Аромат роз - Андерсон Кэтрин - Страница 53

Перед ним было два пути: силой настоять на своем или пойти на риск потерять ее. Первое давало ему гарантии, второе ничего не сулило.

Осторожно, чтобы не разбудить Кэйт, он вытянул из-под нее свою руку и выбрался из постели. В этом доме были и другие места, где он мог поспать. И если он не хочет презирать себя утром, ему следует сделать правильный выбор.

— Значит — уйти… Это его подарок ей…

На следующий день после обеда Кэйт сидела на кухне одна и, раскачиваясь в качалке, старалась не слышать шума и говора, доносившихся со двора. Мужские голоса и скрежет лопат. Кошмар, открывшийся и выставленный напоказ при солнечном свете.

Когда все стихло, Кэйт раскачалась сильнее, вцепившись в подлокотники. Пот градом струился по ее телу, и первый раз она пожалела о том, что пошла этим утром к шерифу. Зачем? Оправдаться? Перенести прах Джозефа в освященную землю? Отделаться от подозрений? Все эти причины казались ей теперь такими зыбкими…

Маркус забрал Миранду на ферму Зака. Ее муж находился там, с людьми, наблюдая за тем, как выкапывают останки Джозефа. Сидя здесь, в полумраке, она чувствовала безысходное одиночество и догадывалась, что отныне оно станет ее неизменным спутником, если ее запрут в тюремную клетку по обвинению в убийстве мужа. Тяжелые шаги сапог по деревянному полу нарушили тишину. Кэйт поняла, что в дом вошли Закария и шериф.

«Я не смогу больше защитить тебя. Понимаешь?» С того момента, как были произнесены эти слова, Кэйт безуспешно пыталась отделаться от них. Но за ними таилось и что-то другое. Впервые за время их супружества он спал ночью отдельно от нее. Но было и что-то еще, значительнее этого. Какая-то уклончивость в его поведении, непонятное ей выражение его глаз — такое, словно он готовился сказать ей «прощай». Это вселяло ужас в Кэйт.

Когда она почувствовала, что Зак так необходим ей? Она хотела всегда ощущать на своем плече его тяжелую руку, радоваться его взгляду, подмигиванию и веселому смеху, улавливать его намеки и пытаться разгадать их. От всего этого она становилась более умной и чуткой, и ей казалось, будто душа ее поет. Она хотела, чтобы он обнимал ее и говорил: «Все будет о'кей, Кэти, девочка!»

Она уже не ребенок и знает, что он не может одним мановением наладить жизнь, но в душе она все же верила в его магические силы. Рациональное начало иногда одерживало победу.

«Ты же не верила в героев. Помнишь?»

Но в Зака она верила и хотела, чтобы он разрушил силы зла, опутавшие ее. Однако он не поддержал ее, отдалился от нее раньше, чем она ушла.

Слезы душили Кэйт. Она проглотила их. Боль и страх — старые друзья. Она давно научилась не плакать от горя. Когда приходила боль, она стискивала зубы.

— Кэйт!?

Голос Зака заставил ее вздрогнуть, и она вскочила с кресла. Ее сердце затрепетало, когда она увидела в дверях мужа и шерифа.

— Шериф Хиггинс хотел бы поговорить с тобой, — мягко сказал Зак.

Кэйт посмотрела на шерифа: этот жилистый человек среднего роста казался очень низеньким рядом с ее мужем. Из-за жары он снял свой черный пиджак. Пот промочил его белую хлопчатобумажную рубаху, распущенный галстук свисал широкой петлей. В руках шериф держал фотокамеру: он фотографировал труп.

Кэйт проглотила комок, сдавивший ей горло.

— Я слушаю, шериф.

Хиггинс снял шляпу и вытер рукавом мокрый лоб. Влажные редкие волосы падали на лицо слипшимися темными прядями.

— Видите ли, мэм… — он прокашлялся и пожал плечами, — уверяю вас, я полностью верю всему, что вы рассказали мне этим утром, но… — Он запнулся и посмотрел на Закарию, — Видите ли, мэм, есть одно печальное обстоятельство…

Кэйт сжала руки.

— Да?

Шериф тяжело вздохнул.

