Бутон страсти - Коуэн Дебра С. - Страница 24

Глава 9

Желание пронзало ее всю, вызывая приливы жара в груди и животе. Ли сделала глубокий вдох и заставила себя идти, не оглядываясь, назад. Желание уничтожило чувство вины по отношению к Роберту. Она хотела Кэбота, хотела, чтобы он трогал ее, хотела близости с ним.

У нее тряслись ноги, когда она юркнула в спальню и закрыла за собой дверь. Она прошла к ночному столику и зажгла лампу, тупо уставясь на покрытую голубым покрывалом кровать. Чувство вины прокладывало себе дорожку через разочарование. Что ей делать теперь?

Роберт никогда не вызывал в ней таких чувств, от которых у нее подгибались колени, которые плавили ее как воск; Кроме того, Кэбот привлекал ее больше, чем просто физически.

Он открыл скрытую, секретную часть ее сущности, которая никем не была замечена и использована. Было ли это просто физическое влечение, или нечто большее?

Сегодня Кэбот показал себя с разных сторон. То, что он рассказал о своем прошлом, чуть не разбило ей сердце, но в то же время дало новое понимание его сути. И новое понимание себя самой.

Будучи верным своему слову, Кэбот позволял ей задавть тон их отношениям. Ли отдавала себе отчет в том, каких усилий ему стоило отпустить ее от себя. Ее тело хотело раствориться в нем, обладать им. Но пока она была так связана с Робертом, она не могла пойти к Кэботу. Осознание этого приводило ее в смятение, разрывало душу и желания на части.

Ли закрыла глаза, пытаясь не поддаваться этой муке. «Роберт, отпусти меня», — мысленно просила она.

Противоречивые чувства одолевали Ли последующие две недели. Ее подтачивало мучительное желание быть с Кэботом, но мысли о Роберте не давали покоя.

Она плохо спала, не могла сосредоточиться на работе и едва прикасалась к пище. Стараясь поменьше видеть Кэбота, она допоздна задерживалась на работе.

Ли видела его только утром и вечером. В кровати. Он спокойно наблюдал за ней, проверяя ее эмоциональное состояние, как будто зная, что она слабеет с каждым днем. И Ли слабела.

Она замечала все в нем: как он бессознательно почесывает больные ноги, как носит пижаму, в разрезе которой видны кудрявые золотистые волосы на груди, как читая, осторожно, словно женщину, держит книжку за корешок переплета. Она хотела, чтобы эти руки держали, трогали ее, как это было в ночь после свадьбы.

Мысли о Роберте вызывали в ней такое же замешательство. Она еще раз поговорила с шерифом Сандерсом, пытаясь осторожно выяснить, куда и кому могли быть проданы эти женщины.

Шериф предполагал, что скорее всего их забрали на запад — возможно, в Канзас или Колорадо — и продали там шахтерам или каким-нибудь проходимцам, если допустить, что кто-то действительно организовал работорговлю в Калькутте. Ли становилось плохо при одной только мысли об этих бедных женщинах, которые могли попасть в лапы шайки или даже одного изголодавшегося мужчины.

Она послала телеграмму дяде Эндрю с просьбой расспросить местного шерифа в Кейп Жирардо о возможности такой продажи. Он ответил, что их шериф ничего об этом не слышал.

Уже в который раз она подумала о том, чтобы рассказать все Кэботу, но ей не хотелось вовлекать его во что-то связанное с Робертом.

В одно холодное утро нового года Ли вдруг поняла, что она застряла на одном месте в своих отношениях с Кэботом и с мыслями о Роберте. Она хотела попросить помощи у Саймона и поговорить с Реджи-ной о Кэботе.

Ли сомневалась, говорить ли Саймону об этих списках, боясь, что он будет шокирован так же, как и она, и будет сразу все отрицать. Но кроме нее и Гейджа, он был единственным, кто хорошо знал Роберта.

Поколебавшись, к полудню Ли все же решилась поговорить с Саймоном. Она сидела за своим столом, в третий раз складывая одни и те же колонки цифр. Саймон склонился над картой с линейкой в руках, бормоча себе по нос что-то по поводу груза, который надо доставить в устье Миссури.

Она хотела как-то исподволь завести разговор на эту тему, но не нашла ничего лучшего, как прямо спросить:

— Саймон, я нашла некоторые несоответствия в своих записях дома. Ты не знаешь, Роберт ни во что не ввязывался незадолго до смерти?

