Кровавое дело - де Монтепен Ксавье - Страница 70

В качестве директора выдающегося лечебного заведения Пароли ежедневно приходилось совершать бесконечные разъезды по Парижу, и к нему, более чем к кому-либо, можно было применить изречение о том, что «время — деньги».

Как раз в это утро Пароли условился с одним из богатых содержателей экипажей и нанял у него карету помесячно, шикарно отделанную, с представительным кучером.

Карета уже ожидала его во дворе, около крыльца.

Он позавтракал со своим предшественником, который продолжал оставаться пока его гостем. Выйдя из-за стола, он переоделся и, усевшись в карету, обитую темно-голубым штофом, с чувством невыразимого удовлетворения и торжества велел кучеру ехать на улицу Vieile du Temple.

Он ехал к одному из своих земляков, венецианцу, человеку, давно знакомому и занимавшемуся полировкой хрусталя.

Там он заказал нужные стекла, описав их форму и величину с математической точностью, и велел отвезти себя на свою бывшую квартиру.

Когда он приехал туда, на городских часах било половину третьего.

Пароли вошел в квартиру, не проходя мимо консьержки, открыл ящичек, в котором держал украденные бумаги и деньги, и взял оттуда бумажник Жака Бернье, в котором находились черновик завещания, а также квитанция на миллион двести тысяч франков.

Итальянец сделал копии, спрятал их в ящичек, сунул оригиналы обратно в бумажник и опустил последний себе в карман.

После этого он написал письмо со следующим адресом:

«Господину Аннибалу Жервазони, улица Monsieur 1е Prince, д. № 5».

Он вышел из квартиры, затворил за собой двери, подал кучеру только что написанное письмо и сказал:

— Доставьте это по адресу.

— Слушаю! А куда прикажете приехать за вами?

— Никуда. Вы мне больше не нужны сегодня.

— Какие приказания на завтра?

— Завтра и каждый день вы должны быть у лечебницы в девять часов утра.

Кучер спрятал письмо и отправился исполнять поручение.

Пароли посмотрел ему вслед, а затем вернулся на бульвар де Курсель.

Погода стояла великолепная, хотя было довольно холодно. Тротуары были мокры, какими они бывают, когда начинается оттепель. В парке Монсо и на соседних бульварах было очень мало народа.

Итальянец выбрал минуту, когда около него не было ни экипажа, ни пешехода, вытащил из кармана бумажник Жака Бернье и уронил его на тротуар прямо в жидкую грязь. Затем с живостью наклонился, поднял его и слегка обтер носовым платком, стараясь оставить заметные следы грязи.

Продолжая держать бумажник в руке, чтобы дать ему время высохнуть, он направился в Батиньоль, на улицу Дам.

Дойдя до дома № 54, Пароли остановился и вошел в подъезд.

В глубине коридора находилась комнатка консьержки; итальянец отворил двери.

Изысканно одетый, в богатой меховой шубе, белом галстуке и изящных перчатках, красавец Пароли производил очень выгодное впечатление.

Консьержка приняла его за прокурора.

— Квартира господина Жака Бернье? — осведомился Пароли.

— На четвертом этаже, дверь налево, — ответила консьержка и подумала про себя: «Наверное, это кто-нибудь из суда по делу к mademoiselle Сесиль».

Пароли стал подниматься по лестнице и, дойдя до верхнего этажа, позвонил в дверь.

Бригитта, одетая в глубокий траур, отворила.

— Что вам угодно, сударь?.— спросила она.

— Господин Жак Бернье у себя? — осведомился он самым натуральным тоном.

Бригитта посмотрела на своего собеседника со страхом и изумлением.

— Господин Жак Бернье!!! — повторила она. — Вы спрашиваете господина Жака Бернье?

— Ну да. А что, разве он не здесь живет?

— То есть он жил здесь. Да разве вы ничего не знаете?

— Ровно ничего.

— Господин Жак Бернье умер.

— Умер?! — повторил Пароли, очень искусно приняв изумленный вид.

— Да, сударь.

— Как давно?

— Четыре дня назад.

— Это очень большое несчастье, но, может быть, тут есть кто-нибудь из его семьи?

— Да, сударь. Здесь еще живет mademoiselle Сесиль Бернье, его дочь.

— Могу я ее видеть?

