Все, что остается - Корнуэлл Патрисия - Страница 21

«Это работа кретина Мореля», — подумала я.

Стараясь успокоить ее, я сказала:

— Мы не можем установить личность найденных трупов только по наличию документов.

— Это же моя дочь!

Я ждала, что дальше пойдут угрозы и богохульства. Сколько раз мне приходилось испытывать на себе подобные высказывания из уст других родителей, которые в обычной жизни были вполне приличными цивилизованными людьми. Я решила как-нибудь успокоить Пэт Харви.

— Личность найденных тел пока не установлена, — повторила я.

— Я хочу видеть ее.

«Только через мой труп», — подумала я про себя.

— Тела не могут быть идентифицированы чисто визуальным способом.

У Пэт Харви перехватило дыхание.

— Если вы нам поможете, мы уже завтра точно установим личность, в противном же случае на это уйдет несколько дней.

— Что от меня требуется? — спросила она дрожащим голосом.

— Мне нужны флюорографические снимки, карта дантиста Фреда и все, что имеет отношение к медицинской карте Деборы, которые вы можете предоставить нам.

Она промолчала в ответ.

— Вы сможете проконтролировать этот вопрос?

— Конечно, — ответила она. — Я немедленно займусь этим.

В этот момент мне казалось, что она раздобудет все имеющиеся в наличии медицинские карты Деборы еще до рассвета, даже если ей придется поднять на ноги половину врачей города Ричмонда.

На следующий день, срывая полиэтиленовую обертку с макета анатомического строения тела человека, стоявшего в ОСМО, я услышала доносившийся из зала голос Марино.

— Я здесь, — громко напомнила я о себе.

Заглянув в комнату, он окинул ничего не выражающим взглядом макет скелета, кости которого были скреплены проволокой, а крючок на макушке черепа прикреплен к планке в форме буквы эль.

Скелет был выше меня, и ноги его свисали над деревянной подставкой с колесами.

Собирая со стола деловые бумаги, я спросила:

— Не хочешь ли помочь мне откатить его?

— Собираешься взять доходягу на прогулку?

— Его надо спустить вниз, а зовут его Хареш, — ответила я.

Кости и небольшие суставы скелета потихоньку постукивали, когда Марино провожал меня к лифту в сопровождении оскалившегося компаньона, привлекая внимание и вызывая усмешки некоторых моих сослуживцев. Хареша беспокоили нечасто, извлекая его из угла лишь в тех случаях, когда цели его похитителя были продиктованы не слишком серьезными намерениями. Помню, как в июне прошлого года, войдя утром, в день своего рождения, в офис, я застала Хареша сидящим на моем стуле, в очках и лабораторном халате, с зажатой между зубами сигаретой. Как мне потом рассказывали, один наш рассеянный врач с верхнего этажа прошел мимо, поздоровавшись со скелетом, и не заметил ничего подозрительного.

— Только не утверждай, что он разговаривает с тобой, когда ты работаешь здесь, внизу, — пошутил Марино, закрывая двери лифта.

— Он разговаривает на каком-то своем языке, — заметила я. — Я, например, считаю, что гораздо полезнее иметь под рукой этот макет, чем какие-нибудь схемы.

— А почему у него такое имя?

— Очевидно, много лет назад, когда его только приобрели, здесь работал патологоанатом, имя которого было Хареш. Этот скелет индийца, мужчины приблизительно сорока лет или чуть старше.

— Это те самые индийцы, которые, подобно жителям района Бигхорн, рисуют себе пятна на лбу?

— Так поступают все живущие в районе реки Ганг, — ответила я, когда наш лифт остановился на первом этаже. — Индусы разбрасывают пепел умерших по всей реке, веря в то, что они смогут таким образом сразу попасть на небеса.

— Даю голову на отсечение, этот скелет уже не попадет туда.

Хареш снова загремел своими костями и суставами, как только Марино вкатил его в анфиладу предназначенных для вскрытия комнат.

