Путь через равнину - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 108

К всеобщему удивлению, в загон вошла сама Аттароа.

— Она никогда не входила сюда, — сказал Оламан. — Чего она хочет? — Он был явно напуган.

За Аттароа вошли женщины, несшие подносы с жареным мясом и сосуды с аппетитно пахнущим супом. Конина! Разве охотники уже вернулись? Джондалар давно не ел конины, он не очень любил ее, но сейчас так пахло! Внесли также большую флягу с водой и чашки.

Мужчины жадно смотрели на процессию, но никто не пошевелился, боясь сделать что-то, что заставило бы Аттароа передумать. Они также опасались, что это очередной жестокий обман: внести, показать и унести.

— Зеландонии! — скомандовала Аттароа. Джондалар, подходя к ней, вглядывался в ее лицо, резко очерченное, ясное и хорошей формы. Она и в самом деле была по-своему красивой или могла бы быть таковой, если бы не жесткая властность. В уголках губ затаилась жестокость, а во взгляде недоставало душевной мягкости.

Появилась Ш'Армуна. Должно быть, она пришла с другими женщинами, но он не заметил ее.

— Я говорю за Аттароа, — сказала она на языке Зеландонии.

— Тебе за многое придется ответить, — сказал Джондалар. — Как ты могла позволить совершиться подобному? Если Аттароа лишилась разума, то у тебя-то он есть. Ты отвечаешь за все. — Его ледяные синие глаза были полны гнева.

Аттароа что-то сердито сказала.

— Она не хочет, чтобы я говорила с тобой. Я здесь только для перевода. Аттароа требует, чтобы ты смотрел на нее, когда говоришь.

Джондалар взглянул на женщину-вождя, выжидая, когда она заговорит. Ш'Армуна начала переводить:

— Как тебе нравятся эти… удобства?

— А как она хочет, чтобы я к этому относился? Злая улыбка заиграла на лице Аттароа.

— Уверена, что ты уже много слышал обо мне, но не стоит верить всему, что слышишь.

— Я верю в то, что вижу.

— Ты видел, что я принесла сюда пищу.

— Я не вижу, чтобы кто-то ел, а они все голодные. Ее улыбка стала шире.

— Они будут есть, а ты — ты должен. Тебе пригодится твоя сила. — Аттароа громко расхохоталась.

— Думаю, что так.

После того как Ш'Армуна перевела, Аттароа внезапно ушла, жестом показав, чтобы женщина шла за ней.

— Ты отвечаешь за все! — крикнул в спину Ш'Армуны Джондалар.

Когда ворота закрылись, охранница сказала:

— Вам лучше съесть все это, пока она не передумала. Мужчины бросились к блюдам, стоявшим на земле. Проходя мимо, Ш'Амодан сказал:

— Будь осторожен, Зеландонии. Она что-то замышляет насчет тебя.

Медленно текли дни. Приносили воду, немного пищи. Выходить никому не разрешалось даже на работу, что было необычным. Это действовало на нервы, тем более что в загон загнали и Ардемана. Его знание нескольких языков позволило ему стать сначала переводчиком, а затем посредником между Аттароа и мужчинами, так как хромой для нее не представлял угрозы и не мог убежать. У него было больше свободы, он мог самостоятельно передвигаться по стойбищу и часто приносил сведения о жизни за пределами загона, а также и еду.

Большинство пленников коротали время за играми, обещая вернуть проигрыш в будущем. Играли, используя кусочки дерева, камешки, осколки костей.

Джондалар провел первый день своего заключения, изучая окружающий их частокол. Он нашел несколько мест, где его можно было сломать или перелезть через него, но сквозь дыры и щели он видел, что Ипадоа и ее женщины неусыпно охраняют их. Он понял, что прямолинейные действия здесь не пройдут. Это заставило его действовать более хитро. Осмотрев навес, он нашел, что кое-где надо заменить доски, чтобы он не протекал во время дождя, но для этого нужны были инструменты и материал.

По взаимной договоренности в конце загона, позади кучи камней, было место для отправления нужды. Уже на второй день Джондалар ясно почувствовал этот тошнотворный запах. Но еще хуже пахло рядом с навесом, где гниющая плоть добавляла ко всем запахам свой зловонный аромат. Однако ночью не было выбора: Джондалар, как и все, тесно прижимался к другим, чтобы согреться, деля шкуру с теми, у кого ничего не было, чтобы укрыться.

