Честити - Белл Донна - Страница 25

Закончив осмотр яхты, мужчины присоединились к дамам, один только Алекс остался стоять в одиночестве — опершись о перила и осмаливая побережье. Он узнал этот пляж, усыпанный галькой, по которому гулял с Честити. Вдали, за деревьями, виднелся дом графини.

— Вы что-то чересчур спокойны, — удивленно заметила Честити, подойдя к нему.

— А вы чересчур оживлены. По какому поводу? — сухо поинтересовался Алекс.

Честити не обрадовал его почти равнодушный тон, но она все же ответила:

— Я рассказала отцу о своем желании стать самостоятельной. Он решил, что это хорошая мысль, и даже предложил свою помощь.

Она уже хотела поделиться с ним своей радостью, рассказать о том, кто является наследником имения Хартфордов, но внезапно ей пришло в голову, что подобную тему не следует обсуждать с холостяком. Он может принять это за намек, а Честити определенно не хотела, чтобы ее поняли превратно.

— Довольно странное желание для молодой леди, — проговорил Алекс. Почему она строит такие дикие планы? Разве она не догадывается, что он… Ну, конечно, он ведь порой так холодно обращается с нею. Возможно, если он откроет ей свои намерения, она изменит решение?

Но Честити в этот момент бросила на Алекса пылающий от гнева взгляд:

— Довольно говорить о том, как вы поняли мое желание быть свободной. Знаете, я думала, что вы изменились за последние десять лет. Я ошибалась!

В этот момент она поняла, что Алекс не обращает абсолютно никакого внимания на ее слова, а вместо этого зорко вглядывается в очертания берега. Честити погрузилась в ожесточенное молчание, она узнала этот дом вдалеке. Он был почти незаметен за деревьями, хорошо спрятан за утесами, но ошибки быть не могло. Ниже находилась та самая бухта, куда ходил ночью Алекс, и где он узнал, что Честити за ним следит.

Будь на ее месте одна из ее сестер, она бы топнула ногой и дала бы волю своему гневу. Честити же гордо подняла голову и ушла прочь. Она решила спуститься вниз; ей хотелось скрыться подальше от всех и особенно от Алекса Фицсиммонса.

В нижней части яхты Честити обнаружила каюту для отдыха. Она представляла собой богато украшенное всевозможными морскими пейзажами помещение, отделанное полированным деревом и кожей. Она принялась внимательно рассматривать каждую картину и, наконец, остановилась перед одной, на которой изображена крошечная лодка с одиноким мальчиком на борту.

— Это моя первая лодка. В то время я и полюбил мореплаванье, — раздался позади нее голос лорда Питершэма, его грудь вздымалась от волнующих воспоминаний. — Как давно это было! Когда пришло время отправляться в школу, я хотел взять лодку с собой, но отец объяснил мне, что в Итоне негде плавать, и тогда я объявил голодовку и отказался ехать! — Он хлопнул себя по огромному животу, и Честити рассмеялась. — Да, теперь в это трудно поверить, — добавил он, тоже засмеявшись.

— Надеюсь, я вам здесь не мешаю, — спросила Честити.

— Конечно, нет, моя дорогая. Я спустился вниз только затем, чтобы взять носовой платок леди Питершэм. Чувствуйте себя как дома. Я могу показать вам всю яхту, если хотите.

— Благодарю вас, но мне хотелось бы побыть здесь немного. Здесь так красиво.

— Моя любимая каюта, — пояснил он, а затем, извинившись, удалился. Честити осталась стоять на том же месте, с интересом разглядывая картину. Пейзаж казался удивительно знакомым. И вдруг она узнала его, этот одинокий дом на утесах. Это был дом графини, тот самый дом, который настолько захватил внимание Алекса, что он даже забыл о ее существовании.

И тогда Честити приняла решение. Не важно, что Алекс делал у графини, имел любовную связь или следил за француженкой — она должна любым путем узнать правду!

Глава 6

Измученные гости вернулись в Хартфорд Хауз поздно ночью и сразу же разбрелись по своим покоям. С циничной усмешкой на лице Честити проследила, как Алекс поднялся вверх по лестнице.

