Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв. - Автор неизвестен - Страница 68

А юноша вдруг остановился и сказал:

— Здесь разбойничий притон Кильдона. Я пойду разведаю, а вы подождите.

Сомнение взяло Ли Хыпа. Однако делать нечего, остался — только велел юноше возвращаться не иначе как с пойманным Кильдоном.

Вдруг видит Ли Хып: с криком бегут по ущелью какие-то воины. Оробел он, но спрятаться не успел — настигли его и связали.

— Это ты Ли Хып, Глава сыскного приказа? Мы пришли по велению Владыки ада, чтобы схватить тебя.

И погнали несчастного Ли Хыпа, хлеща его железными плетьми. Едва у него душа с телом не рассталась, чуть рассудка не лишился. Потом швырнули его на колени. Не успел Ли Хып прийти в себя, поднял голову — и что же видит? Перед ним великолепные чертоги, кругом тьма-тьмущая богатырей в железных повязках, а на троне — их повелитель.

Грозно вопрошает он Ли Хыпа:

— Как, ничтожный, осмелился ты искать Кильдона? Мы отправляем тебя на Остров ветров, в подземное царство.

Собравшись с духом, взмолился Ли Хып:

— Бедный я, несчастный, безвинно пострадавший!.. Молю вас, оставьте мне жизнь.

И слышит он в ответ с трона брань и смех:

— Открой глаза пошире! Я — Хон Кильдон, предводитель «бедняцких заступников». За мной охотишься?.. Ну что ж! Ведь тот юноша в зеленом был я. Это я привел тебя сюда, желая испытать твой ум и силу. Теперь ты убедился, как я грозен?

Кильдон приказал развязать Ли Хыпа, усадить за стол и, потчуя его вином, напутствовал:

— Нечего тут попусту шататься! Убирайся да не болтай, что меня видел, не то худо будет!

Кильдон еще раз поднес ему вина и приказал стражникам отпустить Ли Хыпа.

«Сон это или явь? Как я сюда попал? — недоумевал Ли Хып. — Ну и чародей этот Кильдон!»

Хотел он подняться, да не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Очнувшись окончательно, увидел он, что сидит в кожаном мешке. Насилу из него выбрался. Глядь, а на дереве еще такие же три мешка. Снял их, и что же? Там трое стражников, которых он захватил с собой.

— Что случилось? Ведь мы же договорились встретиться в Мунгёне? Как мы тут очутились?

Огляделись, а это Пугак, в окрестностях столицы, да и сама столица внизу, как на ладони.

— Вас-то как сюда занесло? — спросил Ли Хып.

— Расположились мы на ночлег. Вдруг, то ли наяву, то ли во сне, поднялся вихрь и умчал нас. Мы лишились памяти и чувств и в одно мгновение очутились здесь. Сами не знаем, как все это приключилось.

Ли Хып сказал:

— Такие дела выше человеческого разумения. Но вы обо всем этом молчите. Кильдон неуловим, нет меры его талантам, и сладить с ним не по силам простому смертному. Если мы вернемся сейчас в столицу, нас накажут. Лучше переждем месяц-другой.

Между тем государь во все концы слал указы поймать Кильдона. А тот, волшебством меняя облик, сегодня разъезжал в повозке, как большой чиновник, завтра — на носилках, помещенных на спинах двух лошадей, или бродил как тайный государев ревизор. Покарав алчных начальников уездов за их преступления, он как ревизор докладывал в столицу: «Это сделал Хон Кильдон».

Государь вспыхнул от гнева.

— Этот смутьян разгуливает где вздумается. Бесчинствам его нет числа. Так просто его, пожалуй, не поймаешь. Что будем делать? — обратился он однажды к своим приближенным.

В это время принесли очередные донесения о Кильдоне. Государь просмотрел их и, вне себя от беспокойства, обратился к придворным:

— Это же черт, а не человек! Кто из вас способен понять, в чем тут дело?

Тогда выступил вперед один из приближенных:

— Хон Кильдон — побочный сын Хон Мо, Главы палаты чинов, и брат Хон Инхёна из военной палаты. Надо их позвать и допросить, тогда, может быть, что-нибудь прояснится.

— Почему же только теперь вы сообщаете мне об этом?! — разгневался государь.

Хон Мо тотчас доставили в сыскной приказ, а Инхёна — пред очи самого государя.

