Хозяин моей судьбы - Астор Бьюла - Страница 22

Они ступили в пронизанный лучами заходящего солнца зал со стрельчатыми окнами от пола до потолка, выходящими на запущенную оранжерею с разбитыми стеклами.

Клод ушел в погреб, унеся подсвечник с собой, а Роми, примостившись на краю старинного кресла, попыталась в очередной раз разобраться в своем отношении к нынешнему хозяину замка.

Да, Клод Ларош был мстителен и беспощаден по отношению к себе и другим. Он манипулировал людьми, очаровывая их и пряча свои истинные намерения. Да, он был страстно предан своему владению и благополучию обитателей поселка, и они, кажется, обожали его. И конечно же, в глубине души своей он оставался джентльменом, человеком чести и слова.

Клод на каждом шагу озадачивал ее, и чем больше озадачивал, тем больше Роми подпадала под обаяние его личности.

10

— Я хотел показать тебе, что я планирую сделать. Возможно, после этого ты лучше поймешь мотивы моих поступков, — сказал Клод, доставая из секретера большую папку. Он отодвинул в сторону, принесенную им из погреба бутылку красного вина и положил папку перед девушкой на изящный столик. Раскрыв папку, он достал из нее серию эскизов. — Вот группа домов на берегу реки. Вот так они выглядят сейчас, а вот так должны выглядеть после реконструкции. Практически вся молодежь уехала отсюда в большие города. Мне нужно вдохнуть в поселок новую жизнь, вернуть людям веру в завтрашний день.

— Организовав работы по восстановлению исторического облика поселка? — спросила Роми, рассматривая рисунки с изображением поселка после перестройки.

— Отчасти, да. Идея состоит в том, чтобы привлечь сюда молодых, энергичных людей со всех уголков Франции. — Клод усмехнулся при виде того, как вытянулось лицо Роми. — Поселок родится заново. Все будут работать на благо этого плана. И я уже получил запросы от людей, которые устали от бешеного темпа городской жизни и мечтают переехать вместе со своими семьями в тихое и безопасное место, где господствуют человеческие отношения, продукты поступают на стол прямо с поля, огорода или фермы, а не из гигантского супермаркета, где их месяцами хранят в вакуумной упаковке, чтобы они не испортились.

— Потрясающая идея, — с благоговейным трепетом в голосе отозвалась девушка. — Восстановить поселок, а заодно и подстегнуть развитие экономики округа… Но ты не боишься, что приезжие до неузнаваемости изменят дух Ла?Роша?

— Нет. За нынешними его обитателями останется веское слово во всех грядущих переменах. И я, разумеется, не останусь в стороне, если почувствую, что происходит что?то неладное. Мы должны создать новое ощущение общности и постараться остановить отток молодых людей в города, наоборот, вернуть их, обеспечив работой. Мы будем развивать только мелкое предпринимательство и туризм. Я рад, что тебе понравилась моя идея, — сказал он, захлопывая альбом.

— Она просто восхитительна! — искренне призналась Роми. — Хочется верить, что тебе удастся осуществить ее.

— А что ты думаешь, по поводу сознательного стремления твоей матери разрушить замок и поселок с единственной целью — чтобы я, вступив во владение имением, оказался на пепелище?

Роми вздрогнула.

— Ты так уверенно это утверждаешь… Но почему я должна верить именно твоим словам? — спросила она, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами.

— Но ты уже знаешь об отношении к ней жителей поселка, — заметил он. — Один человек может ошибаться или лгать, но весь Ла?Рош?

— Запросто! — упрямо заявила Роми. — Примеров в истории сколько угодно.

— Все сказанное мною — правда. Я не могу лгать, когда речь идет о столь болезненных для меня вещах, — сказал Клод чуть слышно. — Думаю, ты в этом убедилась.

Роми прикусила губу, разрываемая, противоречивыми чувствами. Интуитивно она верила ему, но в прошлом эта же самая интуиция порой подводила ее самым жестоким образом.

— Если бы твои слова оказались правдой, для меня это был бы тяжелейший удар, — прошептала она. — Такое поведение выходит за всякие рамки.

— Твоя мать — женщина, не признающая никаких рамок.

