Кот, который пел для птиц - Браун Лилиан Джексон - Страница 18

— Это такая семейная шутка. Мой прадедушка, Эро Хааконен, приехал из Финляндии работать в каменоломнях. В платежной ведомости писали: «Эрл Хаггис», и мы вот уже пять поколений Хаггасы. Всегда занимались надгробиями.

— Именно по этому поводу я здесь, — объявил Квиллер. — Хочу заказать памятник для женщины, которая погибла вчера во время пожара.

— Да-да… настоящая трагедия. Просто чудо, что не загорелся Центр искусств. Беверли Форфар, вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, мучается чувством вины: ведь она так ненавидела этот фермерский дом. Бедняжка вся на нервах.

— Каковы ваши функции в Центре искусств, мистер Хаггис?

— Зовите меня Торнтон. Я — мастер на все руки, рисую вывески и пишу объявления. Работаю на общественных началах. — Он все время приглаживал свои белые волосы. — Мне бы нужно подстричься, но жене нравится, когда я похож на швабру.

— Если Беверли хочет облегчить свою совесть, пусть поможет в сборе денег на памятник, — заметил Квиллер. — Случилось так, что я знаю, какую надпись хотела вырезать Мод Коггин. — Он передал Торнтону карточку, на которой было написано: «Мод Коггин. Работала в поте лица. Любила животных. Не совала нос в чужие дела».

— Вам бы надо как-нибудь посвятить свою колонку надгробиям, Квилл. Не возражаете, если я буду вас так называть? Хорошо бы написать о старых памятниках и о том, как кладбища отражают изменения в нашей культуре. История была моим основным предметом в колледже в Центре, и я обожаю лазать среди старых надгробий.

— И что же вы там находите — кроме ядовитого плюща?

— Много интересного.

— Ничего, если я запишу на диктофон?

— Конечно. Всё началось в дни пионеров, когда в этих краях в основном обитали лихие шахтёры и лесорубы. Когда одного из них убили в пьяной драке, собутыльники скинулись ему на памятник. Мой прадедушка усмотрел тут деловые перспективы. Он вырезал на тонкой каменной плите всё, что они хотели, — по два десятицентовика за слово. На одном таком надгробии красовалась надпись: ЗА ПЛИТУ ЗАПЛАТИЛИ ЕГО ДРУЖКИ ПО САЛУНУ ДЖЕБА. Если не верите, могу показать вам фотографию. Это на Кровавом ручье.

— Где это? Никогда не видел такого названия на карте, — заинтересовался Квиллер.

— В старые времена там была процветающая община. А теперь только и осталось что мост и кладбище, памятники опрокинулись, некоторые наполовину занесены песком… А потом дело унаследовал мой дедушка. Он вырезал надпись на своём собственном памятнике. У камнерезов мрачное чувство юмора, и его эпитафия звучала так: ВСЮ ЖИЗНЬ — НАД КАМНЕМ, А ТЕПЕРЬ — ПОД НИМ. А вот ещё пример — на старой плите возле Димсдейла: ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК. НИ РАЗУ НЕ ЖЕНИЛСЯ. Хотите послушать ещё? У меня их миллион. Это моё хобби, и уж когда я начал…

— И не останавливайтесь. Мне бы хотелось посетить какие-нибудь из этих кладбищ.

— Я могу указать вам в точности, где они находятся, и даже поехать с вами, если нужен гид. Возле Тронто есть одно любопытное надгробие с такой надписью: ОН БЫЛ МНЕ ВЕРНЫМ МУЖЕМ. ЕДИНСТВЕННЫМ ИЗ ВСЕХ. Понимайте как хотите.

Квиллер вдруг предложил:

— Давайте-ка съездим в кафе «Чёрный медведь» и съедим по гамбургеру. Я угощаю.

Они поехали в его пикапе по просёлочным дорогам. Торнтон указывал на заброшенные погосты.

— Был период, когда в надписи указывали причину смерти, — рассказывал он. — Я видел такую: УМЕР ОТ СИФИЛИСА — БЫЛ ХОДОК. Моя любимая надпись — ОТРАВИЛСЯ РЫБОЙ. В пору процветания богатые семьи заказывали огромные памятники с надписями по сто слов, где перечислялись имена жен, детей, докторов, лошадей и собак, — плюс деловые успехи.

Они направлялись в город Брр на берегу озера — это место считалось самым холодным в округе, откуда и пошло название. В пригороде они остановились возле маленького кладбища, заросшего сорняками: Торнтон хотел показать перл своей коллекции. Рядом стояли два памятника. На одном было написано: ЗАСТРЕЛЕНА СВОИМ ДОРОГИМ МУЖЕМ. Надпись на другом гласила: ПОВЕШЕН ЗА УБИЙСТВО СВОЕЙ ДОРОГОЙ ЖЕНЫ.

— Только в Мускаунти можно отыскать нечто подобное, — заметил Квиллер.

Курортный городок Брр славился своим историческим отелем «Пирушка» и кафе «Чёрный медведь». При входе гостей приветствовал огромный медведь, стоявший на задних лапах. Грубые деревянные стулья, оставлявшие занозы, и шаткие столики помогали сохранить своеобразную атмосферу, привлекавшую туристов, рыбаков и яхтсменов.

