Япония. В краю маяков и храмов - Шевцова Галина Викторовна - Страница 28

По дороге в цивилизацию я читаю названия станций. Тут есть «Набегающий корабль», «Хвост сосны», «Белое дерево»… Отчего-то вспомнился Толкиен.

Футами — городок, известный «Повенчанными скалами Меото [43]» — двумя прибрежными камнями (один побольше, другой поменьше), соединенными канатом. Канат толстый, и с него свисают длинные кисти. Вот ведь придумали японцы себе достопримечательность — связали скалы и сделали святилище супругов. Еще три раза в год праздники проводят — Дни замены каната называются. Понастроили на набережной парочку храмов, рассадили над обрывом толстых каменных жаб, понаставили свечных фонариков. И везде развесили фотографии — золотистые камни с канатом и солнце между ними. Надо ждать заката, решили мы и, поскольку заката еще не предвиделось, отправились дальше. В чайном магазине попробовали жевательный чай — порошок зеленого чая с сахаром. Рядом на лоточке откушали жареных ракушек. Потом полезли в гору к храму Тайкодзи. Храм оказался очень маленьким и стареньким. Но со всеми атрибутами — облезлые красные ворота с растрескавшимися деревянными статуями, могилки, рассохшееся дерево основного строения, свечки, колокол… А между храмом и воротами — что бы вы думали — еще один юсхостел. Старый и распадающийся, как сам храм. Галерейка вокруг внутреннего дворика. В комнатах, кроме татами, ничего нету. Черепичная крыша. «…А давайте, хи-хи, сюда переедем, тут в море купаться можно и от всего ближе, и такая милая храмовая развалюха…» Короче, решили подумать над этим и пошли купаться. На берегу валялись разные красивые ракушки и скелеты морских ежей. И был прилив. Эка важно уселась на камушки, там ее и подтопило… А в море плавали скаты и медузы. Некоторых медуз я узнала — такие были в океанариуме. Мы, кстати, по телевизору видели, что японцы разрабатывают специальные гели — медузовые отпугиватели и противоядия. Натерся, как жидкостью от комаров, и можешь хоть в супе из ядовитых медуз купаться. Домой мы вернулись обгоревшие. Вроде и не загорали — только купались и на тебе — милое солнышко.

А закат над Повенчанными скалами посмотреть не пришлось — вреднющее солнце скрылось ровно в противоположной части неба. Ага, значит, там, на фотографиях, был восход — сделали мы неизбежный вывод…

Назавтра мы выезжаем в Тоба — жемчужную столицу ныряльщиц ама. А на самом деле — просто небольшой приморский городок. Основная достопримечательность Тоба — жемчужный остров Микимото (так звали основателя промыслов по выращиванию жемчуга), где расположены музей жемчуга, выставка жемчужных изделий и проходят демонстрации ныряльщиц ама. «Ама» — записывается двумя иероглифами — «море» и «женщина». Так повелось, что издревле в этой местности мужчины уходили на лодках в море, а женщины оставались на хозяйстве и, заодно с домашними делами, занимались нырянием и сбором разной подводной живности на еду. Не только и не столько жемчужных ракушек, сколько ежей, крабов, звезд, водорослей и прочего подобного добра. Говорят, были два вида ама. Прибрежные ныряли недалеко от берега, вместо страховки используя деревянные корзины. Привяжется ама к такой вот корзине и ныряет: если что, можно по веревке назад выбраться. Корзина — как поплавок. И улов складывать удобно. Второй вид — лодочные ама. Эти ныряли с лодок в открытом море, часто используя для страховки мужа — он сидел в лодке и тянул веревку, ежели что. Всех приморских девочек начинали тренировать на ама лет с трех. Говорят, что ама может нырнуть на глубину до пятнадцати метров. И делает она это до старости — лет эдак до семидесяти… Современные ама для туристов имеют специальную форму — помимо круглой корзины на веревке, еще белая кофточка, юбка и платок, сшитый в виде шлема. И простая круглая подводная маска. Но вряд ли именно так выглядели настоящие ама, которые, кстати, и сейчас сохранились в многих поселках. Наши три ама — те, что с жемчужного острова, приехали на демонстрацию на катерке, повыпрыгивали вместе со своими корзинами в воду и стали нырять, складывать в корзины всякое не разбери что. Все ама — весьма упитанные особы, что меня лично почему-то порадовало. Нырнут у корзины — только ноги толстенькие вертикально в воду уйдут, потом появятся, добычу в корзину закинут, подержатся за бортик, отдышатся и опять ныряют. Но под водой торчат недолго, с моим папочкой Витей не сравнить — тот, бывало, как нырнет, так за то время, пока вынырнет, можно успеть партию в дурака сыграть. А эти быстро назад выплывают. Но, может, им и не надо надолго — схватил что-то на дне и назад.

