Доктор Данилов в тюремной больнице - Шляхов Андрей Левонович - Страница 22

Пришло время, и случилось у нас чрезвычайное происшествие, да такое, что аукнулось всем — и причастным, и не причастным. Медчасть наша находилась в отдельно стоящем четырехэтажном здании послевоенной постройки с собственным прогулочным двором на крыше, куда по очереди выводили тех зэков, которым по состоянию здоровья было положено гулять.

По правилам, на прогулку спецконтингент должны выводить не менее чем два сотрудника, но один внезапно уволился, другой заболел, и в итоге больных психиатрического отделения поочередно водил один сотрудник, капитан, которому до пенсии оставался год и два месяца. Один из зэков, симулянт, наверное (в психиатрическом по жизни половина пациентов симулирует), на лестнице рванулся не вверх, а вниз. Он не только беспрепятственно пробежал два этажа, потому что из-за пофигизма (неохота людям постоянно отпирать-запирать) все решетки на лестнице оказались открытыми, но и выскочил во двор, потому что дверь, ведущая во двор, тоже оказалась открытой… Ему повезло, или нарочно все было подстроено, кто знает. Сотрудник, который должен был находиться при «наружной» двери, потом всем объяснял, что у него внезапно схватило живот, он отлучился в туалет, а дверь открыл, чтобы в нее не колотили. Детский сад! Ничего, отделался увольнением, не посадили.

На пути у беглеца никого не оказалось. Он беспрепятственно пересек двор, ухватился за кабель, свисавший с забора, поднырнул через «колючку» и был таков. Караульный на вышке от такого зрелища среди бела дня (не то в половине второго это случилось, не то в половине третьего) малость прибалдел, поэтому и не выстрелил. Зэк был гражданином Грузии. Его, кстати говоря, так и не нашли, наверное, успел до родных краев добраться.

Шуму было — ой, ой и много раз ой. Как же: среди бела дня из лучшего в области следственного изолятора беспрепятственно сбежал подследственный, да еще внаглую, экспромтом. В экспромт многие не верили, что из своих, что из проверяющих. Больно уж гладко все сложилось: и капитан, вместо того чтобы жать на кнопку и поднимать тревогу, ломанулся бежать за зэком, и решетки с дверями открытые, и то, что караульный не выстрелил… Как-то слишком много совпадений. В кино так часто бывает, в жизни практически никогда. Недаром же говорится, что совпадения случайными не бывают. Тем более что капитан показательно, с треском уволенный из системы, не бедствовал, напротив, создал фирму по оптово-розничной торговле стройматериалами и быстро ее раскрутил. На какие шиши, спрашивается? Деньги ведь с неба не падают.

Начальство перетрясли, Извольская ушла на ту же должность в колонию, где проработала до пенсии, после осталась вольнонаемной, а нам вместо нее дали зятя замначальника управления, который знал только две фразы: «Я так хочу!» и «Для рапортов „по собственному желанию“ у меня бумаги хватит!» Сработаться с ним оказалось невозможно, поэтому я ушел сюда, в нашу колонию, где сейчас и нахожусь. Правда, пришлось мне переучиться на фтизиатра, но оно того стоило, потому что должность была майорской, перспективной, можно было до самой пенсии сидеть и не рыпаться, что я сейчас и делаю. Подполковником врачу в армии стать несложно, а в уголовно-исполнительной системе даже очень непросто. Но я и не рвусь. Звездочкой больше, звездочкой меньше, какая разница?

Почему сложно? Потому что в нашей системе звания с неба не падают, их надо уметь выцарапывать. Если в армии к сроку очередного повышения в звании могут предложить должность с более высоким потолком, то у нас если кому и предлагают, то только своим, тем, у кого наверху есть не просто рука, а мохнатая медвежья лапа. Надо добиваться всего самому.

В прошлом году в Москве, гуляя по ВВЦ (люблю я это место, спокойное оно и какое-то не очень современное, не гламурно-пафосное), встретил я своего бывшего армейского сослуживца Леху Меркулова. Он уже третий год в полковниках ходит, замначальника госпиталя. А я рад, что майором на пенсию уйду, а мог бы и капитаном. В уголовно-исполнительной системе «двухпросветных» (имеются в виду должности, на которых могут быть присвоены звания старшего офицерского состава — майор, подполковник, полковник, имеющие на погонах два просвета) врачебных должностей не так уж и много, особенно не в управлениях. Так что цена погонам у нас не такая, как в армии, они намного дороже.

