Нарушая приказы - Владимиров Александр Владимирович - Страница 57

– Ну, тогда давай перекусим, – предложил Александр Данилович, – настойки на мухоморчиках у меня нет, а вот горилка найдется.

Он крикнул к себе служивого. Тот вошел в шатер.

– Неси харчи.

Через минуты три на столе перед Меншиковым и Золотаревым стоял поднос с жареным кабанчиком, каравай хлеба, луковица и бутыль белой мутноватой жидкости.

– Поди не пивал, басурманин? – произнес князь, наливая ее в деревянные кружки.

Горилку, как и чачу Андрею пить приходилось, а что оставалось делать. Откажись партнер может обидеться, а то и еще хуже…

Между тем Александр Данилович достал нож и всадил в кабана. Отрезал окорок и протянул Андрею.

– Чай поди на западе не едал такого, – молвил он, и подмигнул.

– Не едал, – признался граф, рассказал между делом, чтобы трапеза скучной не показалась, как голубей ел, селедку с картошечкой и макароны… Потом вдруг хлопнул себя по лбу, да так, что чуть парик не слетел.

– Вот я дурень! – воскликнул он, полез в сумку и достал бутыль с соусом.

Затем попросил у князя нож, а тот сидел с раскрытым от удивления ртом, и одним движением срезал сургучовую печать. Вытащил пробку.

– Вино? – впервые за это время произнес Алексашка.

– Лучше.

И на глазах у изумленного Меншикова облил окорок соусом.

– Брависсимо, – воскликнул Андрей поглощая отрезанный кусок мяса.

– А можно мне?

– Пожалуйста, князь.

Меншиков сначала запихнул палец в горлышко. Обмакнул его в соус и облизал.

– А что, действительно вкусно, – проговорил он, – что это?

– Соус.

– Черт с ним с названием, – выругался князь, – из чего он сделан?

– Из томатов. Сейчас в Московском государстве такие не растут.

Меншиков вылил почти полбутылки на свою порцию и стал жадно поглощать пищу, то и дело восхищаясь.

– А у нас их можно выращивать? – поинтересовался вдруг он.

– Конечно. Достаточно либо семена из Италии привезти, либо рассаду. Хотя в том, что ее, я имею ввиду рассаду, в сохранности удастся доставить очень сомневаюсь. Уже в этом году можно будет собирать урожай, а из томатов потом с различными добавками, ну, там чесноком, укропчиком, лавровым листом делать вот такой вот соус. Можно конечно готовый соус из Италии возить, но боюсь это будет накладно казне.

Андрей хотел произнести – «экономически не выгодно», но в последний момент подумал, что Меншиков может просто его не понять.

– Знаешь, граф, – произнес князь, забирая бутылку и закупоривая ее пробкой, – я пожалуй ее себе заберу. Государю покажем, а он у нас мужик с головой, сообразит что к чему. Ты лучше расскажи, как вам с царевичем удалось из темницы Иоганна фон Паткуля вытащить. Сразу скажу, что Петр вначале осерчал, что вы нарушили приказ, и влезли в авантюру, но потом сменил гнев на милость…

– Видел я недавно Паткуля, – проговорил Андре, перебивая князя.

– Так ты еще и в восставшей Венгрии побывал, – воскликнул Меншиков. – Надеюсь не с царевичем.

– Без него. Это уже на обратном пути было. Ему я в какой-то мере жизнью обязан…

– Так, что же ты, ирод, про всякую снедь рассказываешь? Давай докладай, – так и сказал – ДОКЛАДАЙ, – как царевича в Лондон доставили, да сам обратно возвращался. Заодно сравню, как вы с Христофором Шредером приукрашивать горазды.

Радовало, что майор вернулся в свой полк. Прибыл он как раз тогда, когда в городе еще был царь. Тот вызвал офицера к себе и долго расспрашивал, сравнивая его информацию со словами лифляндского барона. Удивился, тому, как легко Золотарев провернул дело с Паткулем. Сейчас же рассказывать вынужден был Андрей, да и не самодержцу, а его лучшему приятелю-собутыльнику.