Прошлой ночью она не достигла цели, поэтому на сей раз решила опередить Алекса, пробраться на утес первой и понаблюдать за побережьем. Впервые за все время своих ночных вылазок Честити чувствовала неясную тревогу, садясь на лошадь и направляясь одна в темноту леса.

Всю дорогу девушка беспрестанно оборачивалась назад, не в силах унять нервную дрожь. Она пыталась успокоиться, убедить себя, что все ее страхи навеяны бесконечными разговорами о шпионах, но в следующую минуту она вновь останавливалась, оглядывалась и прислушивалась к тишине леса.

Подъехав к краю лесной полосы, Честити спустилась и привязала лошадь на достаточном расстоянии от утесов, с которых можно было наблюдать за бухтой контрабандистов. Остаток пути она прошла пешком; ее воображение рисовало страшные фигуры, которые таились за каждым деревом.

Честити опустилась на землю и задумалась. Если Алекс появится здесь, это будет означать, что он просто кого-то выслеживает, а вовсе не развлекается с графиней. Если же он не придет — значит, он либо крепко спит в своей мягкой постели, либо находится в доме графини и, возможно, тоже спит, но только в ее объятиях.

А почему, собственно, ее так волнуют любовные связи Алекса, честно спросила себя Честити. Она прикрыла утомленные глаза, дрожа от холода. Зачем он вообще вернулся в родные края? Если бы он вновь не появился здесь, она могла бы чувствовать себя сейчас счастливой, гораздо счастливее, чем когда-либо. В самом деле, она — наследница состояния, и скоро освободится из-под опеки властной матери. Да она должна быть безумно счастлива!

«И я была бы счастлива, — призналась себе Честити, — если бы не влюбилась по уши в Алекса Фицсиммонса!»

— Тебе, как видно, надоело жить, — сказал себе Алекс, снова проникнув в дом графини. В который уже раз он искушал свою судьбу!

И все же он был уверен — где-то в доме должен существовать потайной ход, ведущий прямо в бухту контрабандистов. Он хорошо помнил, как однажды обнаружил ход, который привел его в подвал здания. Наверняка этот путь и вел в бухту. Но это было так давно и там было так темно и страшно, даже для смелого тринадцатилетнего мальчика, что он тогда не рискнул идти туда. Теперь, спустя много лет, Алекс уже не мог вспомнить, где же начинался этот ход.

Он уже в третий раз посещал старый дом, и давно обнаружил, что его обитатели занимают лишь несколько комнат. Две из них — туалетная графини и гостиная — были связаны между собой запутанным переходом, спрятанным в стенах. По словам крестного, этот дом, весь опутанный скрытыми ходами, когда-то служил прибежищем для католических священников, тайно бежавших во Францию еще во времена Елизаветы.

Алекс быстро проверил кабинет, а затем перешел в гостиную в надежде отыскать хоть какие-то документы. Ничего. Он уже собрался вернуться в кабинет, как вдруг услышал голоса, раздающиеся откуда-то из кухни. Он быстро развернулся и проскользнул внутрь потайного коридора рядом с камином.

— Говорю тебе, я что-то слышала, — сказала графиня, подходя к кабинету.

— Вам всегда что-то мерещится, мадам, — проворчал недовольно Жан-Жак.

— Заткнись, дурак!

Продолжая бормотать что-то себе под нос, Жан-Жак открыл дверь, поднял повыше канделябр и осмотрел кабинет.

— Я же говорил вам, здесь никого не может быть, — произнес слуга торжествующе.

Графиня вошла в комнату и принюхалась.

— Он был здесь, говорю тебе. Разве ты не чувствуешь запах только что потушенной свечи?

Жан-Жак покорно засопел и отрицательно покачал головой. — Это от наших свечей, — возразил он.

— Дурак! — отрезала графиня.

После тщательной проверки комнаты, во время которой Алекс стоял, затаив дыхание, графиня повернулась к слуге и сказала: — Готовься к тому, что мы скоро уедем. Скажи Реми, чтобы собирал вещи. Мне здесь больше не нравится. Думаю, мой маскарад скоро раскроется. Как только товар будет выгружен, мы вернемся во Францию на этом же судне.

— Ему это не понравится, — сказал Жан-Жак.

— Мне все равно. Я не собираюсь просить его благословения!