Кровавое дело - де Монтепен Ксавье - Страница 45

Весть, поразившая ее как удар грома, произвела в ней сильнейшее нервное потрясение и вызвала чувства, совершенно схожие с глубочайшей дочерней любовью.

— Я хочу его видеть! — снова проговорила она сквозь рыдания и слезы. — Я хочу его видеть!

Присутствующие раздвинулись, и Сесиль оказалась перед носилками, на которых лежал труп отца.

Бедная девушка бросилась к безжизненному телу, упала на колени и, глухо рыдая, закрыла лицо руками.

В продолжение нескольких секунд она стояла молча, не двигаясь, только плечи ее конвульсивно вздрагивали.

Все с уважением смотрели на это немое отчаяние, говорившее сильнее всяких криков.

Вдруг Сесиль подняла голову, устремила глаза на труп отца и, повернувшись к судьям и указывая рукой на кровавое пятно на груди, спросила:

— Откуда эта кровь? Как умер отец?

— Он убит каким-то злодеем в поезде.

Сесиль одним прыжком очутилась на ногах.

Выражение ее лица изменилось совершенно.

Не отчаянием дышали теперь эти красивые черты, а гневом, смешанным с неопределенным страхом.

— И его ограбили? — воскликнула она. — Он вез мне громадное богатство! Известно ли вам это? И, значит, у него украли эти деньги?

Ясно видно было, что в эту минуту денежные соображения брали верх над всем остальным. Она не думала больше об отце: страх за пропавшие деньги заглушил все другие чувства.

Все это произвело на присутствующих самое тяжелое впечатление.

Первым заговорил судебный следователь:

— Мы уже предполагали, что ограбление послужило главным мотивом убийства, и теперь мы просим вас дать правосудию необходимые сведения и таким образом обратить наши предположения в твердую уверенность.

Сесиль Бернье сделала шаг вперед.

— Спрашивайте, — тихо ответила она.

— Вы сказали, — начал судебный следователь, — что ваш отец вез вам целое состояние?

— Да, сударь.

— Следовательно, вы предполагаете, что при нем была большая сумма?

— Не только предполагаю, но вполне уверена.

— Знаете вы цифру его капитала?

— Да.

— Как велик он?

— При папе было триста пятьдесят тысяч франков.

— Ваша правда, деньги большие. Почему вы так уверены, что ваш батюшка имел при себе именно столько?

— Пять месяцев назад папа уехал из Парижа в Алжир, куда призывал его процесс с морскими страховыми обществами. Они не соглашались, вопреки условиям, уплатить стоимость корабля, нагруженного товаром и погибшего в океане… Папа был купец… Этот корабль составлял все наше богатство, а процесс длился несколько лет. Мы жили бедно. Несколько дней назад отец выиграл процесс в последней инстанции и получил миллион пятьсот пятьдесят тысяч франков; миллион двести тысяч он положил к марсельскому банкиру, а при себе оставил триста пятьдесят тысяч банковскими билетами, которые и украли.

— Действительно, они украдены, так как при обыске мы ничего не нашли.

— При нем должен был быть чемодан.

— Если он и был, то исчез…

— Господин судебный следователь, позвольте задать один вопрос mademoiselle Бернье.

— Сделайте одолжение.

— Будьте добры сообщить нам, каким образом вы узнали подробности касательно денег господина Бернье?

— Второго декабря я получила от папы письмо из Марселя; он мне сообщил подробности и день своего приезда в Париж.

— Он собирался приехать сегодня?

— Да, сегодня, двенадцатого числа, в семь часов утра.

— Письмо вашего батюшки с собой?

— Нет.

— По всей вероятности, оставлено дома?

— Тоже нет.

— Как же так? Что же с ним случилось?

— Папа счел необходимым послать его страховым…

— Так в него были вложены деньги? — перебил начальник полиции.

— Да, тысячефранковый банковский билет. Утром второго декабря я разменяла билет у одного торговца нашего же квартала. Вечером я положила в конверт пятьсот франков, собираясь купить разные вещи… и потеряла и письмо и деньги…

— Потеряли? Где? Каким образом?

— По всей вероятности, на улице: письмо выпало, должно быть, из муфты.