Двое вновь прибывших уселись в кабинке и заказали так называемый медвежий гамбургер — самый лучший сандвич с рубленым мясом во всём округе.

— Вы тоже заметили? — спросил Квиллер. — Гэри Пратт потерял добрую половину своих волос!

Клочковатая борода и косматая шевелюра владельца кафе, а также могучее телосложение и косолапая поступь всегда придавали ему сходство с благодушным чёрным медведем. Сейчас борода была подстрижена, а волосы подровнены.

— Привет, ребята! Давненько вас не видел, — обратился к ним Гэри, шаркающей походкой приближаясь к кабинке с подносом, на котором стояли кофейные чашки. — Я думал, вы оба померли, а твою колонку, Квилл, пишут кошки. Она стала лучше, чем прежде.

— Моим «неграм» пришёлся бы по вкусу этот комплимент, — ответил Квиллер. — Но что это случилось с тобой? Угодил в мясорубку?

— Я женюсь.

— Нет! — хором воскликнули оба посетителя.

— Вот подстригся к свадьбе. Потом снова приобрету нормальный вид.

— И кто же эта несчастная? — осведомился Квиллер.

— Вы её не знаете. Она владелица частного причала.

— Не позволяйте ей всё переделывать в этом ресторане! — предостерёг Торнтон. — Это первое, с чего она начнёт.

— Не беспокойтесь. Этот пункт записан в нашем брачном контракте. Я не указываю ей, как вести дела у причала, а она мне — как содержать кафе… Скажите, в вашей стороне не было пожара накануне ночью?

Оба посетителя кивнули с серьёзным видом, вгрызаясь в свои гамбургеры.

— Но, как говорится, нет худа без добра, — продолжал Гэри. — Я слышал, округ получит участок для нового предприятия, в котором давно нуждался. И он расположен в центре. На Тревельян-роуд.

— А они не теряли времени даром, не так ли? — резко произнёс Квиллер, подумав про обещание, данное «Нозерн лэнд импрувмент». — От кого ты об этом слышал?

— От одного парня, который здесь бывает. Он инженер.

— Какого рода предприятие? — спросил Торнтон с тревогой в голосе.

— Стоянка для тяжёлого дорожного транспорта: снегоочистители, дорожные катки и тому подобное. Они разбросаны повсюду. Их хотят собрать вместе на одной большой стоянке.

— Непонятно зачем, — возразил Торнтон. — Разве не разумнее иметь несколько станций и в случае необходимости направлять транспорт на место работы?

Гэри пожал плечами:

— А никому и не придёт в голову, будто у отцов округа есть здравый смысл. Они также хотят построить ремонтную мастерскую величиной с авиационный ангар.

Двое мужчин за столиком обменялись взглядами.

— Вот это да! — сказал Торнтон, когда Гэри отошёл от них. — У Беверли случится разрыв аорты, если они соорудят такое через дорогу от Центра искусств.

— А Мод перевернётся в своей свежевырытой могиле — независимо от того, где именно на её любимых ста акрах они устроят это безобразие. Покупатель обещал использовать землю как сельскохозяйственные угодья.

— Слух может оказаться всего-навсего слухом. Желаемое часто принимают за действительное.

Некоторое время они жевали в мрачном молчании. Затем Торнтон проговорил:

— Я мог бы рассказать вам интересную историю о ферме Коггин — только не для печати.

— О'кей. Итак?

— Это случилось ещё до моего рождения, и я узнал обо всём от отца, когда начал интересоваться местной историей. После Первой мировой войны, рассказывал он, на надгробия не было спроса. Шахты закрылись, леса были вырублены, наступил экономический спад, и все обратились в бегство. Тысячи людей уезжали в Центр работать на фабриках — и, очевидно, там же и умирать. Во всяком случае, они не возвращались на север, чтобы упокоиться в здешних краях. У отца был грузовик, и он занялся перевозками, чтобы свести концы с концами. Жизнь пошла тяжёлая. Люди пробавлялись овсянкой и репой, приходилось затягивать пояса. И однажды к отцу пришёл Берт Коггин, чтобы заказать надгробие для своего дяди, который жил с ними. Старика ударило молнией, и его похоронили на ферме. Отец сделал надпись на камне и доставил его в своём грузовике — у Берта имелась лишь повозка. Вдвоём они установили надгробие на свежей могиле у реки. Отец был рад, что удалось заработать: семье нужна была обувь, а Берт заплатил наличными. Примерно неделю спустя Берт явился за ещё одним камнем: его тетя умерла от разрыва сердца. Отец вырезал надпись на камне и, доставляя его, задумался: зачем хоронить на берегу реки? А вдруг случится наводнение?… Так или иначе, они с Бертом установили надгробие, и Берт захотел взглянуть на грузовик, он задумал купить себе такой же. Как назло, машина не хотела заводиться! Отец возился с мотором, пока звон колокольчика не призвал Берта ужинать. Как только Берт ушёл, отец прокрался к могилам. Он всего лишь притворялся, будто грузовик не заводится. Счистив верхний слой почвы, он увидел доски, а под ними — ящики с выпивкой! Виски «Старая хижина» из Канады.