С течением времени чувствительность к запаху и постоянное ощущение голода притупились, но холод чувствовался сильнее, и иногда кружилась голова. Ему хотелось выпить ивового отвара от головной боли.

Обстоятельства стали меняться, когда умер раненый. Ардеман подошел к воротам и попросил переговорить с Аттароа или Ипадоа насчет тела — его нужно было вынести и похоронить. Для этого были выбраны несколько человек. Позднее сказали, что Джондалар может присутствовать на похоронах. Джондалару стало стыдно от радости, которую он испытал при известии, что может выйти из загона благодаря смерти одного из них.

Снаружи длинные тени от предвечернего солнца стлались по земле, по далекой долине и реке внизу. Джондалара почти ошеломили красота и величие мира, но восхищенное любование окружающим было прервано ударом копья в руку. Он сердито взглянул на Ипадоа и трех женщин, окруживших его, — лишь привычка держать себя в руках позволила оставаться на месте.

— Она велит тебе заложить руки за спину, чтобы они связали их, — сказал Ардеман. — Ты не пойдешь, если руки не свяжут.

Выругавшись, Джондалар согласился. Идя за Ардеманом, он размышлял о своем положении. Он понятия не имел, где находится, даже не знал, сколько прошло дней, но мысль о том, что ему и дальше придется сидеть в этом загоне и смотреть на частокол, была невыносима. Так или иначе, но он собирался вырваться оттуда, и поскорее. Если он не сделает этого теперь, то наступит время, когда вообще он не сможет бороться за свободу. Нетрудно провести несколько дней без пищи, но постоянно жить впроголодь — невозможно. Кроме того, если есть какая-то вероятность, что Эйла жива, может быть, ранена, но жива, он должен найти ее немедленно. Он еще не знал, как поступить, он лишь знал, что не собирается оставаться здесь долго.

Немного погодя они перешли через реку, промочив ноги. Похороны закончились быстро. Джондалару было любопытно, почему Аттароа вообще побеспокоилась о похоронах, ведь больной совсем не интересовал ее, пока был жив. Иначе он бы не умер. Он не знал этого человека, не знал его имени, он лишь видел, как тот страдал. Сейчас этот человек отправился в иной мир. Он освободился от Аттароа. Может быть, это лучше, чем годами смотреть на частокол, окружающий загон.

Как ни коротка была церемония, но ноги Джондалара в мокрой обуви закоченели от холода. На обратном пути он внимательно смотрел на речку, выискивая камни, чтобы, наступая на них, пройти посуху. Но когда он вгляделся внимательнее, то позабыл про это: прямо у воды лежали рядом два камня — маленький, но хорошей формы кусок кремня и круглый булыжник, его можно было сразу пустить в дело, поскольку природа придала ему совершенную форму молотка.

— Ардеман, ты видишь эти два камня? Можешь взять их для меня? Это очень важно.

— Это кремень?

— Да. Я камнерез.

Внезапно Ардеман, споткнувшись обо что-то, тяжело рухнул на землю. Хромой попытался подняться, к нему подошла женщина с копьем. Она резко сказала что-то одному из мужчин, и тот предложил свою помощь. Вернулась Ипадоа, чтобы посмотреть, что задержало их. Прежде чем она подошла к нему, Ардеман встал на ноги и принял извиняющуюся позу.

По возвращении Джондалар и Ардеман отошли за кучу камней. Позже, уже под навесом, Ардеман сообщил, что охотники принесли еще мяса, но на обратном пути у них что-то случилось. Что именно, он не понял, но это вызвало среди женщин переполох. Они что-то бурно обсуждали, но он не услышал ничего определенного.

В тот вечер вновь внесли мясо и воду, но на этот раз даже прислуге не разрешили остаться и разрезать мясо. Оно уже было нарезано на куски. Положив их на бревна, прислуга сразу же молча ушла.

— Творится что-то странное, — сказал Ибулан на языке Мамутои, чтобы было понятно Джондалару. — Женщинам, по-видимому, запретили разговаривать с нами.

— Это бессмысленно, — сказал Оламан. — Если даже мы и узнали бы что-то, то что могли бы сделать?