Охотники за магией - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 55

— Красота! — крякнул он, отпив большой глоток.

Я как-то не решилась так же поступить.

— Чего жмешься? — спросил Ряха. — Сладкого всё равно нет, а вот так чай с жиром и солью пьют те, кто живёт в холодных степях за Плетью. Я у них научился.

Я с недоверием посолила и осторожно отхлебнула.

— Странно, но съедобно…

— Потом привыкнешь — и ещё больше обычного нравиться будет, — пообещал Ряха. — Но они на молоке его делают. У-у-у, это вещь. Ведро можно выпить, да под хороший разговор.

— А я думала, ты под хороший разговор только слёзку пьёшь! — поддела я.

— Под хороший разговор и компот пойдёт, только наливай, — ухмыльнулся Ряха.

— Нам было бы проще, если бы у нас заклинания хорошие были, — сказала я, прихлебывая жирный чай. — Тогда бы точно поверили, что лучший способ от тебя отвязаться — корону на твою голову надеть.

— А ты что, ни одного не знаешь? — удивился Ряха.

— У меня они все безобидные, — хмыкнула я и, окунув палец в кружку, на камне написала пару слов. Прочла, пока мокрый след не высох и не исчез — и Ряха украсился рогами.

— Спасибо тебе, — пробурчал он. — Мало мне мои ненаглядные рогов наставляли, ещё и от тебя получил.

— Да они отламываются легко, — утешила его я. — Вот смотри.

И отломила ему один рог.

— А те, которые ты от подружек получил, всё равно невидимые.

Ряха меня не слушал, он сидел, пытаясь разглядеть собственный лоб, и выглядело это очень смешно.

— Слушай, Ряха, — сказала я, вертя рог в руке. — А давай тебя так рогатым и оставим? Представляешь, спускаешься ты с гор, — а на голове костяной венец! И никому ничего объяснять не надо, сразу поймут, что ты король, посланец Медбрата и потомок Того Быка. Будут шарахаться от тебя во все стороны.

— Сразу поймут, что в любви мне не везёт, — буркнул Ряха. — Не надо. — И решительно обломил второй рог.

Повертел его в руках недоверчиво и сказал:

— Надо из него рукоятку для ножа вырезать. Посмотреть, как получится, материал вроде хороший. Давай второй, может, парные ножи сделаю.

Я отдала ему рог, и Ряха хозяйственно их припрятал.

— Огненное заклинание на крайний случай есть, — сказала я. — Только после того, что с ним Ветер вытворял, не хочется мне, чтобы этот крайний случай наступил.

— Дело покажет, — коротко отозвался Ряха. — Я тоже тройку заклинаний знаю.

— Покажи! — обрадовалась я.

— Не-е, — отказался Ряха. — Два — смертельные, а одно неприличное.

— Это как? — удивилась несказанно я.

О таких заклинаниях слышать ещё не доводилось.

— А так. На ладонь его запишешь, в нужном месте скажешь, — и красотка рядом с тобой получается отдельно, а одежда её отдельно. На полу, кучкой. Очень удобно знакомиться, — невозмутимо объяснил Ряха.

И держался при этом так, что нельзя было понять, шутит или нет.

— А челюсть тебе при таком способе знакомства не сворачивали? — спросила я.

— Бывало, — согласился Ряха. — Но какой же интерес знакомиться, если заранее ясно, что не свернут?

— А потом ты уверяешь, что в любви тебе не везёт, — хмыкнула я. — Если ты жив после таких знакомств остался — очень везёт!

Мы сидели в горах ещё несколько дней.

Ряха наблюдал сверху за своим королевством, неторопливо строгая из засохшего рога рукоять к ножу.

Солнце вставало над морем и садилось за горами. Набегали лёгкие облака, бросая на квадратики полей и заплатки лесов ажурное покрывало теней.

Ряха закладывал в память дороги и селения при дорогах, очертания белобашенного города у моря, приход и уход кораблей, перемещения повозок и всадников. И ещё многое, неувиденное мной.

Потом он на толстой коже налучья с тыльной стороны выцарапал карту этих земель.

Я, по большей части, отсыпалась. И думала, что совсем одичала, раз сплю на голой земле и даже не ужасаюсь этому. И лицо моё сейчас, наверное, тёмное от горного загара и грязи, и волосы висят сосульками, и руки стали, как куриные лапки, а шерсть на хвосте слиплась и потускнела. И самое страшное, что мне всё равно.

Когда сон в меня больше не впихивался, я наливала себе чаю из чайника, который тихо грелся на костре с утра до ночи, садилась около Ряхи с кружкой в одной руке и куском мяса в другой, и тоже наблюдала за чужой жизнью.

— Нам надо войти в кабак… — сказал на четвёртый день Ряха. — Красиво войти. Как нормальным людям. А денег нет. Из-за этого козла, начальника Службы Надзора, чтобы ему одни дела в узел скрутило! Придётся сначала кого-нибудь остановить.

— Король не начинает карьеру с банального грабежа, — возмутилась я. — Да и в деревнях деньги с собой редко кто носит — это же не город. Тут деньги в горшках хранят, в огороде закопанные. У меня в поясе несколько монет вшиты на чёрный день. Сделаем вид, как будто бы он настал.

— Это здорово, — обрадовался Ряха. — Тогда всё в порядке.

— Что же получается? — задумалась я, жуя подсохшее мясо. — Я не только присутствую при тебе в качестве устрашения врагов и провозгласителя воли небес, но ещё и оплачиваю это мероприятие из собственного кармана?! Знала бы сестра, как я о её будущем забочусь, — прослезилась бы!

Ряха фыркнул, но ни слова не сказал.

Мы бы сидели на горе и дольше, — такая безмятежная жизнь мне даже начала нравиться, — но поменялась погода.

Ночью поднялся сильный ветер, он выл и хохотал в выщербленных скалах.

— Спускаемся, — разбудил меня на рассвете Ряха. — Дождь идёт.

И мы пошли в Ряхино королевство.

Спустились с горы по сухому, чутье Ряху не подвело — и лишь уже внизу попали под первые капли дождя, как раз в тот миг, когда вышли на околицу селения.

— На несколько дней затянуло, — глядя на небо, сообщил Ряха. — Это кстати.

Глава двадцать четвертая

И МЫ ВОШЛИ В ДЕРЕВУШКУ

И мы вошли в деревушку, странная парочка, спустившаяся с гор.

За нашей спиной горы исчезали, ветер гнал низкие тучи и разбивал о горные лбы, серая пелена затягивала склоны и вершины.

Деревенская улица раскисла моментально. Грязь хлюпала под ногами, дома выглядели хмурыми и несчастными. Пахло прибитой дождём пылью, мокрой травой.

Такими же хмурыми были редкие люди, попадающиеся нам на пути. Они настороженно оглядывали нас, даже не подозревая, что видят своего нового короля.

Отрубленный хвост вызывал у них почтение, поэтому до трактира мы добрались — во-первых, живыми, во-вторых, целыми: в глухих местах чужаков, пришедших невесть откуда, очень не любят. И это разумно.

Это был больше кабак, чем трактир, и в нём уже находилось почти всё мужское население, загнанное непогодой под гостеприимную крышу. Последний раз здесь комнаты для ночлега брали полтора года назад, осенью, когда приезжали купцы. А полгода назад, прошлой осенью, был неурожай и никто не приехал.

Таковы были первые сведения, которые мы получили вместе с ключами.

Заведением управляла красивая, пышнотелая, темноволосая и темноглазая девушка, судя по всему, недюжинной силы характера. Она и рассказала нам про купцов и про урожай. И про то, что дело ей осталось от отца, которому уже тяжело держать в руках такое неспокойное заведение. Ей тоже тяжело, но она ничего, справляется. Хоть от желающих разделить тяготы управления кабаком у неё отбоя нет.

На монетки, которые мы выпороли из моего пояса (а я предусмотрительно зашила в пояс ещё в Ракушке, дома, и пару собак, и пяток коронованных кошек, да и простых кошек две штуки тоже было), — так вот на монетки Ряха снял две смежные комнатки, да ещё с завтраком и обедом.

При гробовой тишине, воцарившейся в зале, занимавшем весь первый этаж, мы протопали между столами к лестнице, ведущей на открытую галерею, на которую выходил коридор второго этажа.

Когда мы были уже на галерее, — то есть, не покидая зала, очутились вроде как на втором этаже, внизу всех словно прорвало. Не стесняясь в выражениях, обсуждали наше появление, наш чайник, отсутствие у Ряхи хвоста, его вооружение, объем моей груди и попы. Последние, впрочем, почтенное собрание ни размерами, ни формой не впечатлили, красота моя никого не потрясла, куда больше интереса вызвал Ряхин обрубок вместо хвоста.