Россия век XX-й. 1939-1964 - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 4

4

Словом, силу — и с «количественной» и с «качественной» точек зрения — армии, вторгшейся в 1941-м в СССР-Россию, обеспечивали десятки миллионов высоко квалифицированных работников всей Европы. И, не учитывая и не осмысляя эту сторону дела, нельзя понять истинную суть войны 1941-1945 годов. В частности, на территории самой Германии потрудились в общей сложности более 10 миллионов (!) квалифицированных рабочих из различных европейских стран»11. И без этого нельзя понять ни мощь германского нападения, ни глубокий объективно-исторический смысл этого нападения (пусть большинство людей находившейся под главенством Германии Европы о нем и не задумывались).

После журнальной публикации первоначального варианта этой части моей книги я получил весьма интересное письмо от проживающего ныне в городке Аксай Ростовской области Бориса Михайловича Лукашева, который так объяснил неизбежность первоначальных поражений наших войск:

«Немецкий солдат — это, в основном, промышленный рабочий одной из самых образованных наций мира. Технарь. Наш красноармеец — колхозник, хорошо владеющий косой, вилами и т. д. Война же была «войной моторов»… Я не видел ни одного подразделения у немцев (они заняли деревню, где я жил, 13 октября 1941 года) идущего пешком; мотоциклы, грузовики, гусеничные вездеходы… Кстати, на грузовиках всей Европы — французских, чешских и т. д. То есть армия немцев была более маневренной, а это давало огромные преимущества: можно выбирать место и время очередного удара без риска, что противник, — то есть мы — успеет все сделать для отражения удара. В ходе войны эти преимущества начали постепенно сходить на нет». Но «при любом „раскладе“ мы были обречены на первоначальные неудачи: против всей Европы трудновато устоять…».

Б. М. Лукашев в своем письме не раз скромно говорит о себе как «простом человеке», но, право же, его понимание существа дела посрамляет тех многочисленных публицистов и даже вроде бы профессиональных историков, которые сводят причины наших тяжких поражений в 1941-1942 годах к так называемым субъективным факторам — ложной общей и военной политике; всякого рода извращениям, ошибкам и просчетам.

Стоило бы авторам этих сочинений внимательно прочитать написанные 160 лет назад, в 1839 году, стихи героя 1812 года (когда на Россию также обрушилась мощь всей Европы) Федора Глинки о Смоленской битве 4-6 августа:

…ДостоинПохвал и песен этот бой:Мы заслоняли тут собойПорог Москвы — в Россию двери:Тут русские дрались как звери,Как ангелы!..Внимая звонуДуше родных колоколов,В пожаре тающих, мы прямоВ огонь метались и упрямоСтояли под дождем гранат…Дома и храмы догорали,Калились камни… И трещалиПорою волосы у насОт зноя!.. Но сложил он нас:Он был сильней!..12 Смоленск курился,Мы дали тыл. Ток слез из глазНа пепел родины скатился…

Далее — о Бородине:

Кто вам опишет эту сечу,Тот гром орудий, стон долин?Со всей Европой эту встречуМог русский выдержать один!И он не отстоял отчизны,Но поле битвы отстоял,И, весь в крови, — без укоризны —К Москве священной отступал!..

И, наконец:

О, как душа заговорила!Народность наша поднялась:И страшная России силаПроснулась, взвихрилась, взвилась…И вновь раздвинулась Россия!Пред ней неслись разгром и пленИ Дона полчища лихие…И галл13 и двадесять племен,От взорванных кремлевских стенОтхлынув бурною рекою,Помчались по своим следам!..Клевал им очи русский вранНа берегах Москвы и Нары;И русский волк и русский песОстатки плоти их разнес…

В стихах этого высоко ценимого самим Тютчевым поэта воплотилось более верное понимание существа дела, нежели у многих нынешних историков… Ведь и в 1941-м, как и в 1812-м, война шла с «двадесятю племенами», со «всей Европой», и враг был заведомо сильней, его первоначальные победы было невозможно предотвратить, — до тех пор, пока «страшная России сила» не «взвилась», пока Россия не «раздвинулась» во всю свою широту и глубину.

Об истинной сущности войны 1941-1945 годов сказано в созданной в 1972-1973 годах поэме «Дом» одного из наиболее значительных поэтов нашего века — Юрия Кузнецова:

Европа! Старое окноОтворено на запад.Я пил, как Петр, твое вино —Почти античный запах.Твое парение и вес,Порывы и притворства,Английский счет, французский блеск,Немецкое упорство.И что же век тебе принес?Безумие и опыт.Быть иль не быть — таков вопрос,Он твой всегда, Европа.Я слышу шум твоих шагов.Вдали, вдали, вдалиМерцают язычки штыков.В пыли, в пыли, в пылиРяды шагающих солдат,Шагающих в упор,Которым не прийти назад,И кончен разговор…

(стоит обратить внимание на меткое словосочетание «английский счет», о коем мы еще вспомним). В главах своей «Сталинградской хроники» (1984) поэт сказал и о том, как (если употребить слово Федора Глинки) «раздвинулась Россия», чтобы одолеть мощнейшего врага:

Оборона гуляет в полях.Волжский выступ висит на соплях,На молочных костях новобранцев……Этот август донес до меняЗло и звон двадцать третьего дня,Это вздрогнула матушка-Волга.Враг загнал в нее танковый клин,Он коснулся народных глубин.Эту боль мы запомним надолго.…Но в земле шевельнулись отцы,Из могил поднялись мертвецыПо неполной причине ухода.Тень за тенью, за сыном отец,За отцом обнажился конец,Уходящий к началу народа…вернутьсявернутьсявернуться