Прелестная лгунья - Коултер Кэтрин - Страница 47

Глава 25

Спустившись по парадной лестнице, Эванжелина оцепенела. Шесть лакеев в малиновых с золотом ливреях, выстроившись в ряд, выжидающе смотрели на нее. Грейсон, чей строгий черный костюм резко контрастировал с их пышными одеяниями, похоже, придирчиво осматривал их перчатки, словно желал удостовериться, что те, как и полагается, идеально белы. При этом на огненно-рыжей шевелюре управляющего играли блики многочисленных свечей. Увидев Эванжелину, Грейсон тут же повернулся к ней.

– Мадам, – сообщил он, – герцог и ее светлость уже в гостиной. Они вас ждут. А вы пунктуальны – ее светлость это оценит.

С того мгновения, как горничная с кислой физиономией разбудила ее, девушка места себе не находила.

– А когда приедут гости, Грейсон? – спросила она.

– Через пять минут, мадам. Хочу заметить, что никто, даже принц-регент, не осмеливается опаздывать на приемы в Кларендон-Хаус.

– Я так и думала, – заметила Эванжелина.

Грейсон распахнул перед ней тяжелые дубовые двери, и Эванжелина вошла в парадную гостиную. Улыбаясь матери, герцог, скрестив ноги и сложив руки на груди, стоял возле камина. Он был великолепен в черном с белым вечернем одеянии. Отвечая герцогине, Ричард взмахнул своими длинными пальцами. Эванжелина так и представила, как эти пальцы нежно скользят по ее лицу, шее, груди… У нее перехватило дыхание. Она не должна была представлять этого, потому что знала: как только она начинала мечтать о ласках герцога, он тут же по ее лицу догадывался об этом.

Эванжелине пришло в голову, что она еще слишком молода, чтобы поставить на себе крест.

Заметив Эванжелину, Ричард остановился на полуслове. Он в жизни не видел женщины прекраснее. Она выглядела потрясающе в платье Мариссы из кремового шелка с кружевами. Пояс, повязанный под грудью, приподнимал ее так высоко, что та казалась невероятно большой. И разумеется, приковывала к себе внимание, причем декольте толком не прикрывало ее.

Герцог нахмурился. Он должен поговорить с ней об этом. Он не хотел, чтобы ее оскорбляли взглядами. Ричард покачал головой. Если бы он остался с Эванжелиной наедине, то немедленно подошел бы к ней, развязал пояс и опустил лиф платья до пояса, а потом вдоволь налюбовался бы открывшимся зрелищем и попробовал ее грудь на вкус. И тут герцог встретился с ней взглядом. Эванжелина казалась такой одинокой. “Но почему?” – спрашивал он себя. Это бессмысленно, не могла же она быть несчастна здесь, в Лондоне, с ним! Ричард знал, что его мать наблюдает за ними. Ему следовало взять себя в руки.

Надо было что-то сказать – что-то, не имеющее отношения к его желанию сорвать с нее платье и взять прямо здесь, на полу перед камином. Откашлявшись, Ричард нерешительно шагнул к девушке, но на полпути замер, потому что, честно говоря, не доверял самому себе.

– Ты опаздываешь, Эванжелина, – наконец заговорил он, – но я не стану тебя ругать, потому что ты очень устала в дороге. И ты здесь…

– Я вовсе не опаздываю, ваша светлость, – возразила девушка. – Грейсон заметил, что я на редкость пунктуальна, как и ее светлость.

– И все-таки ты почти опоздала, – упрямо повторил Ричард, чувствуя себя полным идиотом.

– Ваша светлость, – не обращая на него внимания, обратилась Эванжелина к вдовствующей герцогине и делая перед ней реверанс.

– Господи! – воскликнула Марианна Клотильда. – Боюсь, тебе придется защищать Эванжелину. Она очаровательна.

Уверена, все мужчины будут без ума от нее.

– У них есть на это право, – заметил Ричард. – Только посмотри на ее шею, мама. Она такая гибкая и длинная! Впрочем, на мой взгляд, ее туалет чересчур откровенен, так что мужчины, естественно, будут глазеть на нее. Хотя если хоть один из них будет смотреть на нее слишком нахально, я, не раздумывая, швырну его на пол, в розовые кусты.