Хотя сейчас все перевернулось с ног на голову: вольнонаемные фтизиатры получают примерно столько же, сколько и я. Но у них работа, а у меня — служба, это ж две большие разницы. Вольнонаемных людей сверх положенного, за рамками рабочего дня, ни к чему не припашешь — отработали и свободны. А нам, чуть что, напоминают, что мы офицеры, что ходим под погонами и потому должны исполнять то, что нам приказано, и не рассуждать.

Рассуждать — это исключительно начальственная прерогатива. Кто решил, что тюремные медики должны привлекаться в качестве режимных работников? Мы должны лечить, а не выводить спецконтингент на приемы пищи, проверки или в медчасть. И в обысках участвовать мы не должны! Причем привлекают основательно: после дневной работы в медчасти приходится выходить в ночь в качестве инспектора! Не каждый день, но бывает, и никого не волнует, когда ты должен отдыхать. Причем работать приходится без какой-либо компенсации за сверхурочную работу. Попробуй заикнись о компенсации или о том, что устал — тебя сразу спросят: «Что, погоны жмут?» Типа, вали на все четыре стороны, если не нравится. Так вот и работаем, все нравится, всем довольны. Я уже привык, понимаю, что соплей систему не перешибешь, и что если возникать очень бурно, то можно накликать неприятности на свою голову. Подкинут при досмотре два «чека» с героином, и дело в шляпе.

А я уже место себе присмотрел на гражданке. Хочу работать в приемном отделении одиннадцатой туберкулезной больницы в Солнечногорске. Больница считается московской, платят там хорошо, и ездить недалеко, тем более что раз в трое суток. И контингент знакомый, все, как говорится, свои, фтизиатры. С кем-то на учебе познакомился, с кем-то на конференции, с кем-то по работе пересекался.

За все время службы я только один раз сильно возмутился, можно сказать, вышел из себя, когда меня хотели сделать начальником конвоя при отправке осужденного в нашу ведомственную больницу. Логика у начальства простая, как три копейки: раз осужденного можно перевозить только в сопровождении врача, то пусть врач конвоем и командует. Врач же тоже офицер, зачем с одним осужденным сразу двух офицеров отправлять? Только мне от этой логики сразу поплохело. Я не ребенок и прекрасно представляю все, что может случиться во время конвоирования. Надо мне это? Совсем нет! Вот тут уже я начал выступать по полной программе, тем более что в конвой собирались отрядить двух самых никудышных сотрудников, классических долбаков-разгильдяев. В тот раз мне удалось настоять на своем и поехать в качестве сопровождающего врача, а не начальником конвоя.

Ничего личного — это просто служба. Всех припахивают за рамками их должностных обязанностей, таковы традиции, неизвестно кем установленные, но истово соблюдаемые. Вон, сотрудников отдела охраны после отработки смены выводят на благоустройство и обработку внешней контрольно-следовой полосы. Ворчат, конечно, огрызаются, но в конце концов берут в руки лопаты с грабельками и резво ими шуруют. «А кого же еще отправлять?» — удивляется начальство, и, на первый взгляд, оно право. Зэков на внешний периметр выводить себе дороже — враз разбегутся, остается напрягать сотрудников. Но тогда надо выделить отдельное время, а не гнать после того, как люди от звонка до звонка отработали. И заплатить за работу надо, ведь сотрудники не рабы. По уму, в управлении должна быть специальная служба, которая всем этим бы и занималась. В каждой колонии такая вряд ли нужна, на все областное управление одна — в самый раз.

Другие могут сказать: «Зачем ты, Ахатов, в чужие дела лезешь, которые тебя никаким боком не касаются? Тебя самого не гоняют на периметр, вот и не возникай!» А как я могу не замечать того, что творится вокруг? Меня так в институте учили, все подмечать и делать выводы. Врач должен быть внимательным и думающим. Вот я и делаю, как меня учили. И напрасно кое-кто считает, что у меня вздорный или, как еще говорят, гоношистый характер. Это у лейтенанта Бяковского вздорный характер, а я просто не привык воспринимать черное как розовое, не люблю, когда из меня делают идиота. Терплю-терплю, а потом все скажу, что думаю. Но я не какой-нибудь пессимист, хорошее я тоже подмечаю. И то, что тюремному врачу уважения больше оказывают, вижу, и то, что где у нас, в Тверской области, врач столько зарабатывать сможет и спать при этом спокойно, не боясь посадки, и то, что служба в системе сплачивает людей, учит помогать друг другу…