Беглецы - Шустерман Нил - Страница 50

Председательствует на собрании уже знакомый Коннору Мегафон. В руках у него планшет.

— Заказчику из Орегона требуется команда из пяти человек для расчистки нескольких акров земли в лесу, — объявляет он. — Обещан полный пансион плюс обучение работе с необходимой в данном деле техникой и инструментами. Работа займет несколько месяцев, после чего вы получите удостоверения личности, согласно которым членам команды будет по восемнадцать лет.

О зарплате Мегафон ничего не говорит, потому что ее не будет. Деньги получит Адмирал. Он продает труд своих воспитанников.

— Есть желающие?

Желающие есть всегда. В воздух поднимается не менее десятка рук. Как правило, такие предложения охотнее других принимают те, кому уже исполнилось шестнадцать. Семнадцатилетним уже недалеко до совершеннолетия, а значит, игра не стоит свеч — до восемнадцатого дня рождения можно дожить и на Кладбище. Тех же, кто помоложе, как правило, отпугивает перспектива отправиться бог знает куда.

— Отлично. Я доложу Адмиралу после собрания. Он примет решение, кто поедет.

Эти мероприятия бесят Коннора. Он никогда не поднимает руку, даже если предлагают работу, на которую он не прочь отправиться.

— Адмирал нас использует, — говорит он окружающим ребятам. — Неужели вы этого не видите?

Обычно слушатели лишь пожимают плечами в ответ, но рядом, как правило, оказывается Хайден, у которого никогда не пропадает желание поделиться очередной порцией своей странноватой мудрости.

— Пусть уж кто-нибудь использует меня целиком, чем по частям, — говорит он.

Мегафон заглядывает в прикрепленный к планшету список и снова берет в руки свою машинку для усиления голоса.

— Уборка домов, — возвещает он. — Нужны три человека, предпочтительно девушки. Удостоверений личности не будет, но место тихое, спокойное, на отшибе, а значит, вам не придется иметь дело с инспекторами по делам несовершеннолетних до восемнадцати лет.

Коннору даже смотреть противно.

— Скажи мне, что никто не поднял руки, — просит он Хайдена.

— Шесть рук, девушки, семнадцатилетние, я полагаю, — отвечает он. — Наверное, никто не хочет работать горничной или уборщицей больше года.

— Это не убежище, а рынок рабов. Неужели никто этого не видит?

— Почему ты думаешь, что не видит? Все видят. Просто рабство кажется не такой уж плохой долей по сравнению с заготовительным лагерем. Из двух зол выбирают меньшее.

— Я не понимаю, с какой стати вообще появился такой выбор?

Собрание окончено, и Коннор собирается уходить, однако кто-то кладет ему руку на плечо. Оборачиваясь, он надеется увидеть друга, но это не так. За плечо его держит Роланд. Коннор настолько удивлен, что в течение нескольких секунд даже не знает, как реагировать.

— Что нужно? — спрашивает он наконец.

— Поговорить.

— Тебе не пора мыть вертолет?

Роланд отвечает ему добросердечной улыбкой:

— Я его уже не так часто мою. Тесак решил, что пора меня сделать вторым пилотом. Неофициально конечно же.

— Тесак, наверное, самоубийца, — предполагает Коннор, не понимая, кого больше презирать — Роланда или пилота, которого ему удалось обвести вокруг пальца.

— У Адмирала неплохо поставлено дело, верно? — говорит Роланд, разглядывая редеющую толпу. — Впрочем, тут много неудачников, которым все равно. Но тебя это раздражает, не правда ли?

— К чему ты клонишь?

— Просто хочу сказать, что не ты один думаешь, что Адмиралу нужно… пройти переподготовку.

Коннор понимает, что хочет сказать Роланд, но разговор ему решительно не нравится.

— То, что я думаю по поводу Адмирала, мое личное дело.

— Я и не спорю. Кстати, ты видел его зубы?

— А что с ними?

— Ясно, что они не его. Слышал, он держит в офисе фотографию парня, которому они принадлежали раньше. Такой же парень, как мы с тобой, которому, правда, по милости Адмирала до восемнадцати дожить не довелось. Я вот думаю, а ограничивается ли дело одними зубами или он еще что-то от нас получил? Сколько там вообще в нем оригинальных органов?