– Уверяю вас, ваша светлость, ни один джентльмен не бросит на меня косого взгляда. Я бедная вдова, во мне нет ничего особенного. – Однако руками она прикрывала свой роскошный бюст. Эванжелина спорила с Дорри, но безуспешно – та не согласилась сделать платье более скромным. В одном Эванжелина оказалась права: ни один джентльмен не решился проявить к ней внимание в присутствии герцога.

Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Если скажешь еще что-нибудь подобное, я тебя выпорю. Поняла?

Заставив себя улыбнуться, Эванжелина опустила руки:

– Я слышала, что ты сказал, но ничего не поняла.

– Ты больше не будешь говорить про себя всякие глупости, – пояснил Ричард. – Хотя, думаю, ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. У тебя слишком глубокое декольте. Вели Дорри поднять его хотя бы на пару дюймов. Не хочу, чтобы мужчины глазели на твою грудь.

– Почему?

– Потому что она моя.

Девушка едва не упала от этих слов. Заметив ее смятение, Ричард самодовольно ухмыльнулся.

– Дорогой, мне кажется, ты дразнишь Эванжелину, – заметила Марианна Клотильда.

– Вовсе нет, мама. Я просто говорил нашей гостье, чего жду от нее этим вечером.

Марианна Клотильда нахмурилась, услышав смех и голоса, доносившиеся из вестибюля. Что ее сын сказал Эванжелине? Видимо, что-то непристойное, потому что девушка покраснела до корней волос. Надо спросить его, в чем дело, подумала герцогиня, от досады тоже заливаясь краской. Знатная дама, пожалуй, впервые пожалела о том, что ее гости, будь они неладны, оказались столь пунктуальны.

Интересно, это была мысль герцогини устроить небольшой прием? Эванжелина оторопело смотрела на огромный обеденный стол, на двадцать пять разряженных, смеющихся гостей. Леди Пемберли приветливо поздоровалась с девушкой и тут же во всеуслышание заявила, что у ее платья слишком глубокий вырез. Герцог, стоявший рядом, яростно хмурился. А Фелисия, которая в этот момент что-то говорила лорду Пемберли, похлопывая его по руке изящным веером из слоновой кости, тут же повернулась к ним и весело заметила, что герцогу Портсмуту вовсе не стоило так долго прятать такую красавицу в Чеслее.

– Мне надо было побыть там, – пожав плечами, промолвила девушка.

– Но больше туда ездить не стоит, мадам, – раздался позади нее знакомый низкий голос.

Эванжелина знала, что он будет на приеме, но не заметила, когда Эджертон приехал. Девушка медленно повернулась к человеку, которого с радостью отправила бы на тот свет.

– Как скажете, сэр Джон.

Эджертон поклонился:

– Позвольте мне вести вас к обеду, мадам. Мы все просто счастливы, что вы решили уехать из провинции. Уверен, что и здесь, в Лондоне, вы найдете себе занятие. Надеюсь, позднее вечером я смогу рассказать вам о городе и о местах, где можно развлечься.

Эванжелина заметила, что герцог посмотрел сначала на нее, а потом на сэра Джона. Опустив глаза, она направилась с ним в парадную столовую Кларендон-Хауса.

К се удивлению, герцог отодвинул для нее стул по правую руку от себя. Лакей оторопело смотрел на хозяина, но потом, взяв себя в руки, отступил назад. Джон Эджертон был вынужден оставить ее рядом с Ричардом. Приподняв брови, он занял свое место, к счастью, расположенное на некотором расстоянии от Эванжелины. Место справа от девушки предназначалось для лорда Джорджа Уоллиса – отставного военного с пышными бакенбардами, который, как вскоре заметила Эванжелина, имел дурную привычку вставлять нелепейшие замечания в любую беседу. Он страстно ненавидел Наполеона. Два его брата погибли в борьбе против тирана.

Напротив сидела леди Джейн Беллерман, старшая дочь графа. Хорошенькая, в розовом платье из дымки, она внимательно оглядела Эванжелину и наградила ее ледяным взглядом.

Эванжелине оставалось только терпеть. Опустив голову, девушка отрезала себе кусочек лососины.

Блюда сменяли одно другим. Лакеи были предупредительны. У Эванжелины заболела голова, но она была вынуждена вполуха слушать бесконечные рассказы лорда Джорджа Уоллиса обо всех битвах на полуострове.

– Некоторые подонки все еще среди нас, – сообщил он и отпил внушительный глоток вина. – Дело не окончено, пока он не умер.