У кого как... - Корсунская Жанна - Страница 26

– У женщины должна быть своя жизнь, независимая от жизни мужчины, которого она любит, иначе, если мужчина исчезает даже на небольшое время, наступает опустошение. Невыносимое опустошение. Такое, что не хочется жить...

– Интересно получается – женщине нужна работа, чтобы бороться с любовью?

– Нет, не так. Не совсем так. Чтобы чувствовать себя на равных с мужчиной, чтобы не стать рабыней его желаний.

– А я мечтаю стать рабыней Алешиных желаний. Даже звучит красиво. Не зря вы журналистка.

– Звучит, может, и красиво, но быть такой отвратительно. Женщина должна быть сильной.

– Властной, железной и всепобеждающей, как новый вид танка, который недавно придумали и сделали израильтяне. Мы с Алешей ездили на День открытых дверей в танковые войска. Я видела эту чудо-машину. Зверь! А внутри хорошо. Прохладно. Компьютер, кондиционер, приборы ночного видения. Он в танкисты хочет, если в университет не поступит.

– А ты?

– Я? Девушек не берут в танкисты... Мне еще восемь месяцев до восемнадцати. Я боюсь, что Алеша полакомится в армии с какой-нибудь девушкой и полюбит ее с первого взгляда на всю жизнь, как Йоси свою Ципи.

– Откуда ты знаешь эту историю?

– Йоси рассказал... Он ходил как потерянный после публикации. Ужас. Нет у нас никаких изнасилований.

Аборт всего один был за пять лет. К нам раз в месяц врач-гинеколог приходит. Читает лекцию о противозачаточных средствах и вообще обо всем... Анашу ребята местные приносили продавать раньше, но Йоси это прекратил. Не запретил, нет! Разговаривал с нами несколько недель. Со всеми и с каждым, чтобы не покупали... Я его очень люблю. Он у меня на втором месте после Алеши.

– А маму?

– Маму... Мама – на третьем.

– Почему?

Замечаю маленькую деревянную скамейку под миндалевыми деревьями. Садимся. Достаю сигареты.

– Хочешь?

– Да.

Моя собеседница прикуривает сигарету, с наслаждением затягивается.

– Хорошие?

– Легкие. Приятные. Зачем я вам все это рассказываю?

– Тебе Йоси поручил.

– Про маму не поручал.

– Не говори, если не хочешь.

– Хочу...

Ее глаза наполняются грустью. Мне хочется обнять эту девочку-ребенка, которую ласкает мужчина, но не заботливая женская рука.

– Так что же с мамой?

– У мамы есть другой муж, которого я ненавижу.

– Где они живут?

– В Хабаровске. Когда он переехал к нам, мне было четырнадцать лет. Он врал маме, что любит ее, а сам трахался с другими девушками, всего на четыре года старше меня.

– Но ведь мама верила ему?

– Верила ему, а не мне. А мне врала, что он хороший человек. А он – сволочь. Мама его содержала. Он ей копейки не давал. Мама у меня умная и сильная. Как вы говорите, у женщины должно быть дело. Вот у нее и было дело. То есть и сейчас есть дело. Она – главный бухгалтер совместной российско-японской фирмы. А этот на корабле поваром работает. Шеф-повар на одном из кораблей, которые принадлежат маминой фирме. Такие рыболовецкие суда, которые ловят крабов и продают японцам... Короче, он с мамой из-за денег живет.

– Но, может быть, это устраивает твою маму?

– Глупости. Нет такой женщины на земле, которую бы устраивало, чтобы с ней жили из-за денег.

– Все не так просто. Возможно, он любит ее по-своему.

– И трахается со всеми буфетчицами.

– Это другое.

– Это то же самое. Над ней все на фирме смеются, а теперь уже и мои бывшие одноклассницы, которых он тоже успел поиметь.

– Алена, ты не можешь решать за маму, что ей делать, тем более – вмешиваться в ее жизнь.

– Теперь я это хорошо понимаю. Йоси мне уже давно все объяснил, а тогда, полтора года назад, я просто Ходила с ума от ненависти к ним обоим. И тут случайно прочитала объявление о наборе в летний еврейский лагерь.

– Мама твоя еврейка?

– Да.

– А папа где?

