Испытание ядом - Снайдер Мария - Страница 21

Некоторое время Ранд смотрел на меня молча, и я начала подозревать, что он исчерпал свою фантазию.

— Наездница?

— Ты всерьез считаешь, что я была настолько состоятельна, чтобы позволить себе скаковую лошадь? — изумленно осведомилась я.

Только очень богатые горожане содержали скаковых лошадей. А в армии лошадьми владели лишь советники и офицеры высшего ранга. Все остальные ходили пешком.

— Владельцы скаковых лошадей не ездят на них сами. Они нанимают жокеев. А твои физические данные вполне подходят для этого, поэтому нечего смотреть на меня как на дурачка.

Дойдя до первых разноцветных шатров, мы умолкли, ибо нас закружила праздничная суета. Когда я была маленькой, любила стоять посередине людской круговерти, впитывая в себя энергию праздника.

Вокруг горели костры и полыхали факелы, от огня которых было настолько светло, словно время потекло вспять и вновь наступил день. Повсюду виднелись шатры для состязаний и представлений, окруженные открытыми прилавками, теснившимися как маленькие дети вокруг материнских юбок. Здесь торговали всем — от экзотических драгоценностей до дешевых мухобоек. От, запахов угощений у меня начала кружиться голова, и я пожалела, что даже не пообедала, спеша попасть на праздник.

Нас окружали толпы актеров, зрителей, смеющихся детей и участников состязании. То нахлынувшая волна толпы несла нас вперед, то нам с трудом удавалось преодолеть ее сопротивление. Остальные слуги давно уже скрылись из виду. И если бы Ранд отпустил мою руку, мы бы с ним тоже потерялись, ибо повсюду таились непреодолимые соблазны. Я могла бы отстать, привлеченная звуками музыки или разыгрываемой сценкой, но Ранду не терпелось узнать результаты конкурса пекарей.

По дороге я рассматривала лица людей, следя, не появятся ли черно-зеленые униформы, хотя Валекс и пытался убедить меня в том, что я могу не опасаться Брэзелла. И все же мне не хотелось сталкиваться ни с ним, ни с его стражей. И я убеждала себя в том, что просто наблюдаю за необычными лицами. Хотя этот способ не годился для выявления «хвоста». Валекс уже говорил мне, что у хороших агентов внешность всегда незаметна, и они не привлекают к себе внимания. Поэтому я понимала, что если меня будет преследовать опытный «топтун», то шансов распознать его у меня ничтожно мало.

С Портером и Лизой мы встретились в маленьком шатре, заполненном такими сладкими ароматами, что в животе у меня забурчало от голода. Они беседовали с крупным мужчиной в униформе повара, однако при виде нас тут же умолкли и бросились поздравлять Ранда с тем, что он завоевал первое место. Мужчина объявил, что Ранд побил рекорд праздника, завоевав первое место в пятый раз подряд.

Пока Ранд разглядывал изделия, выставленные на полках, я подошла к человеку, облаченному в униформу Пятого военного округа, и поинтересовалась, не получил ли какую-нибудь награду повар Брэзелла за свой рецепт «Криолло». Тот нахмурился, так что его густые черные брови соединились в одну.

— Бронда получил награду за свой божественный лимонный пирог. А что?

— А я думала, что победит шеф-повар генерала Брэзелла Винг. Я когда-то работала в особняке.

— Винг победил два года тому назад со своим сливочным тортом и с тех пор выставляет его снова и снова, надеясь, что он еще раз принесет ему награду.

Я сочла странным то, что он не выставил свое «Криолло», но, прежде чем успела задуматься о причинах, торжествующий Ранд повлек нас дальше. Он хотел купить всем по стакану вина, чтобы отпраздновать свою победу.

Мы потягивали вино и бродили среди шатров. То и дело из толпы возникал Сэмми, чтобы сообщить о какой-нибудь небылице, и тут же исчезал снова.

Пару раз я замечала женщину с стянутыми на затылке черными волосами и серьезным выражением лица. На ней была униформа сокольничего, и она двигалась с проворством человека, привыкшего к физическим нагрузкам. Когда я снова с ней столкнулась, мы оказались на таком близком расстоянии, что посмотрели друг на друга в упор. Ее зеленые миндалевидные глаза сузились, и я была вынуждена отвести взгляд. В ее облике было что-то знакомое, но мне не сразу удалось определить, что именно.