— Видите ли, барышня страшно тоскует, постоянно в слезах!

— Я понимаю ее естественное горе, но все-таки это не помешает мне настаивать, чтобы она приняла меня. У меня к ней очень важное дело, которое делается еще важнее и серьезнее после того, что вы мне сказали.

— Если так, сударь, то потрудитесь войти, а я пойду предупредить барышню.

Анджело вошел в маленькую прихожую, а старая Бригитта тихо затворила за ним дверь.

Уже выходя, старушка остановилась и спросила:

— Как прикажете доложить?

— Потрудитесь сказать, что пришел доктор Анджело Пароли.

Четыре дня Сесиль находилась в самом ужасном состоянии. Страшная смерть отца повлияла на нее несравненно меньше, чем известие о том критическом положении, в котором она оказалась.

Триста пятьдесят тысяч, которые вез отец, были украдены убийцей.

Бумаги, среди которых была и квитанция банкира, хранителя миллионного капитала, тоже исчезли.

Каким образом может Сесиль вступить во владение этим капиталом?

Она предвидела массу промедлений, проволочек, а в конце концов, может быть, даже и невозможность получить деньги.

Во всяком случае, надо было начать процесс.

А Сесиль по опыту знала, как страшно долго могут иногда тянуться судебные тяжбы. Пока судьи будут заботиться об увеличении судебных издержек, а адвокаты блистать пустыми, звучными фразами, наследницу ожидала мрачная нищета.

Пятьюстами франками Сесиль уплатила мелкие долги. Нескольких золотых монет, оставшихся в ее портмоне, не хватит даже на похороны отца!

Грозный призрак нищеты стучался в ее двери.

А там наступят роды. Новые издержки.

Что делать? Как быть?

Девушка положительно была не в состоянии ответить на эти вопросы, и отчаяние и сознание собственного бессилия совершенно овладели ею.

— Обратитесь ко мне, рассчитывайте на меня, — сказал ей барон де Родиль.

Два дня подряд ходила она к нему в суд, но не заставала и возвращалась домой, в Батиньоль, с отчаянием, ежеминутно возраставшим.

Сесиль плакала, обезумев от страха перед судьбой, окончательно теряя голову, и уже серьезно подумывала о самоубийстве, как вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла старая Бригитта.

— Что тебе нужно? — резко спросила девушка.

— Вас желают видеть, барышня!

— Кто?

— Какой-то барин, очень приличный с виду.

— Вероятно, судья? — с живостью спросила Сесиль, моментально вспомнив о бароне де Родиле.

— Нет, это доктор.

— Что может быть нужно от меня этому доктору? Вероятно, он пришел сообщить, что вскрытие закончено и что я могу хоронить отца.

— Нет, тут что-нибудь не то. Потому что, по-видимому, этот господин даже не знал о смерти вашего батюшки.

— Так зачем же он пришел?

— Он говорит, что пришел по очень важному делу, касающемуся лично вас.

— Сказал он тебе свое имя?

— Его зовут доктор Пароли.

— Хорошо, веди его.

Бригитта вышла из комнаты, а Сесиль осталась у пылающего камина.

Итальянец вошел.

Сесиль ответила легким наклоном головы на его глубокий поклон и, как ни велико было ее горе, успела заметить, как хорош и изящен гость.

Жестом указала она на кресло и затем, чтобы что-нибудь сказать, спросила:

— Вы, вероятно, присланы ко мне из суда?

Анджело Пароли внимательно оглядел Сесиль, нашел ее замечательно красивой и ответил:

— Нет.

— В таком случае прошу сообщить мне причину вашего визита.

— Я сейчас объясню вам, mademoiselle. Идя сюда, я надеялся увидеть самого Жака Бернье.

— Мой отец умер. Вероятно, прислуга сказала вам об этом, — прервала его Сесиль.

Слова эти были произнесены так спокойно, так сухо, что Пароли сразу понял и оценил по достоинству молодую девушку.

«Ни тени сожаления, — подумал он. — Я сделаю из нее все, что мне вздумается».

— Да, она мне это сказала. Верьте, надо, чтобы причины, которые привели меня, были очень серьезны, для того чтобы я решился потревожить вас в вашей печали и возбудить в вашей душе горестные воспоминания! Смерть вашего батюшки набрасывает тень страшной таинственности на ту находку, которая попалась мне случайно.