Информации слишком много, и Коннор чувствует, что переварить ее прямо на месте и за короткое время не удастся. В принципе, он вообще не видит смысла ее воспринимать, хотя, конечно, сдержаться не сможет и будет думать над словами Роланда.

— Знаешь что? Давай-ка я постараюсь объяснить, что я думаю, как можно короче и проще. Я тебе не доверяю. Ты мне не нравишься. И дел с тобой я иметь не хочу.

— Я тебя тоже терпеть не могу, — говорит Роланд, поворачиваясь в сторону самолета, в котором находится штаб-квартира Адмирала. — Но сейчас у нас один общий враг.

Прежде чем люди начинают обращать на них внимание, Роланд медленно отходит в сторону. Коннор остается на месте, чувствуя тяжесть в желудке. Ему кажется, что он проглотил какую-то тухлятину — именно такое ощущение рождает в нем мысль, что они с Роландом каким-то парадоксальным образом оказались по одну сторону баррикад.

Целую неделю семя, посеянное Роландом, зреет в голове Коннора. К сожалению, оно попало в плодородную почву, потому что Коннору Адмирал не нравился и раньше. Теперь же, после разговора с Роландом, он каждый день замечает за ним новые грехи.

Его зубы действительно великолепны. Ясно, что они не могут принадлежать пожилому военному, да еще и ветерану, участвовавшему в сражениях. Он странно смотрит на людей, прямо в глаза, как будто изучает их, желая подобрать себе новые, подобно зубам. Кроме того, после собраний по поводу работы на стороне люди исчезают — и кто может точно сказать, куда именно они отправляются? Может ли кто-то гарантировать, что их не отослали на разборку? Адмирал утверждает, что его миссия — спасать беглецов от разборки, но что, если на деле он занимается совсем другими делами? Из-за этих мыслей Коннор потерял сон, но делиться ими ни с кем не стал, потому что понял: стоит это сделать, и он автоматически станет сообщником Роланда. А вступать с ним в альянс он не хочет категорически.

Со времени прибытия Коннора на Кладбище прошло три с половиной недели, и, пока мальчик собирает компромат на Адмирала, прибывает новый самолет. С тех пор как они сами прилетели в багажном отделении лайнера, принадлежащего до списания компании «FedЕх», других самолетов не было. После посадки выясняется, что в трюме списанного воздушного корабля прилетели новые беглецы. Ремонтируя испорченный генератор, Коннор наблюдает, как ребята из клана Золотой молодежи провожают новичков. Они проходят мимо, не вызывая в душе мальчика особого интереса. Он занят делом, и лишь где-то на задворках сознания гуляет мысль о том, что кто-то из них может знать о механизмах больше, чем он, и в этом случае Коннор может лишиться части работы, а вместе с ней и положения в обществе.

Неожиданно он замечает в конце колонны мальчика, чье лицо кажется ему смутно знакомым. Кто же это? Кто-то из приятелей по школе? Нет, это кто-то другой. Просветление наступает в ту же секунду, и Коннор понимает, кто перед ним — парень, которого он уже несколько недель считает покойником. Тот самый, которого он похитил, желая спасти. Это Лев!

От неожиданности Коннор роняет гаечный ключ и бросается к мальчику, но вовремя успевает взять себя в руки и, сдерживая поток разноречивых чувств, останавливается. Перед ним человек, предавший его однажды.

Когда-то он поклялся, что никогда не простит его. И все же мысль о том, что Льва отправили в заготовительный лагерь, терзала Коннора. Но его туда не отправили — вот он, марширует как ни в чем не бывало к складу, где выдают армейскую одежду. Коннор взволнован. И очень сердит.

Лев его не видел, и это хорошо, потому что Коннору нужно время, чтобы подумать. Перед ним уже не тот аккуратно подстриженный религиозный фанатик, которого он вытащил из машины два месяца назад. У парня длинные, неухоженные волосы и вид человека, прошедшего суровые испытания. Ритуальных белых одежд нет и в помине — Лев одет в рваные джинсы и грязную красную футболку. Коннор решает не окликать его, чтобы выиграть время и обдумать произошедшие со Львом перемены, но Лев сам замечает его и приветствует радостной улыбкой. Это тоже странно, потому что в то время, когда они вместе скрывались от полицейских, Лев ни разу не показал, что рад его видеть.