100 великих кладов - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 75

Золотые 20-франковые монеты неоднократно находили на Ковенской дороге. Нашли поблизости и золотое кольцо с французским гербом. А местные предания указывают на несколько мест, где находится и добыча «покрупнее». Так, у местечка Евье, на Старо-Виленской дороге, в болоте затоплена французская фура с деньгами и документами. В Закрете — предместье Вильно — указывали озеро, к началу XX века уже заросшее, в которое французы бросили золото. Этот клад в середине XIX столетия пытался отыскать немец Миллер, но неудачно. Ему удалось найти только сабли, ружья и другое брошенное в озеро оружие. Впрочем, говорили, что этот клад был всё же кем-то «вынут».

А в середине мая 1826 года в российскую миссию в Карлсруэ явился слесарь Жан Пти и объявил, что ему известен клад, зарытый французами в окрестностях Вильно, просил паспорт и содействие в отыскании этого сокровища. Жан Пти утверждал, что ему известно и о других кладах, укрытых французами в «дуплах деревьев и пещерах».

К тому времени русское правительство, уже многократно обжёгшееся на подобных кладоискателях, очень неохотно выдавало разрешение на поиски. Предложение Жана Пти было сочтено не заслуживающим внимания, так как он «не в состоянии дать более точных сведений о сокровищах, о существовании которых ему якобы известно».

Клад французов указывали и на 5-й версте дороги Вильно — Полоцк — тут якобы находилась стоянка Наполеона. Память о зарытых здесь сокровищах более ста лет не давала покоя жителям местечка Михалишки.

Не следует относить все эти предания только к области легенд. Достоверно известен, например, следующий полуфантастический, но реальный случай. В ноябре 1812 года на 14-й версте Полоцкого шоссе, под мостом через реку Вилейку, прятался крестьянин деревни Мицкуны Юрий Маковский. По мосту шла отступающая французская часть. Маковский увидел, как несколько французов бросили с моста в реку какой-то увесистый предмет. Когда французы прошли, любопытный крестьянин не побоялся слазить в ледяную воду, и его старания были вознаграждены — он вытащил на берег… бочонок с золотом!

Этого золота Маковскому (он умер около 1850 года) и его семье хватило на 30 лет!

7–9 декабря остатки французской армии проходили через Вильно. Морозы усилились до –25–27°. «Ночь с 7 на 8 и день 8 были ещё тяжелее для армии, чем предыдущие, — писал Наполеону утром 9 декабря из Вильны маршал Бертье. — Одна из повозок, на которых везли казну, разграблена возчиками; удалось спасти всего 12 000 франков. Делается всё, что в пределах человеческой власти, чтобы спасти остальные повозки».

Судьба похищенных московских сокровищ и казны Главной квартиры была окончательно решена только за Вильной. По показаниям многочисленных очевидцев, последние остатки «золотого обоза» были дотла разграблены совсем потерявшими человеческий облик солдатами и офицерами «Великой армии» 10 декабря 1812 года на дороге между Вильно и Ковно, когда подводы, влекомые измученными лошадьми, беспомощно остановились перед покрытым льдом подъёмом на Понарскую гору. Из-за гололедицы на неё не могла въехать ни одна повозка и ни один экипаж, не говоря уже о тяжело нагруженных фургонах. Именно здесь, у подножия этой горы, погибли и «золотой обоз», и казна Главной квартиры «Великой армии».

«Ваше величество, знаете, что в полутора лье от Вильны есть ущелье и очень крутая гора, — писал 12 декабря (30 ноября по старому стилю) из Ковно маршал Бертье. — Прибыв туда к 5 часам утра, вся артиллерия, Ваши экипажи, наши экипажи, войсковой обоз представляли собой ужасное зрелище. Ни одна повозка не могла проехать, ущелье было загромождено орудиями, а повозки опрокинуты…»

Это был момент окончательной гибели всей артиллерии, фур и обоза. Скопившиеся у подножия обледенелой горы деморализованные и утратившие всякое подобие армии люди начали тащить с повозок всё, что можно унести на себе.