– Папа погиб. Авария произошла на корабле. Он в торговом флоте работал. Погиб, когда мне было семь лет. Я его помню... Побыла в лагере две недели. Потом прошла отборочные собеседования для поездки в Израиль по программе «Наале». Меня сразу взяли. А через месяц после приезда в интернат я получила письмо от одноклассницы Киры – она писала о своей любви к моему новому папе и его взаимности, просила, чтобы я помогла ей уговорить маму отпустить Сережу к ней.

– И что ты сделала?

– Помчалась в аэропорт. Хотела убить Сережу.

– У тебя хоть деньги были на билет?

– Денег мне мама с собой дала. Тысячу долларов.

– Значит, Йоси спас тебя от убийства?

– Да. Выходит, так...

– И что теперь с мамой?

– Ничего. Живет с Сережей. Холит его, лелеет... – Глаза девочки опять наполняются слезами. – Ненавижу их...

Обнимаю Алену за плечи, глажу шелковистые волосы.

– Ведь Йоси научил тебя быть терпимей. Стараться понять человека, прежде чем его осуждать?

– Да.

– Жизнь – не черная и не белая. Жизнь разная, Я думаю, что Алеша любит тебя. Он не решается сказать эти важные слова, потому что для мужчины это, как правило, очень сложно, тем более когда они наполнены глубоким смыслом и обязательствами. Но он действительно любит тебя. А ты все же должна найти для себя дело. Решить, чем будешь заниматься в жизни. Ты ведь отличница?

– Да.

– Значит, способная, талантливая. Поверь мне, Аленушка, ты должна жить своей жизнью, а не жизнью твоей мамы, ее возлюбленного или Алеши.

– Алеша будет великим ученым, но, чтобы им стать, ему нужна опора. Я читала однажды про жену Набокова. Там было написано: «За каждым знаменитым мужчиной стоит интеллигентная, умная еврейская женщина». Алеша будет разрабатывать свои спутники, а я буду о нем заботиться, поддерживать его во всем.

А может, она права, эта полуженщина, полуребенок? Разве я не мечтаю о том же, думая о Гере? Нет, я не смогу ради него оставить Израиль.

– Как вы сказали: кто счастливый?..

– Называй меня на «ты», я тебя старше на двадцать лет, но это неважно.

– Честно сказать, я не чувствую разницы в возрасте.

– Спасибо.

– Ты сказала: счастливый – тот, кто счастлив своей долей.

– Да.

– А ты несчастна.

– Почему?

– У тебя глаза грустные, даже когда смеешься... Значит, есть что-то, чего ты не можешь достигнуть. Ты мечтаешь о несбыточном.

– А ты, Аленушка, настоящая цыганка.

– Я настоящая еврейка. Моя душа других людей хорошо чувствует. – Она берет мою руку, поворачивает ладонь. Внимательно рассматривает линии, потом заключает: – Евреям нельзя гадать.

– Да, Аленушка, не стоит. Хотя ты права – я мечтаю о несбыточном. Запрещаю себе думать об этом. Не всегда получается.

– Но есть важное дело, которое помогает забывать о любви.

– Дело действительно помогает.

– Я не скажу тебе, что будет...

Она отпускает мою руку. Сосредоточенно смотрит в глаза. Несколько секунд кажутся вечностью. Очень хочется спросить, что же ждет меня, но я не позволяю себе задать этот вопрос, а она словно проверяет мою стойкость.

– Евреям действительно нельзя любопытствовать о будущей судьбе. Так написано в Торе, но если ты очень хочешь...

– Я очень хочу, но все же не надо говорить, что ты увидела. Лучше запиши мой сотовый – будем с тобой дружить, если ты, конечно, не против...

Живописная гора Кармиэль становится все выше и выше. Домики Зихрон Якова, словно вереницы опят, тянутся по ее склонам. Алеша задумчиво смотрит на синюю полоску моря.

– О чем ты думаешь?

– О бароне Ротшильде. Якове Ротшильде, в память о котором назван этот городок.

– – Почему ты о нем думаешь?

– Странно... Этот самый богатый человек своего времени умер от голода.

– Не может быть! Расскажи, я ничего об этом не знаю.

– Один человек сказал ему однажды, что он умрет от голода. Так и произошло. Ротшильд должен был уехать из дома на две недели за границу, попрощался со всеми и напоследок зашел в специальную комнату, где хранился его сейф с деньгами. Дверь неожиданно захлопнулась, и он не смог ее открыть. Так была устроена эта дверь. Через две недели комнату с сейфом открыли. Ротшильд был мертв...