Кровавое дело - де Монтепен Ксавье - Страница 108

Флоньи побежал отворить дверцу кареты, а Казнев положил на заднее сиденье бесчувственную красавицу. Крики несчастной матери привлекли внимание нескольких соседей и прохожих, которые столпились перед магазином. Агент дал приказ кучеру, уселся напротив Анжель, и карета тронулась.

— Вы не можете оставаться здесь, — сказал начальник полиции Катерине, громко рыдавшей в углу. — Мы должны запереть лавку и взять с собой ключи.

— Но, сударь, — пролепетала служанка, — что станется с дочерью madame Анжель? Вы знаете, что она очень больна…

— Отправим ее в больницу или к вам.

— У меня только каморка на чердаке; я бедная служанка, но все-таки не хочу, чтобы барышня была в больнице. Я уведу к себе милую девочку, я кое-что скопила из моего жалованья… теперь придется все издержать! Да, можно быть из простонародья и бедной, но иметь сердце, понимать положение ближнего!

— Закройте ставни и уведите девушку.

Катерина повиновалась и, закрыв ставни, поднялась в верхние комнаты. Эмма-Роза пришла в себя.

— Моя мать? Где мама?! — воскликнула она, увидев верную служанку. Та разрыдалась, и девушка повторила:

— Где мама?

— Уехала… уехала, барышня. Полиция увезла… А нам надо уйти из дома.

— Я хочу отыскать ее.

— Вам не позволят.

— Но она невиновна.

— Что толку, если они считают ее виновной?

Эмма-Роза думала, что сходит с ума.

— Так надо уйти отсюда? — пролепетала она.

— Да, барышня, сейчас же.

— Куда же я пойду?

— Ко мне, голубушка, в мою бедную комнату. Может случиться, что ваша мама пробудет долго в тюрьме… Иногда не скоро доказывают невиновность. До ее возвращения я позабочусь о вас, вы не будете чувствовать ни в чем недостатка. Как ни мала моя каморка, но в ней уместится матрац около кровати, которая будет вашей.

Катерина быстро собирала белье и одежду.

— Пойдемте, барышня, нам больше нечего здесь делать… Обопритесь на мою руку!

Когда они направились к двери, господин де Жеврэ жестом остановил их.

— Нам будет необходимо допросить mademoiselle, — сказал он, — дайте ваш адрес.

— Рядом, дом номер 108, чердачок на пятом этаже, — ответила Катерина, — здесь нельзя было нанять комнату.

— Хорошо, возьмите этот банковский билет на первые расходы. Можете уходить.

— Но мама, сударь, мама! Не позволите ли вы мне увидеться с нею?

— Вам это позволят, только не теперь.

— Она невиновна.

— К несчастью, я думаю совсем иначе… Все ее обвиняет. Доказательства ее виновности все увеличиваются.

— Но это ложные доказательства! Повторяю вам, она невиновна! Я ее хорошо знаю!… Ее обвиняют какие-то безумцы! Я проклинаю их, а Бог накажет!

Произнеся последние слова, Эмма оперлась на руку Катерины и вышла из лавки. Господин Жеврэ против воли вздрогнул, но почти сейчас же улыбнулся своей минутной слабости.

— Поедемте! — прибавил он вслух.

Начальник полиции в последний раз осмотрел каждую комнату, велел Спичке запереть ставни на антресолях и поспешил за следователем, вместе с которым и уселся в карету посреди густой толпы любопытных. Оружейник Луиджи следил за всеми перипетиями происходившей драмы.

«Я отлично понимаю! — думал он. — Записная книжка послужила поводом ко всей этой сумятице, доказав что-то важное, чего я не знаю… Мой окулист — порядочный плут! Полагаю, что лучше иметь его другом, чем врагом».

Анжель Бернье еще не пришла в чувство, когда карета приехала в депо. Светляк перенес ее в лазарет, будучи уверен, что не получит за это выговора. Красавицу раздели и уложили в постель, фельдшер быстро приготовил сильное лекарство и дал его, вернее, влил насильно в горло, разжав зубы ложкой. Лекарство скоро оказало свое действие. Анжель вздохнула, раскрыла глаза и приподнялась на локте.

