Правосудие Зельба - Шлинк Бернхард - Страница 20

Я протер кое-где пыль, полистал информационные листки Союза детективов, достал бутылку самбуки, банку с кофейными зернами и рюмку из ящика письменного стола и налил. Я хоть и не признаю стереотипное представление о частном сыщике, атрибутом которого будто бы является бутылка виски в рабочем столе, но какая-то бутылка, по-видимому, все-таки должна быть. Потом я наговорил новый текст на магнитофонную ленту автоответчика, договорился о своем визите в Объединение гейдельбергских страховых компаний, решил не спешить с ответом Томасу и пошел домой. Остаток дня я провел на балконе, занимаясь всякой канцелярской ерундой. Изучая выписки из своего банковского счета, я произвел ряд математических действий и установил, что благодаря последним заказам я в денежном отношении уже почти выполнил свою годовую норму. И это после отпуска! Отрадный факт.

Мне удалось растянуть свое состояние «свободного полета» на несколько недель. Дело о страховом мошенничестве, за которое я взялся, я расследовал без особого рвения. Сергей Менке, посредственный артист балета Мангеймского национального театра, застраховал свои ноги на крупную сумму, и сразу же за этим последовал сложный перелом одной ноги. Причем он навсегда утратил способность танцевать. Речь шла о страховой выплате в размере одного миллиона, и страховая компания хотела убедиться в том, что это действительно был несчастный случай. От одной мысли, что кто-то способен сам сломать себе ногу, у меня мурашки побежали по спине. Когда я был маленький, мать рассказывала мне в качестве примера мужской силы воли историю о том, как святой Игнатий Лойола сам молотком сломал свою неправильно сросшуюся после перелома ногу. Я всю жизнь терпеть не мог членовредителей — маленького спартанца, который позволил лисице прогрызть себе живот, Муция Сцеволу [66] и Игнатия Лойолу. По мне, так пусть бы они все получили по миллиону — только чтобы исчезли из школьных учебников. Мой артист балета сказал, что сломал ногу, закрывая тяжелую дверцу своего «вольво». В тот вечер у него была высокая температура, а ему, несмотря на это, пришлось танцевать в вечернем спектакле, и после выступления он был немного не в себе. Поэтому, садясь в машину, он захлопнул дверцу, не успев убрать ногу. Я потом долго сидел в своей машине, пытаясь представить себе эту картину и понять, возможно ли такое. Больше я ничего предпринять не мог, пока не вернутся его коллеги и друзья, разлетевшиеся кто куда по белу свету в связи с окончанием театрального сезона.

Иногда я вспоминал фрау Бухендорфф и Мишке. В газетах я об этом случае ничего не нашел. Когда я однажды во время прогулки проходил мимо дома на Ратенауштрассе, ставни на втором этаже были закрыты.

2

Машина была исправна

Это была чистая случайность, что я в тот день, в середине сентября, вовремя обнаружил ее сообщение на автоответчике. Обычно я только вечером или уже на следующий день утром прослушиваю поступившие после обеда сообщения. Фрау Бухендорфф позвонила во второй половине дня и спросила, можем ли мы встретиться после работы. Я забыл в конторе зонтик, вернулся за ним, заметил сигнал на автоответчике и перезвонил ей. Мы договорились встретиться в пять часов. У нее был какой-то неуверенный и грустный голос.

Около пяти я был в конторе. Я сварил кофе, вымыл чашки, привел в порядок бумаги на столе, ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, опять поправил галстук и принялся двигать взад-вперед стулья перед столом, пытаясь поставить их ровнее. В конце концов они стояли так же, как и до этого. Фрау Бухендорфф пришла ровно в пять.

— Не знаю, стоило ли мне вас беспокоить. Может, у меня просто разыгралась фантазия…

Она, запыхавшись, остановилась у пальмы. На губах у нее застыла неуверенная улыбка, лицо было бледным, под глазами темнели круги. Я помог ей снять плащ, и мне бросились в глаза ее нервные движения.

— Садитесь. Хотите кофе?

— Да, пожалуйста. В последнее время я только и делаю, что пью кофе.

— С молоком и сахаром?

Мысли ее были где-то далеко, и она не ответила. Потом она вдруг, подавив все свои сомнения и колебания, решительно посмотрела на меня.

— Вы что-нибудь понимаете в убийствах?

Я осторожно поставил чашки на стол и сел напротив нее.

— Мне не раз приходилось заниматься делами, связанными с убийством. А почему вы спрашиваете?

— Петер погиб. Петер Мишке. Говорят, несчастный случай, но я не могу в это поверить.

— Боже мой!.. — Я встал и заходил взад-вперед вдоль стола. Меня била нервная дрожь. Летом, на теннисном корте, я, в сущности, сломал Мишке крылья, и вот его нет в живых!

В тот день я ведь в каком-то смысле разрушил и ее жизнь. Почему же она все-таки пришла ко мне?