Она напоминала мне сирот Брэзелла, а цвет ее лица был таким же смуглым, как у меня, в отличие от бледнолицых обитателей Иксии. Но бронзовый оттенок ее кожи был естественным и не являлся результатом загара.

А потом вместе с толпой зрителей мы втекли в огромный красно-белый полосатый шатер акробатов, где были расположены трамплины и туго натянутые канаты, а пол устлан матами, на которых топтались мужчины и женщины в ярких костюмах. Все они пытались пройти квалификационный раунд. Я видела, как один из соискателей совершил целый ряд потрясающих сальто на натянутом канате, а потом был дисквалифицирован за ошибку, допущенную во время акробатического упражнения.

Краем глаза я отметила, что за мной наблюдает Ранд. Вид у него был торжествующий.

— Что? — спросила я.

— Ты — акробатка!

— Да, когда-то я была ею…

Ранд махнул рукой.

— Какая разница? Я прав.

Разговор этот был мне неприятен. Рейяд ненавидел акробатику. И дни, когда я получала от нее удовольствие, давно ушли в прошлое.

Мы устроились на скамейках и стали наблюдать за соревнующимися. Возгласы, прыжки, запах пропитанных потом костюмов заставили меня вспомнить о том времени, когда все проблемы разрешались на занятиях акробатикой.

…В сиротском приюте Брэзелла акробатикой занимались четверо. Мы собрали все необходимое материалы и организовали за конюшнями тренировочную площадку. Поскольку на тренировках мы постоянно падали, конюший, наконец, сжалился над нами, и в один прекрасный день мы обнаружили, что весь глинобитный пол застлан пропахшей навозом соломой.

Преподаватели Брэзелла поощряли в нас стремление к совершенствованию в тех областях, к которым мы испытывали склонность. Одни чувствовали, что их призванием являются пение или танцы, я же с самого первого праздника огня была заворожена выступлениями акробатов.

Несмотря на многочасовые тренировки на дебютных состязаниях, мне не удалось пройти квалификационный раунд. Неудача повергла меня в уныние, однако я взяла себя в руки. Весь год я ходила, покрытая фиолетовыми и желтыми синяками, а количество растяжений даже невозможно было сосчитать. На следующем празднике я успешно прошла квалификацию и первый тур и свалилась с каната лишь во втором. Но продолжала работать и с каждым годом достигала все более высоких результатов. За год до того, как Брэзелл и Рейяд сделали меня своей лабораторной крысой, я дошла до последнего тура.

Брэзелл и Рейяд запретили мне заниматься акробатикой, но всякий раз, когда Брэзелл отправлял сына по делам, мне удавалось вернуться к тренировкам. Однажды, за неделю до праздника Рейяд вернулся раньше положенного времени и застал меня за этим занятием. Я была так сосредоточенна, что заметила, как он слезает с лошади, только закончив свое упражнение. Выражение его лица, отражавшее смесь гнева и восхищения, превратило капли пота на моем теле в ледяные кристаллы.

И в тот год мне запретили посещение праздника за то, что я нарушила приказ. Более того, на все его время меня наказали за непослушание. В течение пяти дней Рейяд заставлял меня раздеваться у него на глазах. С отвратительной ухмылкой на лице он наблюдал за тем, как я стою, дрожа от озноба, невзирая на теплую погоду. Тяжелые цепи соединяли мой металлический ошейник с наручниками и кандалами. Я готова была кричать и сопротивляться, но боялась разозлить его еще больше.

Потом он брал в руки кнут и заставлял меня выполнять упражнения собственного изобретения, при этом лицо его начинало алеть от удовольствия. А если я двигалась недостаточно проворно, мою кожу обжигал удар кнута. При каждом движении в тело с размаху впивались наручники, и из-за их груза каждое упражнение превращалось в тяжелое испытание. Наручники и кандалы натирали запястья и лодыжки, и по моим рукам и ногам струилась кровь.