни только предания останутся о твоей святости, невероятные для твоих потомков; одни только слова уцелеют на камнях, свидетелях твоего благочестия. Египет населят скифы, индийцы или другие варвары; божество вернется на небо; люди, покинутые им, все погибнут. Египет опустеет, оставленный и богами, и людьми. К тебе я взываю, священная река, тебе предрекаю грядущее: потоками крови зальешь ты свои берега, твои божественные волны будут уже не осквернены ею, а всецело отравлены. Число могил превзойдет число живых, а уцелевшие только по языку будут признаны за египтян – по своим деяниям они станут чужды своей родине".

"Ты плачешь, Асклепий? Настанут еще большие и худшие бедствия. Сам Египет, эта некогда столь преданная богам земля, единственное отражение святости, единственная учительница благочестия, станет примером величайшей жестокости; тогда отвращение овладеет людьми, и мир перестанет внушать им удивление и благоговение. Все это благо, величайшее из всех когда-либо бывших, или сущих, или будущих, станет предметом сомнения; тяжело станет людям, с презрением и ненавистью отвернутся они от этого мира, нетленного творения бога, восхитительного построения блага в разнообразии всевозможных форм, орудия воли бога, щедро расточающего свои дары своему творению, единой совокупности всего, что должно вызывать поклонение, хвалу и любовь созерцающих. Тогда мрак станет предпочтительнее света, смерть будет признана лучшей долей, чем жизнь; никто не будет любоваться небом, благочестивый прослывет безумным, нечестивый разумным, бешеный сойдет за доблестного, порочный за доброго. Душа и все ее свойства, в силу которых она или родилась бессмертной, или надеется приобресть бессмертие, станет, говорю вам, не только предметом насмешек, но и пустым звуком. Верьте мне: опасности жизни подвергнется тот, кто останется верным религии Разума. Новые возникнут нравы, новые законы: не останется ничего святого, ничего благочестивого, ничего достойного неба и небожителей во всем том, что люди будут слышать и исповедовать. Боги на горе людям удалятся от них, останутся одни демоны зла; они, пребывая среди людей, наложат свою руку на этих несчастных и станут побуждать их ко всем проявлениям преступной отваги, к войне, к хищениям, к обману, ко всему, что противно природе душ. Тогда земля перестанет быть твердой, море – судоходным; небо откажется служить ристалищем для светил, светила – кружиться по небу, всякий глас умолкнет в вынужденной немоте, плоды земли испортятся, да и земля перестанет быть плодородной, сам воздух отяжелеет в унылой недвижности. Так-то настанет старость света; нечестие, беспорядок, несоразмерность всех благ. А когда это настанет, Асклепий, тогда тот владыка и отец, всемогущий и единственный правитель мира, сопротивляясь по своей благости своей волей злу… истребит всю злобу либо потопом, либо пожаром, либо моровыми язвами одновременно в различных местах; он возвратит миру его прежний облик, чтобы он вновь стал предметом удивления и благоговения, чтобы он сам, его творец и возродитель, вновь был возвеличен славословиями и благословениями новых людей".