Что остается от небес - Харрис К. С. - Страница 38

Этой миниатюрной, ростом меньше пяти футов женщине, хрупкого сложения, с мягкими русыми волосами и огромными серыми глазами в обрамлении густых и темных ресниц, на вид было около тридцати лет. Полутраурный серый цвет закрытого платья подчеркивал выражение тихой печали на ее лице.

– Благодарю, что согласились встретиться со мной, – отозвался Себастьян, в произношении и манерах которого не осталось и следа от графского сына и аристократического Вест-Энда.

– Мы с вами раньше не встречались, мистер Тейлор? – недоуменно прищурился доктор.

– Вряд ли, – обронил виконт, опускаясь на предложенное хозяйкой место и поправляя полы своего скромного коричневого пиджака. – Прошу прощения за вторжение, но это не отнимет много времени.

– Вы расследуете смерть епископа Прескотта? – спросил Маккейн, присаживаясь напротив.

– Да. Я так понимаю, его преосвященство приезжал к вам в прошлый понедельник?

– Днем, – уточнил доктор.

– Не возражаете, если я поинтересуюсь, зачем?

На миг, пока супруги обменивались взглядами, воцарилось неловкое молчание. Ответила миссис Маккейн.

– Я не против, Дэниел, – вначале тихо сказала она мужу, а уже потом объяснила визитеру: – За восемь лет мы похоронили семерых младенцев. Никто из них не прожил и месяца.

– Простите, – извинился Себастьян. – Обещаю, с этого момента все, что вы сочтете нужным сообщить, будет сохранено в строжайшей тайне.

Женщина кивнула и сглотнула, дернув хрупким горлом.

– Благодарю вас. Понимаете, я всегда хотела… – миссис Маккейн покосилась на супруга и поправилась: – мы всегда очень хотели иметь семью. Но Господь в его безграничной мудрости не позволил нашим собственным деткам выжить. Вот мы и подумали: может, так Он сообщает о своем желании, чтобы мы… – ломкий голос замер.

 – Полагаю, епископ Прескотт беседовал с вами об усыновлении?

– Да, это так, – признал доктор. – Обычное дело: молодая аристократка, которая не может оставить ребенка… – он прокашлялся, явно смущенный обсуждением столь деликатной темы. – Ну, вы знаете, как бывает…

Вдали загрохотал гром, порыв ветра ударил дождем по оконному стеклу.

– Ребенок уже родился? – Себастьяну каким-то чудом удалось сохранить тон обыденным и незаинтересованным.

– Ах, нет, – ответила хозяйка, – малютка ожидается в самом конце зимы. Но его мать беспокоится о том, чтобы провести все необходимые приготовления заблаговременно. Да и мы хотим того же.

Девлину не было нужды подсчитывать в уме месяцы, чтобы понять: если в минуты отчаяния в подземелье Сомерсет-хауса они с мисс Джарвис действительно зачали ребенка, тот должен появиться на свет как раз в конце зимы.

Словно издалека, к нему донеслось покашливание доктора:

– Задумка была такая, что миссис Маккейн, когда наступит время, уедет на несколько месяцев к сестре в Бат и вернется уже с младенцем.

Себастьян подхватился на ноги и потянулся за шляпой и перчатками:

– Понимаю. Прошу извинить за вторжение в вашу частную жизнь.

– Не останетесь ли выпить чаю, мистер Тейлор? – вслед за визитером встала и хозяйка дома.

– Что? А-а, нет, спасибо, – виконт сильнее стиснул пальцами шляпу и, поскольку ситуация того требовала, натянуто добавил: – Мои поздравления по случаю грядущего усыновления.

– Но в том-то и дело! – жена доктора выглядела расстроенной до слез. – По правде говоря, мы понятия не имеем, кто та женщина. Предполагалось, что и не узнаем. Епископ Прескотт был единственным связующим звеном. Теперь, когда его не стало… – миссис Маккейн подняла руку и тут же беспомощно уронила.

– Какое несчастье, – посочувствовал Девлин, хотя сама мысль о том, что его дитя мог бы растить этот толстый важничающий доктор, вызывала в Себастьяне возмущение. Его переполняло желание примчаться в Лондон, разыскать мисс Джарвис и силой вытрясти из нее всю правду. – Уверен, в будущем у вас еще появится такая возможность. Благодарю за помощь.

– Я как раз собирался возвращаться в госпиталь, – сообщил Маккейн, выходя за виконтом в прихожую. – Пройдетесь со мной, мистер Тейлор?

– Конечно, – согласился тот, раздражаясь от нетерпения в ожидании, пока доктор экипируется плащом, шляпой, перчатками и зонтом. – Приношу извинения, если расстроил миссис Маккейн.

– Не отрицаю, для супруги это явилось жестоким разочарованием.

– Но, должно быть, вы как врач сталкиваетесь со многими подобными случаями?

Мистер Маккейн вздохнул:

– Разумеется, в отношении большинства докторов так оно и есть. К сожалению, я имею дело со стариками.

Служанка распахнула дверь в непрекращающуюся непогоду, и доктор замолчал, открывая зонтик.

– Шарлотта – миссис Маккейн – так отчаянно хочет ребенка, что была бы безмерно счастлива усыновить подкидыша из приюта, только…

– Только что? – переспросил Девлин, когда они шагнули с низенького крылечка под проливной дождь.

– Ну, скажем так, – Мистер Маккейн повернул в сторону госпиталя, – в свое время я вырастил предостаточно лошадей и собак, чтобы понять, что характер и умственные способности передаются от родителей точно так же, как голубые глаза и русые волосы. Если мне приходится усыновлять ребенка, я хочу знать о его происхождении. Епископ мог поручиться за отца и мать этого младенца. Уверил меня, что оба молоды, здоровы и хороших нравственных качеств. Превосходны во всех отношениях.

Себастьян всмотрелся сквозь дождь туда, где у подножия деревянных ступенек, ведших к вздыбленной ветром реке, разгружал свою поклажу паромщик в дождевике и широкополой шляпе.

– А Прескотт никогда не упоминал о чем-либо, что навело бы вас на мысль о личности матери ребенка – или отца?

Маккейн бросил на спутника удивленный взгляд:

– Вы же не думаете, что неродившийся младенец может иметь отношение к смерти епископа?

– Не вижу, каким образом. Хотя, если честно, не знаю.

– Сожалею, – покачал головой доктор, – но его преосвященство тщательно избегал сообщать нам какие-либо подробности.

– Понимаю.

Спутники уже дошли до двора госпиталя, красные кирпичные стены и белые колонны которого смутно виднелись сквозь дождевую завесу.

– Еще раз благодарю за помощь, – остановился виконт.

– Знаете, – нахмурился Маккейн, вставая рядом, – готов поклясться, что видел вас раньше. Что-то в ваших глазах…

Девлин провел рукавом грубого пиджака по мокрому лицу.

– Согласен, человека с желтыми глазами нечасто встретишь.

– Что да, то да, – кивнул доктор. – Хотя однажды я видел такие – у разбойника. Остановил меня на пустоши Ханслоу-Хит и ограбил, года три назад.

– Надеюсь, вы не считаете, что я могу оказаться тем грабителем?

– Это вряд ли, – рассмеялся собеседник. – На меня напал парень гораздо моложе вас, темноволосый и стройный.

– Я и сам не так давно был темноволосым щуплым юнцом.

– А кто из нас не был? – снова усмехнулся Маккейн. – Удивительно, а ведь я на днях уже думал об этом бандите. Совсем недавно кто-то еще напомнил мне его… – доктор умолк и пожал плечами. – Может, позже придет на ум.

– Может, и придет, – виконт сделал шаг назад, шлепнув ботинками по мутным лужам. – Еще раз благодарю за уделенное мне время.

– Хотелось бы помочь больше. Хороший он был человек, епископ Прескотт.

– Несомненно.

Втянув голову под ливнем, Девлин быстро зашагал в сторону дороги. Но, дойдя до тротуара и оглянувшись, увидел, что доктор Маккейн все еще стоит под портиком восточного крыла с раскрытым зонтом и задумчиво всматривается в дождь.  

Из тумана показался наемный экипаж. Костлявая лошадь всхрапнула, а упряжь зазвенела, когда извозчик натянул поводья в ответ на поднятую руку Себастьяна.

– Куда изволите, мистер? – окликнул кучер, крупный, плечистый кокни в широкополой шляпе, низко надвинутой на заросшее бородой лицо.

– Лондон, Брук-стрит.

– Лады, – тронул с места извозчик, когда Девлин вскочил в экипаж и захлопнул дверцу.

Внутри было сыро, солома на полу оказалась грязной, а старые кожаные сиденья – потрескавшимися. Виконт осторожно примостился в уголке, скрестил руки и опустил голову на грудь, прислушиваясь к барабанившему по крыше ветхой кареты дождю, плеску луж под копытами лошади.