— Я понимаю, вы видели его всего один раз, на корте, и он тогда играл как бешеный… Он и за рулем любит скорость, это верно, но он никогда не попадал в аварии и машину всегда водил очень уверенно и внимательно, поэтому то, что с ним якобы произошло, просто никак не вяжется с его стилем вождения.

Значит, ей ничего не известно о нашей с ним встрече в Гейдельберге. И о теннисном матче она бы тоже говорила иначе, если бы знала, что я разоблачил Мишке. Похоже, он ничего ей не рассказал, и в качестве секретарши Фирнера она тоже осталась в полном неведении о случившемся. Я не знал, что и думать по этому поводу.

— Фрау Бухендорфф, Мишке мне очень понравился, и мне тяжело слышать о его смерти. Но мы с вами оба знаем, что даже самый лучший водитель не застрахован от неожиданностей на дороге. Почему вы думаете, что это был не несчастный случай?

— Вы знаете путепровод над железной дорогой между Эппельхаймом и Виблингеном? Вот там это и случилось две недели назад. По сообщению полиции, Петера занесло на мосту, машина пробила ограждение и упала на рельсы. Он был пристегнут, но оказался погребенным под машиной. У него были сломаны шейные позвонки, и он скончался на месте. — Она всхлипнула, достала носовой платок и высморкалась. — Извините. По этому маршруту он ездил каждый четверг — после сауны в эппельхаймском бассейне он обычно репетировал со своей группой в Виблингене. Он занимался музыкой и был отличным клавишником. Дорога через мост — прямая, асфальт был сухой, и видимость там хорошая. Иногда там, правда, бывает туман, но в тот вечер было ясно и сухо.

— Свидетели есть?

— Полиция никого не нашла. Да и время было позднее, около одиннадцати вечера.

— А техническая экспертиза машины?

— В полиции говорят, что машина была исправна.

О Мишке можно было и не спрашивать. Его отвезли в отдел судебно-медицинской экспертизы, и если бы там были установлены наличие алкоголя в крови, инфаркт или еще что-нибудь в этом роде, фрау Бухендорфф сказали бы об этом в полиции. Я на секунду представил себе Мишке на каменном столе патологоанатома. В молодости я в качестве прокурора часто присутствовал на вскрытии. Я мысленно увидел, как они потом набивают ему брюшную полость «древесной шерстью» и зашивают ее крупными стежками.

— Позавчера были похороны…

Я задумался.

— Скажите, фрау Бухендорфф, кроме того, что вы мне рассказали, у вас есть еще какие-нибудь причины сомневаться в том, что это был несчастный случай?

— В последние недели он очень изменился. Был раздражен, рассеян, замкнут, из дома его было не вытащить. Со мной общался мало. Однажды чуть ли не вышвырнул меня — иначе это не назовешь. И никакие расспросы не помогали, он либо отмалчивался, либо отвечал уклончиво. Я уже думала, что он нашел другую, но потом он вдруг опять вспыхнул таким чувством, какого даже раньше не проявлял. Я уже вообще не знала, что и думать. Как-то раз меня одолела ревность, и я… Вы, наверное, думаете, что я от горя совсем расклеилась и что это обычная истерика. Но то, что случилось в тот день…

Я подлил ей кофе и взглядом предложил продолжать.

— Это было в среду. Мы оба взяли отгул, чтобы провести наконец побольше времени друг с другом. День как-то сразу не задался; и потом, это скорее мне хотелось побольше времени провести с ним, чем ему со мной. После обеда он сказал, что ему часа на два нужно отлучиться, съездить в вычислительный центр. Я видела, что он врет, и здорово расстроилась и разозлилась. Я чувствовала исходивший от него холод и уже представляла его с другой. И вот я сделала то, чего сама всегда терпеть не могла… — Она закусила губу. — Я проследила за ним. Он поехал не в вычислительный центр, а на Рорбахерштрассе, а потом в гору через Штайгервег. Мне было нетрудно незаметно следовать за ним. Он ехал на Солдатское кладбище. Я старалась держать приличную дистанцию. Когда я подъехала к кладбищу, он уже оставил машину на стоянке и вышел на центральную дорожку. Вы ведь, наверное, знаете Солдатское кладбище и эту дорожку, которая, кажется, ведет прямо в небо? В конце этой дорожки стоит огромный, почти с человеческий рост, грубо отесанный памятник из песчаника, похожий на саркофаг. Петер направился прямо к нему. Я вообще уже ничего не понимала и пошла за ним, прячась за деревьями. Когда он был уже почти в конце дорожки, из-за памятника вышли двое мужчин, быстро и бесшумно, словно возникли из воздуха. Петер смотрел то на одного, то на другого; у меня было такое впечатление, как будто он хотел заговорить с ними, но не знал, к кому из них обратиться.

66

Муций Сцевола— легендарный римский герой; в знак презрения к пленившим его этрускам, протянул правую руку в разведенный на алтаре огонь и держал ее там, пока она не обуглилась.