С портретов, висящих на стенах, на Роми сурово взирали представители рода де Ларош, владевшие замком на протяжении столетий. Как она заметила, шелковые шторы на окнах выцвели, и запылились, часть лепнины под потолком обрушилась.

— И все же я сомневаюсь в твоих словах. Разрушать такую красоту сознательно… Для этого надо быть, как ты говоришь, вандалом, либо… либо питать к тебе смертельную ненависть. Но откуда ей взяться, этой ненависти? Что такого ты мог сотворить, чтобы она стала твоим смертельным врагом?

Клод поморщился.

— Поводов масса. Я превратил ее жизнь в ад. Прокалывал шины на ее автомобиле, подкидывал, дохлых кошек ей в спальню, облил ее ведром помоев…

Роми отчаянно глотнула воздуха, не веря своим ушам.

— Ты?!! — вырвалось у нее. — Ты мог на это пойти? Если бы ты со мной обращался так же, я бы тоже объявила тебе войну не на жизнь, а на смерть.

— И ради этого обрекла бы на разрушение замок и поселок, населенный ни в чем не повинными людьми?

— Нет, посторонние здесь ни при чем. Но твое поведение — оно просто ужасно!..

— Я был тогда еще слишком молод, — процедил Клод сквозь зубы. — Время самых необузданных страстей и самых бешеных поступков.

Ты так и остался диким и бешеным в душе, подумала Роми. Просто научился сдерживать свои страсти, но надолго ли? И что будет, если однажды твоя злость, направленная против меня или кого бы то ни было, снова вырвется наружу?

— Я видел, как с каждым днем усыхает от стыда и горя моя мать, — продолжил он. — Я должен был сделать что?то, чтобы вынудить Софию убраться прочь.

— И тем самым еще сильнее загонял ее в объятия отца?

Клод удивленно приподнял голову.

— Как ты догадалась? София Стэнфорд оказалась сильнее и хитрее, чем я полагал. Думаю, с того времени, ею овладело навязчивое стремление стереть из памяти моего отца не только его жену и сына, но и замок Ла?Рош, как таковой.

— Хватит! — вырвалось у Роми. — Моей матери нет здесь, и она не может постоять за себя. Какой же это суд, если слово не дается ответчику?

— Она его получит! — угрюмо пробормотал Клод. — Она ответит за то, что из чувства мести довела до запустения целый поселок. Она многого добилась. Не вынеся испытаний, в изгнании умерла моя мать. До срока, не выдержав пустой и лихорадочной светской жизни, бесконечных путешествий, вечеринок, раутов, скончался мой отец. Многовековая история рода под угрозой. Теперь тебе понятно, почему я так ожесточен против Софии, Роми?

— Если только ты не…

— Это правда. Клянусь жизнью моей матери!

— А как быть с моей матерью? — с упрямой твердостью спросила она. — Порядочно ли с моей стороны судить ее заочно, так ни разу и не увидев?.. Клод, скажи, когда же, наконец кончится эта вражда? — взмолилась она.

— Ты уже все знаешь! Я хочу вернуть себе эти дома.

— Хорошо, приведем наши отношения в полную ясность. Я, разумеется, не люблю людей, способных причинить боль ближнему, не переношу эгоизма. Хотя…

Хотя сейчас она собиралась причинить ему боль и действовала, как закоренелая эгоистка.

Роми почувствовала, что еще немного, и она возненавидит самое себя.

— Ты так и не закончила мысль, — подал голос Клод. — Я слушаю, что ты скажешь дальше.

— Я просто хотела сказать, что влюбленные вообще склонны не замечать никого, и ничего вокруг себя…

— И ты считаешь вполне естественным то, что мой отец перестал замечать меня и мою мать?

— Не знаю. Но смеешь ли ты ненавидеть Софию за то, что она сделала твоего отца счастливым? Возможно, ей тяжело было жить в поселке, в обстановке всеобщего неодобрения, а точнее, ненависти, и месье де Ларош, следуя ее желаниям, старался как можно реже бывать здесь?

Клод насупился.

— Если бы она его любила, она бы никогда не попросила его покинуть поселок и не довела до разорения.

— Порой можно настолько сходить с ума по другому человеку, что перестаешь думать о последствиях своих поступков, — опустив глаза, прошептала Роми. — Поступков, которые потом не можешь себе простить.