Ганновер, Амстердам, Лондон, Неаполь, Трансильвания и Ужгород. Почти все подробно, да еще к тому же в деталях. Если дорогу туда, Андрей пытался как-то придерживаться достоверности, до пути обратно расписал лучше некуда. Умолчал, что непонятно по какой причине (вполне возможно всему виной были фильмы про Дракулу, просмотренные еще в детстве), не мог заснуть одной из ночей в ожидании вампира. Тогда, Андрей готов был зуб дать, он на себя не был похож.

Разговор закончился тем, что Ивашка Хмельницкий в который раз победил.

На следующий день Меншиков все же спровадил его в Преображенский полк.

На графе был знакомый еще по Архангельскому городку мундир. Сейчас в нем он ничем не отличался от обычных служивых. Вот только условия жизни, благо полковник был старым приятелем князя Ельчанинова, были просто царские. Утром завтракал с офицером, в обед заезжал к Меншикову, завтракал с солдатами, наслаждаясь перловой кашей из солдатского котелка. Если с полковником вспоминали Силантия Семеновича и последний бой князя при Орешке. Александром Даниловичем занимались делами государственными. Князь сообщил графу, что отправил к Петру письмо об гетманской измене.

Ответ не заставил себя ждать. Петр Первый писал, что не стоит прислушиваться к левентикам. Гетман был порядочным человеком и вряд ли пошел бы против него. Вполне возможно писал Петр, что тот действительно болен.

Когда Меншиков дал это прочитать Золотареву, Андрей почувствовал, что у него земля уходит под ногами.

– Доказательств измены очень мало, – вздохнул Александр Данилович, – чтобы убедить Петра.

В тот день возвращаясь от Светлейшего эстонец вдруг задумался. Как бы не сложилась ситуация после битвы ее всегда можно исказить. Достаточно просто преувеличить. Пусть погибло в ходе сражения всего шестьсот человек, всего-то достаточно приписать в летописи один лишь нолик, и жертв станет в десять раз больше. И если удастся предотвратить резню, но останется только одно – не допустить искажения в летописях.

Но больше всего вечером нравилось Андрею находиться в обществе Палия и Нечеса. Только теперь эстонец заметил, что ростом казаки не уступали гвардейцам, и были так же сильны и проворны, как и служивые. Бродяги в душе они с трудом переносили дисциплину. В отличие от тех же преображенцев, позволяли себе «здорово выпить», так как кроме графа Золотарева в лагере никому не подчинялись. А Андрей не решался изменить их обычаи, хотя князь Меншиков и читал ему нотации насчет того, что разгульное поведение хлопцев, дурно влияет на боевой дух. Данилыч и сам бы осадил казаков, да только нутром чувствовал, что те могут ему пригодиться – не сейчас, так потом.

Зато когда дело доходила до отдыха, служивые извлекали флейты и балалайку, выяснилось что Палий и Нечес были лихими танцорами. Впервые за все это время Золотарев слушал, как те играли на бандуре(49). Сей инструмент был необходимой принадлежностью любого казака, как и люлька(50).

Как-то оставшись наедине, Андрей рассказал товарищам, о предстоящем взятии Батурина. Поведал о жестоких последствия, и сказал, что очень хотел бы их избежать. Поинтересовался если у казаков по ту сторону товарищи побратимы?

– Були, але вси вони зараз вже мертви, – ответили те.

– вы можете уйти, и даже пробраться в город, чтобы предупредить о предстоящих событиях, – продолжал Золотарев. – Я вам не пан, да и вы мне не холопы. Осуждать, если встанете на противоположную сторону – не буду.

Но казаки отказались уходить, и Андрей, как и Меншиков, задумался о возможности использования их в будущем.

Почти месяц простояли под Стародубом. К тому времени туда подошли войска Шереметева. Старик ни чуть не удивился, когда в лагере Меншикова увидел знакомого эстляндца. Он лишь только проворчал:

– Наш пострел везде успел.

Фельдмаршал так и не простил Андрею, что тот увел у него прачку, на которую старый ловелас успел в далеком тысяча семьсот втором году глаз положить.

Особенно Золотарева поразило то, что в Преображенском полку был свой Андлар. Пока, эстонец был в Европе, Петр повелел во всех полках иметь данные для шары. Использовали их для разведки. Именно с Андлара и были в свое время замечены шведские войска, двигавшиеся к Стародубу. Золотарев выпросил разрешение у полковника подняться на нем несколько раз в небо и оглядеть окрестности.