— Чтобы сказать прямо, придется быть не слишком деликатным… Труп так разложился, что коронер не сможет определить, отчего возникла рана на голове— от удара тяжелым предметом или от удара о металлический угол печки. — Он беспомощно развел руками. — Я надеялся, что очевидные улики помогут нам подтвердить ваши показания. Но мы их не нашли. Нам не удается установить это обычным дознанием. К сожалению, я обязан выдвинуть против вас обвинения.

Кэйт вздрогнула и на мгновение отвернулась.

— Поскольку я начал дело по вашему настоянию, — сказал он быстро, — думаю, что лучше всего покончить с этим как можно скорее. Вы и ваш ребенок и так изрядно настрадались. Но я должен соблюсти формальности, установленные законом.

С трудом шевеля пересохшими губами, Кэйт спросила:

— Вы хотите сказать, что я должна идти в тюрьму и предстать перед судом по обвинению в убийстве?

Он снова прокашлялся.

— Сначала мы должны представить доказательства Большому жюри. Если там все пройдет хорошо, дело может и не дойти до обвинительного акта.

— Обвинительный акт? — Кэйт вспомнила о том, что Зак говорил ей ночью. — Это официальное судебное преследование, да?

— Преследование началось уже сейчас. Обвинительный акт вступит в силу, если Большое жюри найдет причины предполагать, что было совершено преступление. Если свидетельства против вас окажутся достаточно вескими, вы будете обвинены в убийстве и предстанете перед судом. Если свидетельства будут не слишком убедительны, суда не будет.

Кэйт искала взгляд Зака, но он стоял, положив руки на спинку стула и глядя в пол.

— А пока Большое жюри вынесет решение, меня посадят в тюрьму?

Шериф переступил с ноги на ногу.

— Мы с вашим мужем уже обсуждали это. Я решил чуточку отступить от закона. Он обещал мне привести вас утром, если я позволю вам остаться дома на эту ночь. Это ради ребенка, как вы понимаете. Я бы хотел облегчить вам жизнь, насколько возможно. Вы сможете что-то объяснить ей и подготовить ее к дальнейшему. Я рискую головой, отпуская вас под честное слово. — Он рассматривал значок на своей шляпе. — Если вы скроетесь за это время, меня съедят живьем за то, что я не заключил вас под стражу немедленно. Кэйт кивнула.

— Я понимаю, шериф! И даю вам слово, что никуда не денусь. Я высоко ценю то, что ради меня вы нарушаете закон, давая мне возможность провести эту ночь с дочерью.

Щериф с облегчением улыбнулся.

— Не исключено, что судья отпустит вас под залог, и вы сможете вернуться домой через пару дней.

— Я буду молиться об этом. Не смотрите на меня так удрученно, шериф Хиггинс! — Она попыталась улыбнуться. — Я ведь знала о серьезных последствиях, когда пошла к вам сегодня утром. И не виню вас за то, что вы поступаете со мной так, как велит закон.

— Не знаю, важно ли то, о чем я вам скажу, но уверен, что в нашей стране не найдется ни одного присяжного, который вынес бы вам обвинительный приговор.

— Надеюсь, что вы правы…

Кэйт казалось, что несколько часов, которые ей осталось провести с дочерью, пролетели вихрем. Она сделала все повседневные дела: приготовила ужин, посадила Миранду на колени и рассказывала ей обычные вечерние сказки, но слезы поминутно наворачивались ей на глаза.

С серьезностью, не свойственной ее возрасту, Миранда восприняла новости. Она заметила, что розовый сад разорен, и это, очевидно, внушило ей дурные предчувствия. Убедительно, как могла, Кэйт растолковала ей, почему завтра утром она уйдет к шерифу.

— Я все время понимала, что должна это сделать, — шептала она дрожащим голосом. — У нас теперь новая жизнь. У тебя и у меня. Мы не одиноки, как раньше. Даже если я уйду совсем, у тебя останется Зак, и ты будешь счастлива с ним.

Миранда прижималась к ее груди и перебирала пуговицы.

— Я понимаю, ма. Это как в сказке, да? Пока все не кончится, ты не можешь сказать, что все уже кончилось.

Кэйт погладила ее щеки, волосы и велела закрыть глаза.

— Правильно. Я пошла, чтобы сказать: «Это конец». Если бы я не сделала этого, ничего бы не кончилось. Мы будем счастливы потом, ты и я.

— Ты боишься?

— Нисколько, — солгала Кэйт. — Я только хочу, чтобы тебе было хорошо, пока я в тюрьме. Я только об этом и тревожусь.

— Тюрьма — это плохое место?