После мы пошли в музей выращивания жемчуга — там все про жемчужниц, как образуют они жемчуг, как их разводят в море — привешенными на понтонах в садках, как потом в них закладывают выточенное из ракушки ядрышко и присадку — кусочек перламутра. Какого этот кусочек цвета, такая и жемчужина вырастет. Ракушка за два года обволакивает ядро слоями перламутра, и получается жемчуг. А перед тем как жемчуг из ракушки достать, понтоны цепляют к катеру и пару недель возят далеко в море — чтобы свежая вода подпитала ракушки и верхние слои жемчуга стали особенно яркими.

Ракушки-жемчужницы бывают разные. Маленькие — для мелкого жемчуга, большие — для крупного. В музее показывали, как в ракушку вставляют ядро для будущей жемчужины. Наверху была выставка с жемчужно-перламутровыми украшениями, макетами пагод, храмов и какого-то большого колокола из жемчужин. Но самое интересное — история китайского выращивания жемчуга. Оказывается, если что-то там не так в ракушке, ну, например, ядрышко или песчинка не внутри завелась, а у стенки, то прямо на этой стенке появляются жемчужные наросты — полукруглые или просто бесформенные. Так вот, китайцы умели этим процессом управлять и формировать (то есть выращивать) на стенках ракушек любые жемчужные формы, например фигуры Будды, каковые и были в музее выставлены на обозрение.

Потом Лига и Эка отправились в юсхостел — они накануне сильно обгорели, и им стало плохо. А мы с Машей решили уехать на электричке в тьмутаракань, там сесть на кораблик и пошариться по островам. Я от солнца почти не пострадала. А Маше было нехорошо, но она сказала, что по островам не поедет только ее труп, а все остальное поедет.

Мы хотели забраться на самый носик полуострова, потому что выяснили, что там есть храм с каменным Буддой, которого в прилив затопляет море. Но когда мы электричкой до той пристани доехали, оказалось, что последний корабль в ту сторону ушел в три часа дня, а сейчас уже пять, и есть только последний корабль в деревню Ваго, в центре мыса, а уже оттуда автобусом можно доехать до его края… И мы поехали на крыше маленького катерка по ослепительно золотому от заката заливу с его горбатыми, одетыми в зеленую лесную шкурку островками, мимо понтонов и поплавков с подвешенными жемчужницами, мимо маленьких сельских гаваней с маячками и волноломами, мимо горловины выхода в океан, куда садилось солнце. И приехали в гавань прилепленных к прибрежным скалам домишек и дебаркадеров, захламленных ржавых подъемников, разноцветных баркасов и навечно недостроенного моста. Там, наверное, никогда не видели иностранцев. И очень понятно стало, что глушь и провинция везде одинаковы, и у нас, и в Японии — почти каменный век. А в затянутом паутиной магазинчике запах такой же, как в наших сельмагах, где, как и там, продают самое необходимое — водку и пиво, картофельные чипсы, искусственные цветы, подтаявшую мороженку, деревянных слоников и резиновые перчатки. Я купила там голубую узкую вазу в стиле бутылки… Четко в традициях моей мамы — забраться в дикую глухомань, к черту на кулички, на край света доплыть в лодке или пешком и купить там в безумной кунсткамере сельмага вазу, или зеркало, или люстру — в общем, чем хрупче и роскошнее, тем лучше. И возить или носить ЭТО всю оставшуюся дорогу, бережно заворачивать в спальник и укладывать рядом с собой. И довезти невредимым. И лет через десять, на вопрос удивленных гостей — «в каком Париже вы оторвали такую прелесть?» — отвечать загадочно: «Ах, что вы, мы подобрали это в таком зазеркалье…»

43

Меото — взгляд друг на друга.