Свидетельств очевидцев этих событий более чем достаточно. Предоставим же слово авторам мемуаров:

«Мы на рассвете 10 декабря оставили город [Вильно] и пошли по дороге на Ковно. Часа через два мы пришли к подошве холма, обледеневшего и настолько крутого, что на него невозможно было взобраться. Кругом были разбросаны остатки экипажей Наполеона, оставленный в Вильне при отступлении обоз, походная касса армии и ещё много повозок с грузными московскими трофеями: они не могли подняться в гору…» (Штейнмюллер).

«Через два часа мы подошли к подошве горы… Вокруг были остатки наполеоновских экипажей, войсковая казна и ящики с несчастными московскими трофеями…» (Лабом).

«Здесь, у подножия холма, собрались дезертиры, фургоны, экипажи, артиллерия, всякого рода багаж и, наконец, императорские фургоны с 10 миллионами и остатками московских трофеев» (граф Хохберг).

«Фургоны с казной, трофеи, взятые в Москве, русские знамёна, столовая посуда маршалов — всё это было брошено. Трудно представить себе, какие богатства были покинуты у подножия этой горы» (анонимный бельгийский солдат).

«— Ко мне, друзья! Разграбим обоз!

Тотчас толпы беглецов присоединяются к этому крику и бросаются на драгоценные фургоны. В одно мгновенье они окружены стаей хищных птиц. Кидаются к замкам и взламывают их посредством всего, что находится под рукой.

Они разбиты вдребезги и открыты. Солдаты всех родов оружия, лакеи, чиновники, даже офицеры полными пригоршнями черпают в них золото и бесчестие… Пренебрегают монетами в пять франков — их выбрасывают далеко на снег» (Лемонье).

«Все бросились к повозкам: взломали кассы, в которых было ещё около пяти миллионов франков, деньги вынули и поделили…» (Штейнмюллер).

«Многие, кто пришли потом, приняли участие в этом грабеже. Люди, умирающие с голоду, в то же время сгибались под тяжестью богатств, которых они не могли нести. Со всех сторон говорили лишь о слитках золота да о драгоценностях. Каждый солдат был нагружен серебром, но ни один не имел ружья» (Лабом).

«Здесь валялись раскрытые сундуки, там — разграбленные фургоны с золотом. Я видел, как люди падали под тяжестью мешков с золотом» (граф Хохберг).

«Мешки с деньгами, слишком тяжёлые для переноса, оставлялись на земле с пренебрежением. Стрелок из моего полка по имени Фулон захватил таким образом мешок, содержащий 20 тысяч франков золотом» (Комб).

«На мою долю я мог бы иметь мешок с золотом, содержащий 50 000 в наполеондорах, но я нашёл его вес слишком тяжёлым и удовольствовался несколькими пригоршнями этого золота, которые я положил в карманы моих панталон» (анонимный бельгийский солдат).

«Крик „Казаки!“ послышался снова, но теперь на него никто не обращает внимания. Жажда золота пересилила страх, и фургоны покидаются только совершенно пустыми, разбитыми и опрокинутыми» (Лемонье).

«Наши собственные солдаты разграбили часть армейской казны при появлении казаков, одно время даже работали с ними в полном согласии. Ночью многие французы и союзники предлагали мне купить награбленные вещи, серебряные чаши, приборы и т. п.» (де Кастеллан).

«Наши солдаты бились на кулачках с врагами из-за золота» (Комб).

«Все трофеи, которые вёз император из Москвы, его кареты, фургоны с золотом — всё было потеряно или разграблено казаками и даже нашими собственными солдатами, хотя, я думаю, очень немногие из них привезли свою добычу во Францию» (Гриуа).

По словам самого Наполеона, «в Вильно мои войска разграбили двенадцать миллионов». Разгром «золотого обоза» довершили казаки Платова, отбившие часть «московской добычи» у французов. Часть трофеев, захваченных у Понарской горы, была отправлена в Новочеркасск. «Казаки разграбили всё, что оставалось на противоположном берегу реки, где было много повозок, нагруженных огромными ценностями», — свидетельствует участник событий Серрюрье.

Итак, «золотой обоз» погиб?

Нет!

Действительно, огромное количество ценностей было разграблено или попало в руки казаков. Но уцелевшие солдаты и офицеры императорской гвардии, всего 400–500 человек, во главе с маршалом Бертье ухитрились спасти значительную часть казны Наполеона — главным образом вещи, лично принадлежавшие императору, — золото и столовое серебро.