— Как вы не заявили о такой важной потере полицейскому комиссару?

— К чему? Найденные деньги так редко возвращают! К тому же, признаюсь, имея в виду получить от отца целое состояние, я махнула рукой на потерю.

— Господин Бернье, кроме сообщения о деньгах, в своем письме точно указывал день своего возвращения?

— Да, в малейших подробностях.

— Вы, конечно, их помните?

— Отлично помню.

— Потрудитесь рассказать!

С минуту Сесиль собиралась с мыслями, затем продолжала:

— Папа сообщал об исходе процесса и о получении миллиона пятисот пятидесяти тысяч франков, потом прибавлял, что он принужден пробыть еще несколько дней в Марселе, откуда выедет десятого числа в Дижон, пробудет там один день и отправится в ночь с 11-го на 12-е, рассчитывая приехать в Париж сегодня, 12-го, в семь часов утра.

— Где жил ваш батюшка в Марселе?

— В отеле «Босежур», на набережной Братства.

— Где он остановился в Дижоне?

— Не знаю.

— По какой причине он остался в этом городе?

— Не знаю, в письме ничего про это не говорилось.

— В чемодане или ручном саквояже должны были находиться триста пятьдесят тысяч франков — это факт почти доказанный, но не знаете ли, были ли при нем важные бумаги?

— По крайней мере квитанция марсельского банкира, которому отец отдал свой капитал.

— Как имя этого банкира?

— Никогда его не слышала!

— Говорили ли вы кому-нибудь о приезде господина Бернье?

— Никому.

— Наверное?

— Да.

— Даже сестре? — спросил барон де Родиль.

Анжель задрожала. Сесиль Бернье побледнела, как мертвец.

— Сестре… — прошептала она.

— Да. В тот самый день, когда вы получили письмо от вашего батюшки, не ходили ли вы к madame Анжель Бернье, присутствующей здесь?

И товарищ прокурора движением руки указал на прекрасную хозяйку травяной лавки, до той минуты скрывавшуюся позади других.

Анжель подошла. Обе женщины измерили друг друга взглядами. Сесиль Бернье, узнав сестру, похолодела. По какой причине незаконная дочь ее отца оказалась тут? Что она говорила? Пришла ли заявить судьям о преступном намерении Сесиль, еще не знавшей, кто она?

Законная дочь бывшего купца терялась в догадках. Ее сильное волнение не ускользнуло от Анжель, которая, впрочем, понимала его причину.

— Mademoiselle Бернье действительно приходила ко мне, еще раз повторяю вам, милостивые государи, но ее визит не имеет никакой связи с этим печальным делом. Она не говорила мне, что ее отец едет, не обронила у меня никакого письма, и я тщетно стараюсь понять, зачем вам надо знать, известно ли мне было о приезде в Париж Жака Бернье.

— Правосудие должно и имеет право искать истину, — возразил судебный следователь.

— Но оно не имеет права допускать гнусные подозрения, хотя бы даже на секунду, — гневно перебила красавица Анжель. — Я хорошо поняла смысл вопроса, с которым вы сейчас обратились к mademoiselle Сесиль. Вы подумали: не соучастница ли убийцы его незаконная дочь, лишенная его расположения и денежной помощи? Вы меня обвинили в отцеубийстве, так как от подозрения до обвинения только один шаг.

— Мы никого не обвиняем, сударыня, — ответил следователь. — Мы производим следствие и стараемся добыть побольше сведений. В настоящую минуту я относился не к вам; потрудитесь подождать, пока вас спросят, тогда ответите. — Затем, обратясь к Сесиль, он продолжал: — Итак, вы были у этой дамы?

Когда заговорила Анжель, к Сесиль вернулось обычное самообладание, и она не колеблясь ответила:

— Да.

— Зачем вы к ней ходили?

— Для покупки некоторых вещей, которыми она торгует.

Произнося эти слова, Сесиль посмотрела на Анжель, но лицо последней оставалось непроницаемым.

— В какой день вы делали эти покупки?

— Я вам уже говорила, сударь: в день получения письма от папы.

— Когда вы вошли в магазин, письмо было еще у вас?

— На это не могу ответить, потому что не знаю.