Поверх белой простыни, разостланной на первом, изготовленном из нержавейки, столе, находились останки Деборы Харви: серые, грязные кости, комки грязных волос и связки, такие жесткие и прочные, как кожа для обуви. Зловоние было хоть и сильным, но все-таки выносимым, поскольку я сняла с трупа одежду. Плачевное состояние девушки еще более усугублялось присутствием Хареша, выцветшие кости которого не имели ни единой царапины.

— Мне нужно сказать тебе несколько вещей, — предупредила я Марино. — Но первое, о чем я тебе попрошу: все сказанное мною останется между нами.

Закурив сигарету, он с любопытством посмотрел на меня.

— Хорошо.

— Не может быть и речи, чтобы идентифицировать их личности, — начала я, укладывая ключицы по обе стороны черепа. — Сегодня утром Пэт Харви привезла снимки зубов и медицинские карты… — Сама, лично? — перебил он, удивившись.

— К сожалению, — ответила я. — Я никак не ожидала, что Пэт Харви самолично приедет сюда со снимками своей дочери. Очень грубый просчет с моей стороны, который мне, похоже, не забыть никогда.

— Неужели подняла шум? — спросил он. И не ошибся.

Подкатив на своем «ягуаре», она нелегально припарковала машину у обочины тротуара и появилась в здании, требуя чего-то плачущим голосом. Испуганные появлением столь высокопоставленной особы, работники службы приема гостей сразу же впустили ее, и миссис Харви начала повсюду разыскивать меня. Я думаю, она бы и до морга добралась, если бы один наш администратор не перехватил ее в лифте и не провел в мой кабинет, куда я вошла несколькими минутами позже. Она сидела выпрямившись, с белым как мел лицом. Прямо сверху на столе лежали свидетельства о смерти, файлы с обстоятельствами смерти, фотографиями судебно-медицинской экспертизы и срез колото-ножевой раны, помещенный в сосуд с немного окрашенной кровью формалиновой жидкостью. Внутренняя часть двери была увешана запятнанной кровью одеждой, которую я намеревалась отнести наверх после проходившего днем процесса дачи показаний. Высоко взгромоздившись на ящик с картотекой, два макета восстановленной лицевой части неопознанных женских голов очень напоминали сделанные из гипса человеческие головы.

Вынести увиденное было выше ее сил. У миссис Харви закружилась голова от реалий окружающей действительности.

— Морель принес также медицинскую карту дантиста, принадлежавшую Фреду Чини, — сообщила я Марино.

— Выходит, что это действительно Фред Чини и Дебора Харви?

— Да, — ответила я, направив его внимание на прикрепленные к кадодкопу рентгеновские снимки.

— Это вовсе не то, что я думаю. — Лицо Марино вытянулось от удивления, когда он увидел пятно между затемненными контурами поясничных позвонков.

— Дебору Харви убили выстрелом из пистолета, стоя сзади нее справа и целясь ей прямо в середину спины. Пуля, раздробив спинной позвонок и цветоножку, застряла прямо в спинном хребте. Вот здесь, — показала я ему это место.

— Что-то я не вижу, — сказал Марино, нагнувшись поближе.

— Этого ты не можешь видеть, но дырку ты видишь?

— Да, я вижу много дырок.

— Это дырка от пули. А другие дырки — каналы или отверстия для сосудов, снабжающих кровью костный мозг.

— А где ты увидела эти подножки?

— Цветоножки, — терпеливо продолжила я свои объяснения. — Я их не нашла. Скорее всего, они раздроблены и лежат где-нибудь в лесу. Пуля вошла, но не вышла. Выстрел был направлен в спину в области живота.

— Тебе удалось обнаружить дырки от пуль на одежде?

— Нет.

Рядом на столике лежал пластмассовый поднос, на который я положила документы Деборы, одежду, украшения и красную сумку из нейлона. Я аккуратно приподняла прогнившие лохмотья хлопчатобумажного свитера.

— Как видишь, — сказала я, — задняя часть свитера находится в ужасном состоянии. Большая часть материи сгнила или была разодрана хищниками. То же самое можно сказать о поясе ее джинсов сзади, и это нормально, поскольку именно эти части ее одежды были бы окровавлены. Другими словами, отсутствует именно тот участок ткани, где должна была быть дырка от пули.

— А что ты скажешь о расстоянии? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?