О том, что же было дальше, вы узнаете из следующей главы.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Итак, Хон Мо доставили в сыскной приказ, а Инхён держал ответ перед самим государем.

Государь был в гневе:

— Разбойник Кильдон твой сводный брат. Как мог ты допустить, чтобы он приносил государству столько бед? Изволь немедленно схватить его. Не то не посмотрю, что ты примерный сын сановного лица, верного престолу! Да торопись исполнить мой приказ! Пусть Кильдон мне больше не докучает.

Инхён затрепетал, с непокрытой головой стал отбивать государю поклоны:

— Мой младший брат рожден от служанки. Еще будучи совсем юным, сделался он убийцей и сбежал из дому. Уж столько лет о нем ни слуху ни духу. Из-за него тяжело хворает старик отец, того и гляди, помрет. И вам, государь, доставил беспокойство этот безнравственный мальчишка. Я виноват, но молю — помилуйте отца. Если мне будет дозволено вернуться домой и ухаживать за ним, я хоть лишусь жизни, но поймаю Кильдона, искуплю нашу вину.

Государь повелел освободить Хон Мо, а Инхёна назначил губернатором провинции Кёнсандо, сказав при этом:

— Будешь губернатором — скорее поймаешь разбойника. Даю тебе год сроку.

Инхён, благодарно поклонившись сто раз, покинул приемный зал и тотчас же собрался в дорогу. Прибыв на место, он по всем уездам велел развесить обращения к Кильдону. В них говорилось:

«Человек от рождения следует пяти устоям. Пока не нарушается этот закон, в государстве царят гуманность и справедливость, учтивость и мудрость. Тому, кто не признает этот закон, не повинуется отцу и государю, став непочтительным сыном и неверным подданным, нет места на земле. Брат мой Кильдон, вспомни об этом и поспеши отдаться в руки правосудия. Из-за тебя болеет наш отец и в большом волнении пребывает государь. Поступки твои вопиющи. Наш государь, назначивший меня правителем провинции Кёнсандо, приказал поймать тебя, в противном случае наш род будет обесславлен. Как не скорбеть об этом! Надеюсь, что, поразмыслив, ты явишься с повинной, дабы смягчить себе наказание и сохранить честь рода. Одумайся! Вернись!»

Распорядившись о развешивании грамот, Инхён отложил все дела и стал ждать, когда объявится Кильдон. И вот однажды к дому Инхёна подъехал на осле какой-то юноша в сопровождении слуг и попросил принять его. Инхён пригласил юношу в дом, и, когда тот вошел, Инхён, вглядевшись, узнал в нем долгожданного Кильдона. Обрадованный Инхён, отослав приближенных, сжал руки брата и залился слезами:

— С той минуты, как ты ушел из дома, мы ничего не знали о тебе — жив ты или нет. Отец занемог. Ты показал себя дурным сыном, а главное, сделался опасным для государства. Как посмел ты проявить непочтительность к отцу и нарушить преданность государю? И к тому же, став разбойником, натворил столько бед. Ты прогневил государя, и он повелел мне изловить тебя. Как совершивший тягчайшие преступления, ты должен немедленно отправиться в столицу и ждать высочайшего решения. С поникшей головой внимал Кильдон словам брата.

— Я вызволю из беды отца и брата. Иначе поступить я не могу. Если бы мне с самого начала было дозволено называть родного отца отцом, а брата — братом, разве дошло бы до этого? Но что толку говорить о прошлом. Вяжи меня и отправляй в столицу! — и больше не проронил ни слова.

С печалью в сердце отослал Инхён донесение в столицу. Кильдону надели на шею кангу, на ноги — колодки и под усиленной охраной повезли в столицу, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Народ, наслышанный о подвигах Кильдона, выходил навстречу, преграждая путь повозке.

Тем временем поймали еще семерых Кильдонов. Столичные чиновники и горожане пребывали в растерянности, а больше всех недоумевал государь: когда, созвав весь двор, он приготовился к допросу, к нему доставили сразу восьмерых Кильдонов. И эти восьмеро тотчас заспорили, загалдели и стали драться:

— Не я Кильдон, а ты!

— Нет, ты!

Поди угадай, кто из них настоящий! Государь подивился и приказал доставить Хон Мо:

— Говорят, отец лучше всех знает свое дитя. Опознавай-ка из этих восьми своего Кильдона!