— Где я? — спросила она дрожащим голосом, осматривая с удивлением окружавшие ее предметы.

— Вы в лазарете префектуры, — ответил фельдшер.

Дрожь пробежала по телу Анжель. Этих слов было достаточно, чтобы она вспомнила все произошедшее. Выражение ужаса появилось на ее лице.

— Моя дочь! Я хочу видеть мою девочку! Приведите ко мне больную дочь; она не может обойтись без меня! — закричала она.

— Успокойтесь, волнение вам вредно.

— Эх, сударь, — возразила Анжель, — я вовсе не больна. Я лишилась чувств из-за сильного волнения, но это пустяки… Мне невозможно оставаться здесь… Я хочу видеть господина де Родиля. Распорядитесь, чтобы его предупредили о том, что я его жду, и пусть он поторопится!

Имя товарища прокурора было, конечно, известно всем служащим полиции.

— Но, сударыня, господин товарищ прокурора, по всей вероятности, не придет… — ответил фельдшер.

— Ах, вы так думаете, потому что ничего не знаете; пусть скажут ему, что Анжель Бернье его ждет и что его приход необходим, — и вы увидите!

«Эта женщина не совсем в своем уме», — подумал фельдшер и сделал знак помощнику. Тот вышел и появился через несколько минут, но не один. Его сопровождали сторож и надзиратель. Фельдшер направился к ним и сказал:

— Женщина, привезенная в лазарет час назад полицейским агентом, пришла в чувство. Я не могу ее оставить здесь, так как она заявила, что совсем здорова.

— Идите с нами! — приказал надзиратель.

— Идти с вами? Но куда?

— Мы вас поместим в отдельную комнату в ожидании дальнейших распоряжений.

— Предупредят ли господина де Родиля о моем желании видеть его?

— Если вы хотите сделать разоблачения, то лучше обратиться к следователю.

— Мне надо видеть барона де Родиля.

— Хорошо, ему доложат.

— В таком случае я пойду с вами.

Анжель Бернье послушно последовала за надзирателем в одну из одиночных камер депо. Как только дверь с шумом затворилась, несчастная женщина упала на железную кровать с тонким соломенным матрацем и, закрыв лицо руками, разразилась громкими рыданиями.

Ровно в два часа Сесиль явилась в суд и поднялась прямо в кабинет господина де Жеврэ. Следователь принял ее очень любезно.

— Я должен вам сообщить чрезвычайно важную новость, — сказал он. — Мы почти уверены, что нашли убийцу вашего отца.

— В самом деле, это очень важная новость, я бы прибавила — даже приятная, если бы это слово было уместно в таком печальном деле, — ответила Сесиль.

— Я жду от вас некоторых разъяснений, — возразил следователь.

— Касательно чего, сударь?

— Во-первых, касательно записной книжки, потерянной вами вечером второго декабря.

— Разве я вам не сообщила все, что могла?

— Вы увидите, что не все… Она найдена.

— А! — произнесла с изумлением Сесиль.

— Если только это та самая, — поспешил прибавить господин де Жеврэ, показывая книжку.

— Да, это моя. В нее было вложено письмо отца и пятьсот франков. Где вы ее нашли?

— Подумайте хорошенько.

Сесиль задумалась и через минуту спросила:

— Может быть, у содержательницы москательной лавки?

— Да.

— О, несчастная! Я не осмеливалась высказать подозрение и обвинить ее, не имея доказательств, но мой инстинкт подсказывал мне, что она принимала большое участие в смерти отца. Ах, это ужасно!

Сесиль закрыла глаза платком, как бы утирая слезы, затем, подняв голову, продолжала:

— Но Анжель Бернье не могла нанести удар сама, так как в день преступления находилась в Париже, а вы мне сейчас сказали, что задержали убийцу.

— Да.

— Кто он?

— Человек из низшего класса Парижа по имени Оскар Риго. Он в наших руках вместе с сообщницей.

— Анжель Бернье арестована? — с живостью спросила Сесиль.

— Нельзя было оставить ее на свободе после обнаружения улики. У Оскара Риго нашли некоторые вещи, принадлежавшие вашему отцу, по крайней мере мы имеем основание так думать.

Следователь наклонился и вынул из-под стола чемодан, найденный Флоньи.