Спасай и женись - Майская Саша - Страница 21

Машина больше не качалась. Они остановились. Лиза расслышала голоса снаружи, увидела, как напрягся Волков, как резко развернулся к дверям, в которых уже скрежетал отпираемый замок…

Надо его предупредить, а то сейчас он замочит всех Панковских каскадеров, а они этого не заслуживают, вон какую шикарную инсценировку разыграли. Лиза вцепилась в Жорину руку.

— Жор, мне надо тебе сказать, очень важно…

— В сторону! Быстро, кому сказал!

— Жор, это все невзаправду…

Свет, ударивший в лицо. И руки, схватившие сразу и за ноги, и за руки, и за плечи. Она так Жору и не выпустила, помешала ему прыгнуть, а уже через секунду смущенно хихикала, глядя, как четверо не самых мелких мужиков в камуфляже с трудом сдерживают разбушевавшегося Волкова. Сама Лиза висела в руках всего двоих и особенно не сопротивлялась. Потом возникла пауза, и Лиза решила, что пора заканчивать. Она поспешно дернулась вперед, не ожидавшие этого мужики тут же автоматически заломили ей локти назад, Лизе стало больно, и она разозлилась.

— Ну все, хватит, хватит, ребята! Отличный спектакль, я вам очень благодарна, попрошу выписать вам премиальные. Отпускайте нас. Жорочка, ты не волнуйся, это…

В этот момент Волков рванулся в очередной раз, и тогда один из державших его в темпе перетянул вперед автомат, висевший у него на плече, и долбанул Волкова прикладом в висок. Похолодевшая Лиза с ужасом увидела, как по лицу Жоры побежала кровь.

— Вы что, ненормальные?! Заканчивайте, кому говорят!

— Заткнись, сучка!

На секунду у Лизы померкло в глазах, голову мотнуло так, что она чуть не оторвалась, а потом девушка почувствовала на губах соленый привкус крови. Волков глухо зарычал и рванулся так, что державшие его не удержались и повалились вместе с ним на землю. Тут набежали еще несколько человек, и оцепеневшая от боли и ужаса Лиза увидела, что Волкова начали бить ногами и прикладами. Волков молчал, только перекатывался из стороны в сторону, прикрывая голову и живот. Лиза завопила от ужаса, снова рванулась и снова получила затрещину, а потом державший ее парень схватил девушку за волосы, сильно и больно оттянул голову назад, бросил ее на колени и заорал:

— Слышь ты, баклан, кончай бузить, а то я твою девку придушу прямо здесь!

Волков подчинился и замер. Его подняли резким рывком, сковали руки наручниками и, видимо профилактически, двинули в солнечное сплетение все тем же прикладом. Жорка только крякнул и сипло процедил:

— Ну, т-твари… коснется вас!

Лиза, дрожащая от боли и страха, завопила:

— Жорочка, миленький, я не понимаю ничего! Это же должно быть понарошку, это же не настоящее похищение, это я придумала…

И в этот момент рядом с ними затормозила примчавшаяся на огромной скорости машина, водительская дверца открылась, на утоптанную траву ступила нога в хорошем кожаном ботинке, а потом раздался тихий, слегка свистящий, почти интеллигентный — и ужасно знакомый голос:

— Увы, Лизонька, это вполне настоящее похищение, и придумала его не ты. А я.

Лиза с плачем вскинула голову и увидела…

Это было невозможно и немыслимо, это отдавало ночными кошмарами и алкогольными галлюцинациями, этого не могло быть, потому что не могло быть никогда, но…

Перед Лизой Волынской, растерзанной и окровавленной, стоял невысокий и худенький Эдик Ракитин, и его аристократический нос слегка вздернулся вверх, потому что Эдик смеялся, отчего Лизе почудилось, будто перед ней стоит большая серая крыса. Эдик подошел вплотную к Лизе, протянул бледную ручку и рванул платье у нее на груди. Потом стал медленно оглаживать ее обнаженное тело, глаза у него при этом затуманились, а в уголках губ закипела слюна. Лиза закричала, а потом заплакала, тоненько, жалобно — и в голове у Жоры Волкова взорвались сотни тонн динамита.

