Фамильный крест - Крючкова Ольга Евгеньевна - Страница 15

Арина обомлела: неужели правда, что Василий женится? Петр же тем временем, привлек девушку к себе и, обняв за талию одной рукой, другой подбирался к груди, целуя ее в шею.

Арина обмякла, голова закружилась, неожиданно для себя ей захотелось прильнуть к молодому человеку и пуститься во все тяжкие грехи. Соблазнитель же времени даром не терял, опустив лямки сорочки, обнажил грудь девушки.

«Боже что я делаю? Зачем? Я не люблю его…»

– Оставьте меня! Перестаньте! – Арина попыталась вырваться.

– Умоляю, будьте моей… Я с вами хоть завтра под венец, – Петр разошелся, возбудившись до такой степени, что брюки в определенном месте напряглись до предела.

– Имейте совесть! Будьте, вы, порядочным человеком! – умоляла девушка, но соблазнитель не слушал, задирая ее сорочку. – Варя! Варя!!! На помощь!!!

Петр только усмехнулся про себя: зови, зови, все равно никто не услышит!

Арина чувствовала, что слабеет, неожиданно ее пронзила мысль: ПИСТОЛЕТ!

Борьба соблазнителя и невинной жертвы все еще происходила около комода. Арина отворила свободной рукой один ящик – не он, затем следующий… Другой же рукой она пыталась оттолкнуть наглеца, тот же возбудившись и обезумев от плотского желания, прижав «добычу» к комоду, уже расстегивал брюки.

Арина нащупала пистолет, и мгновенно, взведя курок, приставила к виску мерзавца. Тот в пылу страсти, с расстегнутыми брюками и выпущенными мужскими достоинствами, даже не понял что происходит.

– Пристрелю! – отчеканила Арина, сама не узнавая свой голос, и надавила дулом пистолета на висок «Казановы».

До Петра дошло: к его голове приставлен пистолет.

– Что за шутки, Арина? – спросил он, отдышавшись, и начиная понимать, что девушка настроена решительно. – Неужели вы выстрелите в человека?

– Я не шучу и отлично стреляю. В человека, пожалуй, не выстрелю, а в вас – легко. Считаю до трех, если на счет «три» вы не уберетесь из моей комнаты, пеняйте на себя, пристрелю, пусть потом полиция разбирается.

Петр отпрянул от нее и как-то неловко, конфузясь, начал застегивать брюки.

– Как вы попали в мой дом? Итак, считаю: раз… Говорите быстрее!

– Мне открыла ваша горничная за пятьдесят рублей! Не стреляйте, я уже ухожу.

«Казанова» схватил пиджак и бежал, как трусливый заяц.

Арина была в шоке: горничная оценила ее честь ровно в пятьдесят рублей, а знакомый Василия пытался ее изнасиловать. О, девятнадцатый век, о нравы!

Она машинально посмотрела на пистолет и, прицелившись в пустоту, нажала на курок – раздался выстрел. Затем, не выпуская пистолета из правой руки, она спустилась по лестнице к входной двери и заперла ее на все замки.

Варвара благополучно добралась до дома купца Хлебникова, что на Рыбинской улице. Она постучала в окно флигеля: занавеска распахнулась, в полумраке стоял мужчина со свечой в руке. Через минуту дверь флигеля отворилась:

– Варя, быстро заходи! – управляющий закрыл за ней дверь. – Что стряслось? – поинтересовался он.

– Ушла я от хозяйки. Глеб, можно пожить у тебя, Хлебников все равно в доме почти не бывает?

– Живи, не жалко.

Варя скинула шаль и бережно положила узел на кровать, в нем было много ценных вещей: столовое серебро, часы покойного Выжиги, золотые серьги Арины, которые она предусмотрительно прихватила с собой.

Глава 11

На утро Арина очнулась совершенно разбитой. Она осмотрелась и поняла, что спала с пистолетом в руке. Встав с постели, она направилась к тайнику и убрала оружие – с глаз долой, от греха подальше…

– Варя! Подай умыться! – позвала она горничную. – Варя! Где, ты, наконец?

Арина накинула атласный халат, и вышла в гостиную, собираясь устроить горничной основательную выволочку, особенно за предательство. В глаза бросился открытый буфет. Девушка, прежде чем закрыть дверцу, машинально заглянула в него. Обратив внимание на царивший в нем беспорядок, она вновь позвала:

– Варя!