За вопросом последовала слишком длинная пауза, затем Саймон хриплым голосом спросил:

— Что за несоответствия?

Неужели ей послышалось напряжение, возникшее в его голосе? И эта напряженная поза?

— Просто странные цифры. Я знаю, что он не всегда мне говорил о своих проигрышах на скачках. Я подумала, что, возможно, у него были какие-нибудь неприятности?

Саймон повернулся к ней, снимая очки. Взгляд его светлых, цвета оникса, глаз был острым, пронзительным.

— Какие еще долги? Разве Монтгомери не заплатил по счетам?

— Нет, речь о другом.

Ли сомневалась, насколько она может доверить ему. Он уже занял оборонительную позицию. Крепко сжимая гусиное перо в руке, она не знала, как продолжить разговор.

Он подошел к ней, все еще с напряженным выражением лица:

— Ты сказала, что думаешь, будто Роберт был вовлечен во что-то нелегальное?

— Да.

Казалось, ее тихий ответ обрушился на Саймона. Он побледнел, затем густо покрабнел. Он смотрел на нее выпученными глазами, изучая, нащупывая что-то. Затем он грубо расхохотался.

— Нет, Ли. Роберт никогда бы не сделал ничего противозаконного. А почему ты заговорила об этом?

Она была поражена той злостью, которая слыша-лас в его голосе, но не винила его в этом. В какой-то степени она тоже так думала.

— Я нашла кое-что в вещах Роберта.

— Что нашла? Подписаное им признание? Это смешно! — И он отвернулся.

Она вздохнула, пожалев о том, что затеяла этот разговор. Тот факт, что ее мысли о Роберте стали другими, не значит, что и Саймон изменился по отношению к его памяти. Я нашла дневник с некоторыми записями.

— Дневник с некоторыми записями? — машинально повторил он. — Ну и что это доказывает? — Он резко дернул вниз уголки жилетки и отвернулся к окну. — Извини меня, Ли, но все это очень неприятно. Я не понимаю, почему после стольких лет ты вдруг стала говорить такие вещи о Роберте.

— Я тоже не хочу в это верить, Саймон, — пыталась защищаться Ли.

Он посмотрел в окно, затем повернулся на каблуках:

— Ты кому-нибудь эту книгу показывала? Монтгомери или шерифу Сандерсу?

— Нет. Я не хотела никого вовлекать в это, а самой мне ничего не удалось разузнать.

— А может быть, и узнавать-то нечего, — резко сказал Саймон. Он изучающе посмотрел на нее. Казалось, что он раскаивался за свой резкий тон в разговоре с ней. — А почему бы тебе не показать мне эту книгу? Это могло бы помочь тебе доказать, что Роберт не был вовлечен ни во что противозаконное.

— Ну, я не взяла ее с собой. Она дома, но, возможно, я как-нибудь захвачу ее. — Ли чувствовала себя виноватой. Должна ли она перекладывать этот груз на плечи Саймона? Она не хотела разрушать его чувства к Роберту. Господи Боже, она уже имела столько неприятностей из-за этих открытий о Роберте.

Раздражение промелькнуло во взгляде Саймона. Он грустно вздохнул:

— Поступай, как знаешь. Если захочешь, я могу посмотреть записи.

— Хорошо.

Что толкнуло ее вовлечь в это дело Саймона? Весь день ее мучали угрызения совести. Свой ленч ее партнер съел молча, занятый, без сомнения, мыслями о Роберте. Не однажды она ловила его подозрительный, настороженный взгляд.

Лучше бы она ничего не говорила. Саймон все равно не может помочь, и она только навредила своими открытиями.

В конце дня, когда солнце превратилось в красно-золотую полоску на горизонте, Саймон прибрал на своем столе и встал:

— Пять часов, Ли. Я пойду.

— Хорошо, — рассеянно сказала она, занятая своими бумагами.

Каблуки Саймона простучали по деревянному полу к двери, он снял пальто с вешалки и спросил:

— Хочешь, я провожу тебя?

— Нет, нет, иди, — Ли подняла голову и с облегчением заметила, что он больше не злился. Он выглядел уставшим и опустошенным. Выдавив из себя улыбку, она сказала: — Я собираюсь зайти в приют, как только закончу работу. Не жди меня.