Плакал котенок… маленький котенок… Жора Волков шел сквозь огонь и дым, потому что надо было найти этого проклятого котенка… Маленького котенка…

Капитан Волков заговорил, и присутствующие невольно вздрогнули, потому что это был уже не совсем человеческий голос. В нем слышались хриплые низкие нотки, очень живо вызывающие в генетической памяти любого человека картину: ночь, темный лес, неясные серые тени, сужающие кольцо, и вспыхивающие там и тут зеленые огоньки горящих глаз…

— Эдик… ты ее лучше не трогай… так у тебя еще есть шанс… кончить плохо… а иначе останется только шанс… кончить очень плохо…

Эдик вздрогнул, оглянулся, приходя в себя, потом быстро шагнул к Волкову. Теперь на бледном личике отражалась только бешеная, почти неуправляемая злоба.

— Ты!! Ты еще смеешь мне угрожать? Ты, огрызок человеческий?! Дубина стоеросовая? Да я прикажу — и тебя начнут резать на ремни прямо сейчас. У нее на глазах, чтобы она увидела… увидела, как тебе отрежут яйца и то, чем ты ее трахал!

— Ты придурок, Эдик. Взбесившийся крысеныш…

Эдик вырвал у стоявшего рядом парня пистолет, наотмашь ударил Волкова рукоятью. Лиза опять закричала, но Волков только усмехнулся.

— Что, Эдик, возбуждает, верно? Сейчас ты как будто бог. Или царь. И импотенции как не бывало. Ты еще не кончил в штаны, гаденыш?

На лице Эдика заиграла мерзкая улыбочка.

— Зачем же так расточительно тратить драгоценное семя? Я лучше сейчас прикажу разложить нашу девочку на травке и воспользуюсь моментом. А потом этим моментом воспользуются и все остальные…

Волков посмотрел Эдику прямо в глаза.

— А потом ты умрешь, Эдик. И остальные — тоже. Я не шучу.

Эдик оскалился, пошел вокруг Волкова, чуть приседая от нетерпения на ходу.

— Ты грозен, солдафон. Ты действительно грозен. Только вот я не пойму, неужели ты настолько туп, чтобы поверить в собственные угрозы? Ведь ясно же, что никого ты не убьешь, потому что жить тебе осталось пару минут…

— Если кто и туп, так это ты, Эдик. Ты насмотрелся боевиков и гонишь такую пургу, что уши вянут. Мы же не в Чикаго, малыш. Мы — в ближнем Подмосковье. И ни на какие ремни ты никого резать не будешь, и Лизу ты и пальцем не тронешь, потому что — потому что ведь главный-то не ты, правда? И главный ждет твоего звонка, не так ли, Эдик? Подтверждения, что уже пора. А вот после этого звонка будешь ждать уже ты, и до тех пор, пока тебе не скомандуют «фас!», ты нас с Лизой и пальцем не тронешь. Ведь обстоятельства бывают разные, правда, Эдик?

Лиза с ужасом следила за выражением лица Эдика Ракитина. Оно менялось странно и страшно, словно кто-то невидимый месил тесто, из которого это лицо было слеплено. Судорогой подергивалось это лицо, кривились тонкие губы…

А потом Волков посмотрел на Лизу и подмигнул ей.

— Волынская, хорош реветь, у меня сегодня с собой платка нет. Сопли девушку не красят. Ладно, я думаю, для истории вполне достаточно. И для следствия тоже. Пакуем, мужики!

И тут же из-за ближайшего дерева донесся бестелесный, но очень жизнерадостный голос:

— Есть, пакуем. Вперед!

Лиза даже забыла, что платья на ней практически нет, а левый глаз норовит закрыться от удара. Картина происходящего ее совершенно очаровала.

Абсолютно пустая и полупрозрачная березовая рощица, в которой все происходило, вдруг наполнилась людьми без лиц. Они отделялись от деревьев, поднимались из-под земли, спрыгивали откуда-то сверху. Они были стремительны и благожелательны. Они ни на кого не орали матом, не били по почкам и не требовали поднять руки вверх. Они просто отобрали у остальных оружие и уложили их лицом в землю. Лиза даже не сразу поняла, что ее больше никто не держит, а когда поняла — ойкнула и прикрыла голую грудь руками.

Волков между тем невозмутимо и без всякого напряжения развел руки в стороны — и наручники лопнули с приятным звоном. Ближайший к Лизе человек без лица фыркнул:

— Во дают китайцы! Совсем совесть потеряли. То ли дело, продукция Череповецкого металлургического…

И потряс в воздухе другой парой наручников, куда менее изящных, но явно более крепких.

Тут Лиза наконец опомнилась и бросилась на стоявшего столбом Эдика. Он испуганно пискнул и прикрылся руками, а Волков шагнул вперед и аккуратно поймал Лизу на руки. Она немедленно заревела и уткнулась ему в грудь, а Волков негромко сказал: