Тайна - Сидикова Зухра - Страница 51

Алена поворачивается к нему, говорит ровным голосом:

- Дядя Георгий, узнай в деревне, из какого города были эти ребята. И еще их имена и фамилии.

- Зачем тебе это понадобилось, Олюшка? - с удивлением взглянул на нее Георгий Иванович, - Столько лет прошло…

- Узнай это для меня, дядя Георгий, узнай, прошу тебя, - сказала она, и рыдания исказили ее лицо.

По весне она ушла. Без документов, лишь с небольшой суммой денег, которые он завернул в газету, и протянул ей. Это были все его сбережения. Она обняла его крепко, поцеловала в пахнущие табаком усы.

- Спасибо тебе, дядя Георгий, спасибо за все.

Он всплакнул, глядя, как идет она узкой тропинкой, ведущей к реке, больно толкнуло в груди старое сердце, чувствуя, что больше не свидятся они, но она, обернувшись, крикнула:

- Я вернусь, дядя Георгий, с Леночкой вернусь!

Глава четвертая

1

Алена неохотно рассказывала о том, что происходило с ней после того, как она ушла из тайги. Знаю только, что, увидев в газете Арсеньева Виктора Борисовича, она решила, что пришло ее время. Она написала ему письмо с угрозами. Она тщательно все продумала. Ведь нужно было так обставить дело, чтобы он не узнал раньше времени, кто его шантажирует.

Она купила билет на поезд «Иркутск – Москва», с вокзала отправив письмо в офис Арсеньева. Она надеялась на то, что письмо попадет лично в его руки, любая огласка могла испортить все дело. Но в этот самый первый раз ей во многом везло. Письмо без опоздания пришло по назначению.

Она увидела его на вокзале, и сразу узнала человека, который руководил теми мальчишками. Он постарел, обрюзг, но глаза его оставались прежними – маленькими, острыми.

Он поднялся в вагон. Алена стояла на перроне и наблюдала за его действиями. Она старалась встать так, чтобы ее не было видно проводнице. Ведь, несмотря на запрет, он мог спросить, кто едет в этом купе, и проводница могла указать на нее. Вообще в этот первый раз все, что она придумала, могло сорваться в любой момент. Но все прошло на удивление гладко. Она вошла в соседний вагон, проехала в нем несколько минут, стоя у окна, затем вернулась в свое купе, опасаясь, что Арсеньев оставил возле него своего охранника. Но все было чисто. Наверное, он был слишком напуган и поэтому никого не посвятил в происходящее.

Она быстро переложила деньги из чемодана в свою сумочку, ушла в конец поезда и на следующей же станции вышла, все еще не веря, что все получилось. Теперь у нее были деньги, и она начала действовать. У нее был целый план, детально обдуманный за годы, проведенные в тайге.

Первым делом она должна была найти меня. И когда поиски увенчались успехом, она удивилась и обрадовалась совпадению. Приморский поселок, в который увезла меня Зинаида Петровна, находился совсем недалеко от города, в котором жили эти трое, не подозревавшие еще, что прошлое так близко подобралось к ним. Она решила, что приедет за мной позже, когда устроит все дела в городе.

Она приехала в этот южный город, зеленый, с фонтанами на площадях, днем и ночью живущий яркой шумной жизнью, так контрастирующей с той жизнью, которой она жила в тайге.

Она сняла квартиру, и первые несколько дней просто ходила по городу, всматриваясь в лица прохожих, привыкая к городскому шуму, подолгу останавливаясь у витрин магазинов, особенно внимательно рассматривая молодых женщин и девушек.

Она была немного растерянна. Там, в тайге все казалось проще. Но как в таком огромном городе найти людей, зная только их фамилии и имена? Она бродила по городу, не зная, что предпринять. И снова счастливая, или роковая, случайность помогла ей.

В витрине газетного киоска в ряду красочных глянцевых журналов она увидела улыбающееся мужское лицо, которое показалось ей знакомым. Она купила журнал, и здесь же развернула его, прочла фамилию.

Это был один из них. Он смотрел на нее наглым вызывающим взглядом. Был одет с иголочки. Улыбался белозубо и безмятежно. И не вспоминал, наверное, тот день. А вот она помнила, и мучилась ночами, и во сне часто видела родное любимое лицо, застывшее, с остекленевшими неживыми глазами.

Она вернулась к себе. Долго сидела, не сводя глаз с улыбающегося мужчины. Рядом с ним на фотографии была женщина - такая же наглая, яркая, красивая, роскошно одетая.

- Так вот каких ты любишь! - усмехнулась она.

Внимательно вглядываясь в лица, читая подписи под фотографиями, она просмотрела весь журнал. Интуиция не обманула ее.

- А вот и второй!.. - прошептала она.

Она хорошо запомнила эти лица. Конечно, сейчас, преуспевающие, благополучные, они совсем не были похожи на тех перепуганных насмерть мальчишек, которые стояли тогда над телом ее отца, и за которыми она, обдирая в кровь руки и ноги, пробиралась сквозь плотную стену тайги.

Вот у этого, адвоката, лицо строгое, сдержанное, ни тени улыбки, одно безразличие, пустота в глазах. И женщина рядом с ним такая же холодная, высокомерная, с рыбьими пустыми глазами.

Такого голыми руками не возьмешь. Здесь нужно что-нибудь необычное, неординарное. К нему нужен особый подход. Он казался ей более нервным, и каким-то беспокойным, несмотря на всю его внешнюю невозмутимость. Что-то его тревожило, она почувствовала это. И позже, когда ей удалось заполучить их телефонные номера, она в этом убедилась. Он очень эмоционально реагировал на молчание в трубке, на бесконечные звонки - стал оглядываться, подолгу сидел в машине, смотрел в зеркало заднего обзора, словно чувствовал слежку. Он боялся. Неужели помнил?

В это время Алена уже видела меня однажды. Она приехала в поселок, нашла мой дом, и шла за мной до самой набережной, на которой иногда на рассвете, пока по ней не начинали курсировать отдыхающие, я рисовала. Она смотрела на меня издали, а я даже не подозревала о том, что она сидит в маленьком кафе, всего в нескольких шагах от меня, и улыбается, глядя, как я сначала долго прохаживаюсь перед этюдником, затем заплетаю косу, затем переношу этюдник с места на место, и только потом начинаю работать.

Все это она, смеясь, рассказывала мне в первый день нашей встречи, когда я сидела, крепко вцепившись ей в руку, не в силах оторвать от нее глаз, боясь, что она исчезнет так же внезапно, как и появилась.

– Я и не знала, что ты вырастешь такой хорошенькой, - сказала она. - В детстве ты была такой болезненной, худенькой, а стала настоящей красавицей.

Думаю, тогда-то и пришла ей эта идея насчет меня и Максима.

Я часто думала, для чего ей нужно было это сближение с ними? Почему она не хотела просто с ними расправиться? Так, как она могла: метко стреляющая, выученная тайгой.

И до сих пор я не знаю точно, что ею руководило. Почему в тот день она никому не рассказала о случившемся? Почему не сообщила в милицию? Почему не поделилась с Григорием Ивановичем? Почему все эти долгие годы лелеяла эту мечту - отомстить, наказать?

Я много, очень много думала об этом. И мне кажется, я поняла ее, поняла, почему она так поступила. Это была ее защита от страха, своеобразная реакция на то ужасное, что произошло с нами. Она хотела собственноручно наказать их, и в этих мечтах о мести, и обдумывании каждого шага, ведущего ее к цели, она находила успокоение.

Ей было недостаточно просто уничтожить их. Она хотела, чтобы они поняли, осознали, прочувствовали, за что понесут наказание. Она не видела, кто из них стрелял, но знала - виноваты все четверо, и все без исключения они должны понести наказание: отдать то, что забрали сами – жизнь.

2 Первого, преуспевающего бизнесмена, она взяла на себя.

Она не имела опыта общения с мужчинами, но видела, какое впечатление на них производит ее красота. Конечно, в тайге она очень отстала от жизни, не было в ней лоска, изящества, но вскоре с помощью денег и какого-то внутреннего, свойственного ей в особой мере чутья, развившегося в ней за годы таежной жизни, она стала стильной и элегантной, такой же, как все эти женщины на обложках глянцевых журналов, послуживших ей учебными пособиями. Все эти сладкоголосые дифирамбы богатству и успеху, эти красочные лоснящиеся иллюстрации домов, квартир, автомобилей, салонов красоты, центров развлечений, весь этот мишурный блеск, пустое тщеславие, откровенное бахвальство раздражали ее своей никчемностью, утомляли ее, но она знала: она должна научиться быть такой же, и она научилась.