И, наконец, поняла: горничная сбежала.

Арина, опустившись на колени перед буфетом, лихорадочно разбирала в нем посуду: все лежало на месте. Затем, открыв футляр для хранения столового серебра, обнаружила пропажу.

– Мало того, что продала меня этому мерзавцу, так еще и обворовала! – негодовала она.

Арина умылась, причесалась, надела свое любимое льняное платье и спустилась в кондитерскую. Было девять утра, и народ еще не набежал. Глафира убиралась в зале, завидев хозяйку, она поздоровалась:

– Доброго здоровья, барыня! Как спалось?

Увидев бледное лицо своей хозяйки и слегка опухшие от слез глаза, добавила:

– Вы опять по Василию убивались?

Арина кивнула, решив, опустить вечерние неприятные подробности.

– Глаша… Меня обокрали. Пока выяснила, что нет столового серебра…

Глаша замерла с тряпкой в руке:

– Господи, как же так? Что воры залезли? А вы сами-то, испугались?

– Нет, Глаша, воров не было. Это Варвара украла. Она сбежала, думаю, что вчера вечером.

– Ой, барыня, беда-то какая! Надо срочно в полицию сообщить, она мне сразу не понравилась… Вы, наверное, и не завтракали.

Арина отрицательно покачала головой.

– Сделай мне горячего шоколаду с эклером.

– Сию минуту…

Арина сидела в зале кондитерской, пила горячий шоколад, и смотрела на эклер – аппетита не было, идти в полицию до смерти не хотелось. Дверь кондитерской распахнулась, колокольчик зазвенел, вошел мальчуган лет десяти.

– Барышня, мне бы Арину Даниловну найти!

Арина встрепенулась:

– Это я… А что случилось?

Мальчуган подошел к ней и протянул вчетверо сложенный лист бумаги.

– Вот, письмо вам.

Арина схватила его с нетерпением и быстро развернула:

«Милая Арина Даниловна! Ариша! Я нахожусь в больнице, что на Сокольнической слободе. Несколько дней пролежал без сознания. Вот попросил написать сиделку: у меня все в порядке, не волнуйся. Прошу сообщи об этом отцу: Олений вал, дом мещанина Гвоздина.

Люблю, скучаю, умоляю прийти.

Лежу в хирургии, палата № 4»

Арина, не веря глазам, прослезилась и поцеловала письмо.

– Барыня, вы, наверное, вести добрые получили? – поинтересовался мальчуган.

– Да, самые добрые! А ты не откажешься выпить чаю с пирожными? Какие бы ты хотел?

Мальчик растерялся, его мать работала сиделкой в больнице, получала немного и пирожными его не баловала.

– Не знаю, наверно, сладкие…

– Глафира! Сделай мальчику тех сладостей, каких он захочет. Иди к прилавку…

Арина подтолкнула робкого мальчугана, совершенно забыв, что ее обокрали и предали. Она сияла от счастья.

– Арина Даниловна, чего это вы прочитали? Уж не счета ли от фабриканта Волкова вас так порадовали? – поинтересовалась Глафира.

Арина протянула ей письмо, та же быстро пробежала его глазами:

– Вот видите, все образуется. Вы идите, я сама в кондитерской управлюсь, да, вам собрать надо чего-нибудь с собой, поди, в больницах круассанами не кормят.

Арина, собрав узелок с передачей для Василия, отправилась на Сокольническую слободу, в больницу. Здание из красного кирпича выглядело обшарпанным, ведь больница строилась почитай пятьдесят лет назад московским градоначальником графом Александром Шуваловым. Что и говорить, граф Шувалов, как человек просвещенный для своего времени для города сделал нимало: сам не воровал и подчиненным свом не давал, построил множество больниц, общественных библиотек, приютов и домов престарелых. Именно при его правлении на Рубцово-дворцовой улице, что близ Стромынки, заложили Храм Вознесения Христова.

Но время шло и все менялось, имя Александра Шувалова, забылось: кто ж его знает, какой градоначальник правил Москвой полвека назад! Однако осталась больница на Сокольнической слободе, где в хирургии с перевязанной головой лежал в палате № 4 Василий Еленский.

Арина зашла в больничные ворота, к ней подошел дворник, он же местный страж порядка, и поинтересовался: