Песнь земли - Коултер Кэтрин - Страница 28

— Горкел… — Ее голос походил на хрип. — Помоги мне…

Убедившись, что никто не собирается выполнять его приказы, Алайн вскочил и бросился к Филиппе.

— Надо убить проклятую девку! — выкрикивал он на ходу. — Это ведьма из преисподней!

Он выхватил у одного из стражников меч.

— Убить ее! — Еще один голос присоединился к воплям управляющего. — Она крадет у честных людей работу! — Принк, бледный и донельзя отощавший после болезни, яростно размахивал иссохшими руками. — Убейте ее!

Странно, но в этот момент Филиппа слышала голос каждого человека. Она слышала, как отец Крамдл громко читает молитву, как где-то вдалеке кричит Эдмунд, пытаясь пробиться к ней…

— Нет, Эдмунд, не надо! — хотела сказать девушка, но с губ ее слетел лишь невнятный шепот.

Нортберт, Проктор, Марго, Круки, Элис — все они, казалось, смыкались вокруг нее кольцом. Чтобы помочь? Или убить?

Филиппа вздрогнула и попятилась. Во дворе караулит сообщник управляющего, готовый прикончить ее при первой же возможности, а здесь ее ждет смерть от руки Алайна, которого теперь — она это отчетливо понимала — не остановит даже присутствие многочисленных свидетелей. Филиппа подняла косу.

— Не стоит, хозяйка. — К ней неспешно приблизился Горкел, на лице которого застыло выражение какой-то странной радости. Его зубы обнажились в страшной улыбке, и на мгновение Филиппа даже пожалела Алайна.

Горкел схватил управляющего за руку и слегка сдавил ее. Меч выпал из ослабевших пальцев Алайна.

Филиппа словно в тумане видела, как Горкел выкручивает руку негодяя, слышала, как тот, моля о пощаде, кричит все громче и громче…

Наконец, все так же спокойно, Горкел обхватил пальцами другой руки шею управляющего и приподнял его. Огромные пальцы сжались, затем раскрылись — и Алайн мешком свалился на пол. Он уже больше не мог кричать, из горла вырывались лишь странные булькающие звуки, а Горкел продолжал трясти его, пока не сломал шею — в притихшем зале отвратительный хруст прозвучал необычайно громко.

Горкел что-то пробормотал и отшвырнул труп в сторону.

Филиппа уронила косу, закрыла лицо окровавленными руками, упала на колени и разразилась рыданиями. Она слышала сочувственные возгласы, ее касались чьи-то ласковые руки…

Затем шум прорезал голос Эдмунда, и его слова заставили Филиппу поднять голову.

— Сейчас же прекрати эти глупые женские слезы! Филиппа взглянула на мальчика и неожиданно для самой себя улыбнулась:

— Ты противный мальчишка, и сочувствия у тебя не больше, чем у жука, но я так рада, что сейчас ты рядом со мной!

— Да, — согласился Эдмунд. — Это потому, что ты женщина, а значит, нуждаешься в защите. Ты грязная и в крови. Пошли.

— Идите умойтесь, — посоветовал и Горкел. — Вы, хозяйка, вели себя очень достойно, — добавил он почтительно.

— У Алайна остался сообщник. Одного я убила — тело лежит в конюшне, — но второй убежал. Не разглядела, кто он такой, но смогу узнать его голос.

— Возможно, это помощник управляющего — они с Алайном все время проводили вместе. Я прикажу, чтобы его поймали, а хозяин сам выберет для него наказание, когда вернется.

— А что делать с этим негодяем? — пронзительно закричала старая Агнес, указывая на Принка. — С этим вшивым предателем?!

До смерти напуганный ткач стоял, слегка покачиваясь, и, втянув голову в плечи, смотрел, как к нему приближается Горкел.

— Не трогай его, — попросила Филиппа. — Не убивай Принка, Горкел. Он просто старый и одуревший от болезни человек.

— Я не стану его калечить, хозяйка. Только слегка поучу его — так, чтобы он навсегда запомнил этот урок и больше не повторял подобной ошибки.

Великан приподнял Принка за шиворот и хорошенько встряхнул, затем бросил на пол, поддал ногой под ребра и тихо произнес:

— Еще раз коснешься хозяйки или скажешь хоть одно слово против нее, я так тебе врежу, что ты рассыпешься на мелкие кусочки.

Филиппа отвернулась. Эдмунд резко дернул ее за руку:

— Пошли, Филиппа, я отведу тебя в спальню. — И, весело насвистывая, мальчик побежал к дверям.

Грейлам де Моретон вытер пот со лба и дружески поприветствовал гостя:

— Рад снова видеть тебя, Бернелл. Как себя чувствует король? А королева Элинор? Все ли благополучно в Англии?

Безумно уставший Бернелл с благодарностью принял приглашение сесть. Первой его встретила жена Грейлама, леди Кассия, очаровательная женщина с огромными глазами и удивительно милой улыбкой. Он нашел Кассию восхитительной и подивился, как такое хрупкое создание управляется с огромным воином, который достался ей в мужья.

— Что привело тебя к нам, Бернелл? — спросил наконец Грейлам, терпеливо ожидавший, пока гость освежится кубком превосходного аквитанского вина.

— Приказ короля, милорд. Он просит твоего совета. Темные брови Грейлама взлетели вверх.

— Эдуард хочет, чтобы я ему что-то посоветовал? Но, Бернелл, сейчас май, и король наверняка собирается в поход против Шотландии или Уэльса. Я думаю, для этой кампании требуются всего лишь деньги и новые солдаты, а вовсе не советы. Так что выкладывай правду…

— Это и есть правда, милорд: королю нужен твой совет. Он хочет найти в Корнуолле мужа для своей дочери.

— Дочери короля слишком малы для замужества; кроме того, Эдуард вряд ли собирается породниться с простым бароном из наших мест, — возразила леди Кассия.

— Речь идет не о принцессах, миледи, — ответил Бернелл и многозначительно посмотрел на маленькую женщину, которая сидела в кресле своего мужа. Грейлам стоял рядом. Только сейчас Бернелл заметил, что хозяйка Вулфитона ждет ребенка.

— Тогда о ком? — с легким оттенком удивления спросила она.

— Кассия, любовь моя, — ухмыльнулся Грейлам, — мне кажется, нам только что сообщили о некоем прегрешении короля. Эдуард тогда был довольно молод, не так ли, Бернелл?

— Да. Его незаконнорожденную дочь зовут Филиппа де Бошам. Ей почти восемнадцать, и пришло время выдать ее замуж.

— Де Бошам! Это дочь лорда Генри…

— На самом деле она дочь короля, но воспитывалась лордом Генри как его собственная.

И Кассия, и Грейлам во все глаза смотрели на королевского секретаря. Роберт Бернелл коротко сообщил им подробности возложенной на него миссии, а также просьбу короля.

— ..Итак, теперь вы знаете, что Эдуард хочет найти себе в Корнуолле зятя, который не станет грабить государственную казну, — человека чести и сильного воина, — завершил он свой рассказ. Грейлам нахмурился, но промолчал.

— Он просит, чтобы вы назвали ему имя рыцаря, который будет достоин руки его дочери, поэтому… — в отчаянии продолжил Бернелл.

— Мне кажется, я знаю такого человека, — с неожиданным воодушевлением произнес Грейлам, и Кассия с удивлением заметила, как в глазах его появились веселые чертики.

— Неужели? — спросила она подозрительно.

— Да, похоже на то.

— Настоящее положение кандидата не имеет значения: ведь король сделает его графом, — поспешно добавил Бернелл.

— Графом, говоришь? Об этом стоит подумать. Ты останешься здесь до завтра, Роберт?

Бернелл с превеликим удовольствием остался бы по меньшей мере на неделю — чтобы это время пролежать в мягкой постели, отдыхая от навалившихся на него забот. Но после визита к Грейламу ему предстояла поездка в Бошам с целью сообщить лорду Генри, что у Филиппы вскоре появится жених…

— Значит, завтра утром и поговорим. Да-да, я с радостью дам совет королю, — по-прежнему загадочно усмехаясь, закончил беседу хозяин Вулфитона.

В эту ночь Грейламу долго не спалось. Он вертелся с боку на бок, все время посмеивался и что-то про себя бормотал, так что Кассия, не выдержав, даже ущипнула его.

— Ты этого не сделаешь, Грейлам?! — полувопросительно проговорила она.

— Я же пообещал тебе примерно наказать наглеца, Кассия, и сдержу свое слово. — Грейлам от души расхохотался, держась за живот.

— Ты же знаешь, что Дайнуолд ненавидит любую власть, а тут его тестем станет король Англии! Дайнуолд никогда с этим не примирится; он отправится к самому папе римскому и вымолит развод, или сбежит на континент, или продаст душу дьяволу, если потребуется. Кроме того, его хотят сделать графом! Дайнуолд презирает светское общество и сочтет такой поворот событий наказанием для себя. О, милорд, может быть, он и обманул тебя, но твоя месть принесет ему истинное несчастье. Он больше не сможет отправляться в набеги, не сможет считать себя негодяем и Проклятием Корнуолла. Его репутация, которой от так гордится, будет навеки погублена! А если девушка к тому же окажется страхолюдиной? Что тогда?